Попугай в пиджаке от «Версаче» - Александрова Наталья Николаевна
— Ты змей-искуситель, — тяжело вздохнул Артур, — ты просто вьешь из меня веревки!
— Из тебя, пожалуй, совьешь! Ты скользкий, как угорь! Ну так как, твоя память восстановилась?
— Кажется, да… — Артур снова тяжело вздохнул. — Какая, ты говоришь, фамилия?
— Лопатин, — повторил Маркиз.
— Нет, ничего не знаю, — Артур уставился в потолок и замолчал.
Когда Леня хотел уже нарушить тишину возмущенной репликой, Артур усмехнулся и негромко проговорил:
— Вот фамилия «Лопатина» мне действительно кое-что говорит. Анна Ермолаевна Лопатина.
Леня придвинулся еще ближе и замер, весь обратившись в слух.
— Ведь понимаю, что нельзя об этом говорить, — как бы жалуясь, продолжил Артур, но ради старой дружбы…
«И ради уникального бюро», — хотел добавить Маркиз, но воздержался.
— Ради старой дружбы я, так и быть, расскажу тебе то, что слышал. Только, — Артур понизил голос, — ты ведь понимаешь — ни одна живая душа не должна знать об этом разговоре!
— Естественно, — Маркиз кивнул, — это и в моих интересах.
— Есть такая одинокая старушка, божий одуванчик, — начал Артур, удобно развалившись в кресле, — кажется, она вдова какой-то шишки то ли из НКВД, то ли из ГПУ. Ее покойный муж, царствие ему небесное, был, должно быть, редкой сволочью, но у каждой сволочи можно найти хоть одну привлекательную черту. Так вот он собирал картины.
— Подозреваю, что он их не просто собирал, а отбирал у всевозможных «врагов народа», — вполголоса проговорил Леня, — так что вряд ли это можно отнести к числу его достоинств.
— Это не наше с тобой дело, Ленечка, — отмахнулся Артур, — и если хочешь слушать не перебивай!
Леня приложил палец к губам и застыл.
— Короче, этот хмырь умер уже очень давно, а старушка жила себе тихо-мирно, получала за мужа приличную пенсию и не слишком заботилась о том, что осталось от коллекции покойника.
Но возраст у нее уже очень солидный, и, будучи женщиной предусмотрительной, Анна Ермолаевна решила составить завещание. То ли у нее внучатый племянник есть, то ли племянница — неважно…
Маркиз кивнул, показывая, что внимательно слушает.
— Короче, нотариус пришел к ней на дом, составил документ, а заодно осмотрел старушкины богатства — надо же знать, о чем речь в завещании! Так вот, насколько я знаю, — Артур скромно потупился, — нотариус обнаружил у старушки чертову прорву дешевой мазни и… — Артур сделал паузу и артистично подчеркнул важность следующих слов красивым жестом маленькой мягкой ручки, — и маленькую картину Мартини!
— Что? — переспросил Маркиз, не поверив своим ушам. — Что ты сказал?
— Симоне Мартини! — повторил Артур. —Темпера, маленькая вещь, двадцать на тридцать сантиметров!
— Ты ничего не путаешь? — Маркиз смотрел на Артура во все глаза.
Хозяин галереи, наслаждаясь произведенным эффектом, потирал маленькие ручки и улыбался.
— Я иначе спрошу, — Леня сделал небольшую паузу, как бы придавая своим словам больший вес, — этот нотариус ничего не путает? Все-таки он нотариус, а не искусствовед!
— Он увлекается искусством и кое-что понимает в нем, — ответил Артур, помолчав, но он действительно не специалист, поэтому он пришел к бабульке еще один раз и привел с собой знакомую женщину из Эрмитажа, доктора, между прочим, наук, специалистку по ранним итальянцам.
— Кажется, я догадываюсь, о ком идет речь, — вставил Маркиз.
— Ты просто как птица-говорун, — усмехнулся Артур, — отличаешься умом и сообразительностью.., и еще знаешь полгорода! По крайней мере, его прекрасную половину.
— И что сказала эта женщина?
— Эта женщина, — Артур весьма ехидно усмехнулся, — при виде картины едва не хлопнулась в обморок.
— Не мудрено, — отозвался Маркиз, — начало четырнадцатого века.., в Эрмитаже всего одна его небольшая вещь… Мадонна с диптиха «Благовещение»… Сиенская школа…
На лице его появилось мечтательное выражение, он вспомнил ту, которая водила его в зал ранних итальянцев и рассказывала про картины. Леня Маркиз всегда уважал образованных женщин и, общаясь с ними, так сказать, в неформальной обстановке, всегда умел совместить приятное с полезным.
— Ладно, ладно, — прервал его Артур, — ты не на экзамене, а я не профессор! Незачем демонстрировать мне свою эрудицию! Короче, эта женщина, как ты выражаешься, пришла в совершенное неистовство, немедленно сообщила Лопатиной, что та обладает настоящим сокровищем, и стала умолять старуху, чтобы та завещала картину родному городу, а точнее Эрмитажу…
— И что старуха? — Маркиз слушал рассказ Артура, как увлекательный детектив.
— Старуха оказалась далеко не дурой. Она поджала губы и сказала, что у нее имеются родственники поближе Эрмитажа, и она хочет завещать картину им, чтобы они вспоминали доброту покойной тетки, а уж те, если захотят, пусть поступают по собственному разумению…
Артур замолчал, и Леня, поняв, что история на этом заканчивается, поинтересовался:
— А как же эта история стала достоянием гласности?
— Как-как, очень просто! Ты думаешь, откуда я беру экспонаты для своего салона? Думаешь, сижу в этом кабинете и жду, пока бедные старушки принесут мне своих Рембрандтов?
Леня, разумеется, так не думал.
— У меня каждый второй нотариус в городе прикормлен! — разливался Артур. — Я должен быть в курсе интересных завещаний!
— Значит, этот нотариус, искусствовед-любитель по совместительству, сразу же тебе стукнул про Симоне Мартини?
— А как же, — Артур скромно потупился. — То есть надо понимать, что картина уже практически у тебя в руках? И ты теперь очень богатый человек?
— А вот тут ты, к сожалению, ошибаешься, — Артур нервно закурил следующую темную сигарету, — если бы я смог заполучить этого Мартини, это было бы прекрасным, завершением моей карьеры, и я поселился бы где-нибудь на Карибах или Багамах, в собственном особняке, с дворецким в белом смокинге и темнокожими горничными…
При этих словах в глазах Артура в свою очередь появилось такое мечтательное выражение, что чувствительный Маркиз едва не прослезился. К счастью, он вовремя вспомнил, что перед ним — не заурядный мечтатель, а прожженный мошенник, помесь акулы и пираньи.
— Так что же случилось? — спросил Леня. — Что встало между тобой и твоей темнокожей мечтой?
— Случились две вещи. Во-первых, старуха оказалась не промах — увидев в глазах нотариуса излишний интерес, она, как только он ушел, поехала в банк и сдала картину туда на хранение. И, во-вторых, об этой чертовой картине откуда-то узнал Штабель…
Леня присвистнул.
Худой костлявый человек неопределенного возраста, которого весь город знал под странной кличкой Штабель, а правоохранительные органы — под настоящим именем Сергей Шустов, был крупным криминальным авторитетом, контролирующим практически всю торговлю антиквариатом и произведениями искусства в северной столице. Такие «акулы» и «пираньи», как Артур, могли охотиться в этой мутной воде только постольку, поскольку им разрешал это Штабель, и до тех пор, пока они не перебегали ему дорогу.
Штабель был человек крутой и решительный, ссориться с ним не рекомендовалось. Сам он при случае так объяснял знакомым происхождение своей клички: «Я своих врагов штабелями складываю, а потом бензопилой — вжик-вжик, и на мелкие чурочки!»
Когда Артур назвал имя Штабеля, Маркиз неожиданно вспомнил, где он видел одного из братков, сопровождавших на кладбище «вторую вдову» писателя Волкоедова.
Он видел этого плечистого субъекта в бильярдной на Петроградской стороне, которую Штабель использовал в качестве своей штаб-квартиры.
— Кажется, я знаю, откуда Штабель узнал про Симоне Мартини, — задумчиво протянул Маркиз.
Артур насторожился, ожидая, что Леня поделится с ним этой информацией, но Леня надолго замолчал.
Он не сказал Артуру, что именно пришло ему в голову — что покойная Анна Ермолаевна Лопатина вполне могла рассказать про бесценную картину своему родственнику Алексею Кирилловичу, а гот, скорее всего не поверив старухе, разболтал все своей жене.., или бывшей жене, черт их там разберет.., а у этой «вдовы номер два» имеются явные связи в криминальной среде.., так что информация очень быстро дошла до Штабеля!
