Сэм Льювеллин - Кровавый удар
— Правильно. — Голос звучал мягко, как стук молотка по фетровой шляпе. — А кто этот человек?
— Он занимается бизнесом. У него сложности с безопасностью. Я сказал, что вы могли бы помочь.
— А-а... Да. — Голос военного, несомненно.
— Если можно, он хотел бы прийти к вам сегодня.
— В три. На четверть часа.
— Вы очень добры.
— Вовсе нет, — ответил он. — Я бы хотел, чтобы вы встретились кое с кем из Южной Африки. Шестого числа. Во время ленча. В "Будлз". Приходите.
— Очень рад. В верхних эшелонах за услугу платят услугой.
Я заказал автомобиль в "Херце"[11], достал из шкафа темно-синий полотняный костюм. Он немного помялся — утюга на "Лисице" не было. Я все равно его надел. Повязал галстук Королевского клуба океанских регат, сунул ноги в черные ботинки. Потом гладко зачесал волосы и положил в карман пиджака мой маленький магнитофон "Сони". Когда я вышел в кают-компанию, Надя улыбнулась и провела рукой по лицу.
— Ты бизнесмен? — спросила она.
— Правильно.
— Слишком большой, слишком загорелый.
— Мы бываем всех размеров. До свидания.
Вместо белых шорт на ней была теперь синяя юбка до колен. Она взяла со скамейки жакет.
— Я еду с тобой.
— Не выдумывай.
Ее улыбка не дрогнула.
— Тебе нужна партнерша. У всех бизнесменов есть партнерши.
— Человек, к которому я иду, очень неприятный.
— Я же полицейский, — возразила она.
Был час дня. Она могла спорить до вечера. Я сказал:
— Ну, тогда пошли.
Мы сели в машину и поехали на северо-восток от Саутгемптона. Перекусить мы зашли в паб.
День был солнечный, ватные облака ползли над буковым лесом на круглом холме. В пабе было мало народу, он напоминал прохладную пещеру, обитую черным дубом. Сидя за деревянным столиком снаружи, в маленьком сквере, мы съели бутерброды с копченой семгой, выпили по полпинты данкертонского черного сидра.
Под ивами у подошвы холма вился ручей цвета мела, кто-то ловил в нем рыбу. Надя сказала:
— Какая мягкая страна! Совсем не похожа на Эстонию.
Мы ехали спрашивать об извращении и убийстве. Но сейчас все это куда-то отодвинулось. Сияло солнце, еда была вкусной, а Надя очень красивой.
— У нас камни и деревья, — продолжала Надя. — Очень холодно, летом комары. Только люди такие же.
Мимолетное светлое настроение, казалось, вот-вот исчезнет. Она улыбнулась мне широкой удивленной улыбкой, которую я уже видел, когда она нашла на "Лисице" кофе.
— Но ведь можно забыть, правда? Это похоже на каникулы, а не на работу. — Она накрыла мою руку своей. — Спасибо, что взял меня с собой.
Высоко над холмом пел жаворонок. Настроение вернулось.
— Я рад, что ты со мной поехала, — сказал я.
Где-то внутри нудный голос проскрипел: "Можно ли ей доверять?" Я отмахнулся. Жаворонок летел прямо к солнцу.
Пора было ехать.
К северу от паба пейзаж принимал все более фешенебельный вид. Коттеджи с золотистыми крышами и бросающейся в глаза защитной сигнализацией от воров удобно гнездились среди пологих меловых холмов. Через тридцать пять минут я проехал между двумя тумбами, увенчанными толстыми каменными ананасами. В зарослях жимолости стояла сторожка. Человек, вышедший на крыльцо, не был румяным, как яблочко. У него были волосы, напоминавшие черную замшу, и черные короткие усы. Его ноги опасно пружинили при ходьбе.
— Доброе утро, сэр, — сказал он. — Прошу вас, проезжайте.
— Военный, — заметила Надя, когда мы ехали по красивой подъездной дорожке, бегущей через зеленый, как бильярдное сукно, парк, усаженный развесистыми дубами. Идеально ухоженное место, но от него веяло опасностью. Красиво, если смотреть объективно, но страшно, если подумать, что все это ополчилось против одного человека и его судна.
Теперь дорожка шла через залитую солнцем буковую рощу. Я увидел дом. Он стоял на небольшом возвышении — замок в стиле готики Строберри-Хилл, причуда богача эпохи дуэлей. Еще один пружинистый служитель открыл нам дверь. Мы вошли в зал высотой в два этажа, со стенами, увешанными картинами.
На картинах были сплошные пушечные залпы, кровь и убитые лошади. У меня не было времени их рассматривать, потому что дверь открылась и вошел Фицджеральд.
У него было маленькое загорелое лицо, нос и подбородок загнуты навстречу друг другу, как у щелкунчика. Несмотря на теплую погоду, он был одет в костюм-тройку из пестрой шерстяной ткани, облегающий, но не тесный, придающий ему сходство с наездником.
— Добрый день, — сказал он. Его глаза меня удивили: жесткие и яркие, глубоко посаженные. Такие глаза замечают все. Я нажал кнопку "Запись" на магнитофоне, назвал себя Гарри Уоллесом, а Надю — Надей Орловой, совладелицей.
— Русская? — спросил он.
Она жеманно улыбнулась — в жизни бы не подумал, что она на это способна.
— Дед и бабка из России, — сказала она.
Он потерял к ней интерес, взглянул на часы и встал у камина, под собственным портретом в десантной форме.
— Я слышал, у вас сложности.
— Да, — ответил я. — Расскажите мне о вашей организации.
Его глаза, остановившиеся на мне, были похожи на две яркие льдинки.
— Мы специализируемся на охране и разведке.
Магнитофон у меня в кармане работал.
— Не могли бы вы дать мне представление о вашей прошлой деятельности?
— Я думал, Кристофер Тиррелл вам рассказал об этом.
— Он был очень... осторожен.
Мой собеседник любовно погладил челюсть.
— Можете мне поверить, что наши методы очень эффективны. Мы действуем по принципу "не вылечим — не заплатят". Я не могу говорить об отдельных случаях.
Портрет справа от него изображал фашистского лидера Освальда Мосли. Я ничего не добился. Пришлось сказать:
— Ну ладно. У меня фабрика в Суиндоне. Один из моих директоров докладывает конкурирующей фирме то, чего не должен. И боюсь, что кто-то из цеховых мастеров куплен той же фирмой. Я хочу, чтобы вы узнали, что происходит на самом деле. Отчет и акт.
— Почему вы не уволите обоих?
— Они мне вредят, — сказал я. — А я хочу навредить им.
— Навредить?
— Бывают несчастные случаи, — пояснил свою мысль я, не сводя с него глаз.
Его лицо не дрогнуло.
— Да, — согласился он.
— Хорошо, — сказал я. — Я хочу спросить о двух вещах. Во-первых, меня интересуют отзывы. На кого вы работали прежде?
— Мартин Уильямс, адвокатская контора. Бристоль. "Глоуб индастриал". Они вам расскажут.
Во внезапно наступившей тишине я слышал где-то визг циркулярной пилы, слышал, как кто-то звенит тарелками в другом конце дома. Фирма "Глоуб индастриал" посещала "Школу лидеров" Отто Кэмпбелла, училась там падать с гор. Если это и было совпадение, то впечатляющее.
Я не верил в такие впечатляющие совпадения.
— Спасибо, — сказал я. — Ну a... modus operandi?[12]
— То есть? — Он не сводил глаз с лепнины в углу комнаты.
— Я хочу, чтобы этого типа можно было уволить, — сказал я. — Но чтобы до следующего места работы он не был в состоянии дойти. Вы понимаете, к чему я клоню?
— Да. — Он перевел глаза с лепнины на меня. Его лицо казалось вырезанным из коричневого дерева. Он спросил: — Мы с вами не встречались?
— Вряд ли, — ответил я. — Так что же вы сделаете?
— Извините, одну секунду.
Он быстрыми шагами вышел из комнаты. Дверь хлопнула.
Надя спросила:
— Что он затеял?
Я пожал плечами. Внутри у меня похолодело.
— Боюсь, сейчас начнутся неприятности, — сказал я.
Фицджеральд вернулся в комнату. В руках у него был альбом ин-кварто, переплетенный в кожу и раскрытый. Это был альбом вырезок.
Неприятности начались.
Фицджеральд улыбнулся нам, но глаза были холодны как лед. Он вернулся к мраморному камину, положил локоть рядом с элегантным черным телефонным аппаратом, стоявшим подле бронзовой фигурки — волка на задних лапах.
Внезапно он спросил:
— Вы знаете Дикки Уилсона?
Я увидел страницу, на которой был раскрыт альбом. Газетная фотография: я и Дикки на набережной в Чатеме, у обоих рассерженный вид, лица обращены к камере. Меня затошнило. Я понял по лицу Фицджеральда, что он меня узнал.
— Мы встречались, — сознался я.
— Знаете, — сказал он, — по-моему, вы отнимаете у меня время.
Он вытащил руки из карманов и отошел от камина. Я встал. Он выглядел маленьким, жестким и опасным. В воздухе появилось нечто, отчего колотилось сердце и пересохло во рту. Это нечто имело оттенок насилия.
— О чем вы говорите? — спросил я.
— Вы обманули меня, мистер Тиррелл, — сказал он. — Мне это не нравится.
Итак, нас раскусили.
— Уходите, пожалуйста.
Я сказал:
— Мне хотелось бы знать имя клиента, который просил вас уполномочить мистера Пинсли обыскать мое судно.
— Мне абсолютно не о чем с вами говорить, — отрезал он. — Вы вторглись ко мне. Убирайтесь из моего дома. — Он взялся за переносной телефон. — Я позвоню в полицию.
