Наталья Солнцева - Золотые нити
Там, у беседки, среди прохладных прудов, он и увидел ее… Она вошла в его сердце, отнимая жизнь, как острый нож…Ее темные прямые волосы спадают на плечи, тонкие руки украшены браслетами, мягкий рисунок губ плавно переходит в чистую линию подбородка…
Он, не отрываясь, смотрел на нее, так что забыл о своих обязанностях в совершаемом ритуале, – а кроме него этого исполнить никто не мог…И она заметила его взгляд, и засмеялась, чуть-чуть, одними глазами, и ее губы дрогнули…
Да, именно тогда, провожая взглядом, – уже украдкой – ее фигуру в облегающем светлом одеянии, с тяжелым разноцветно-золотым ожерельем на плечах, подчеркивающем ее хрупкость, он понял, что это все…Ничто не имеет более смысла, если…
Он не осмеливался додумывать эту мысль до конца… Его положение, статус в этом обществе были слишком высоки, налагая строгие ограничения, нарушить которые было невозможно… Но он их нарушил, сначала в мыслях, в то же мгновение, как увидел ее… Словно великий Ра поразил его молниеносным сокрушительным ударом со своего нестерпимо сияющего диска.
Тогда, увидев происходящее в потайной комнате, рыцарь словно окунулся в свой собственный сон, наяву ощутив запах ароматических смол, легкий ветерок, развевающий одежды арфисток, перебирающих струны…
И вновь эта женщина – другое обличье может обмануть глаза, но не сердце, задохнувшееся в сладостной, почти предсмертной истоме…знакомая боль, от которой отказаться неизмеримо труднее, чем от самой жизни… А может быть, эта боль, эта истома, и есть высшее проявление жизни – где все остальное теряет смысл, и нет уже различий между бытием и любовью, где все сливается в высшей точке подъема, который не всем дано преодолеть?.. Многие так и остаются навсегда у подножия этой сияющей вершины.
Все это пронеслось в его сознании, подобно опустошительному урагану, – еще успев ощутить непонятный горячий толчок в грудь, он упал, и все померкло…
Как будто пелена упала с его глаз. Теперь, несмотря на то, что все в доме, в том числе и хозяйка, вели себя так, словно ничего не произошло, да и он сам не был полностью уверен, явью ли, больным сном или бредом было все произошедшее с ним той ночью, – ему захотелось по-настоящему узнать таинственную женщину, госпожу странного поместья, которую увидел вдруг в иной, непостижимым образом знакомой ему реальности.
То, что он увидел и почувствовал, заставило его вновь задуматься, кто же он такой, знает ли прежде всего самого себя?
Он был необычным ребенком, потом юношей, поражая своих учителей совершенными, отточенными навыками владения всеми доступными видами оружия, ловкостью и силой, ставившей в тупик самых закаленных бойцов. Он быстро превзошел их всех, не зная себе равных, приобрел славу непревзойденного в искусстве любого боя, но никогда не стремился к победам на ристалищах.
Его больше привлекали книги, которые являлись большой редкостью. Мгновенно научившись читать, он немало смущал своими вопросами престарелого святого отца, который обучал его грамоте. Он задавал вопросы, но не получал ответов извне. Никто не мог развеять его сомнения или удовлетворить его любопытство, не знающее пределов.
И только надолго уединяясь, он мог отыскать в себе самом то, чего тщетно искал в окружающем его мире.
Он жил с родителями в громадном и суровом родовом замке, настоящей крепости, всегда наполненной рыцарями, оруженосцами, вооруженными людьми, лошадьми, бряцанием оружия, тяжело гружеными телегами с продовольствием. Мужчины были заняты войной, посвящая все свои силы искусству убивать. Быстро освоив эту науку, он стал много времени проводить с женщинами, которые ухаживали за больными и раненными.
В замок часто привозили лекаря, который врачевал полученные в учебных и настоящих боях раны, рассказывал о разных болезнях, лекарственных травах, диковинных снадобьях и учил исцелять всякие хвори.
Непонятно как, тонкий, гибкий, вместе с тем необычайно сильный юноша, сын славного рода, наследник большого поместья, – увлекся лечением больных, изготовлением мазей, капель и микстур, оставив знаменитого специалиста, обучавшегося в заморских странах, далеко позади. У него проявилось необычайное чутье, как будто он видел насквозь тела людей, отыскивал неполадки и совершенно неправильными способами, изобретенными им самим, успешно и быстро исцелял недуги, складывал кости, вскрывал нарывы, делая это почти шутя и получая при этом немалое удовольствие.
Потом и это ему наскучило. Он мало обращал внимания на женщин, которые его обожали и открыто искали его внимания.
Родителей и благородных родственников страшно раздражало, удивляло и даже пугало такое поведение молодого мужчины, подобающее больше увечным от рождения, больным, слабым, или тем, родители которых дали обет посвятить своего ребенка церкви.
Молодой человек облюбовал самую высокую старую башню родительского замка, приказал отремонтировать лестницу, и пропадал на самом верху башни целыми ночами, рассматривая звезды. Потом запирался у себя в комнате, куда никого не впускал, кроме старого слуги, чертил непонятные знаки и линии, что-то вычислял, о чем-то думал, по нескольким дням ни с кем не разговаривая.
Эти рисунки он никому не показывал. А даже если бы и захотел показать, то скованные страхом перед неведомым, люди наверняка отвернулись бы. Он это понимал.
И это занятие тоже ему надоело. Пришла пора отправиться в путешествие, дабы то ли скуку развеять, то ли насытить душу новыми впечатлениями.
Из дальних странствий молодой рыцарь вернулся невредим, привезя с собою страшную славу безжалостного и жестокого бойца, а также огромное количество книг. Он возмужал и закалился в дальних дорогах, отстаивая свою жизнь и честь с достоинством и бесстрашием, впитывая многообразие и роскошь окружающего мира с наслаждением и любовью, воспринимая его неоднозначность со спокойной мудростью.
И вот снова неожиданный поворот судьбы принес ему волнующую встречу, на которую он не надеялся, отправляясь по заурядному делу.
Все окружающее приобрело для него вдруг совершенно новый смысл – по-другому горел огонь в очаге, по-другому наступали сумерки, по-другому выглядели комнаты, старинные гобелены, по-другому мерцали свечи в тяжелых подсвечниках, – даже небо, морской ветер и чайки как будто стали другими. Все изменилось с той ночи. Хозяйка таинственного дома явно избегала его, а он, напротив, настойчиво искал ее общества, возможности поговорить наедине.
Недолгое потепление снова сменилось непогодой. Слуг в доме и так было немного, а в один из дней несколько человек оседлали лошадей и отправились в путь. По какому делу? Это было неважно для гостя. Главное, они с хозяйкой останутся на несколько дней почти одни.
С тех пор, как молодой рыцарь поправился настолько, что смог свободно ходить по дому, трапезу накрывали в большой зале. Огромный каменный очаг, закрытый почерневшей решеткой, жарко горел, распространяя душистое тепло. Опыт подсказывал ему, какие травы добавлялись в огонь для аромата – растения редкие и малоизвестные. Питье, которое подавала ему женщина во время болезни, тоже говорило о том, что здесь знали толк в исцелении болезней, и не только.
Красивая мебель из ценных пород дерева, серебряная посуда, толстые ковры, одежда из дорогой ткани, изящно вышитое постельное белье, богатая коллекция оружия, цветные витражи в окнах, – многое говорило о достатке хозяев. В деньгах здесь не нуждались.
Запасы продуктов большие, лошади хорошо откормлены, надворные постройки в идеальном порядке, слуги добротно одеты, вышколены. Во всем чувствуется надежность, уверенность и покой. Быт отлично налажен и размерен. Всем этим должна была управлять твердая рука, но, кроме молодой дамы, он еще никого из господ не видел.
В зале вдоль стен располагались громоздкие шкафы с книгами. Дорогие кожаные переплеты, тиснение, золотые застежки, инкрустации из неизвестного металла поражали воображение изобилием и разнообразием. Книги были редкостью, которую могли позволить себе немногие, он это слишком хорошо знал.
Непонятного назначения приборы, расставленные на низких столах с резными ножками, давно возбуждали его любопытство. О назначении некоторых он догадывался, многие видел впервые. Приглушенные тона развешанных по стенам гобеленов придавали уют, располагая к отдыху. Все здесь радовало глаз, дышало умиротворением и неброской прелестью.
Развешанные над огнем ветки пахучего кустарника добавляли тонкий оттенок к запахам дров и сушеных трав. Нигде он не дышал так свободно, так приятно. Хотелось ни о чем не думать, только впитывать эту атмосферу тепла, проникнутую тайной, пьянеть не столько от вина, сколько от присутствия хозяйки, – молодой дамы, которая, казалось, должна была бы исчезнуть, как видение в пещере тролля,[23] но которая не только не исчезала, но дышала, двигалась, пила, ела и даже разговаривала. Иногда.
