Елена Юрская - Возвращение - смерть
- В гостинице "Дружба" работает спецслужба.
- Ты начал писать стихи? Поздравляю. Очень риторическое получилось начало. Помочь продолжить? В гостинице "Дружба" работает спецслужба, а в гостинце "Турист" поселился онанист.
- Очень грубо. И неумно. Группу возглавляет мой сокурсник Коля, поморщившись от моей наглости сообщил Тошкин. - Я даже сначала не понял.
- И решил, что он продался империалистической разведке новых русских. Тошкин, да ты настоящий предатель. Ты веришь только в плохое.
- Да! Только в плохое. Потому что твой Чаплинский был хорошо знаком с Анной Семеновной. Очень хорошо знаком. Они должны были встретиться. Она написала ему записку. Хочешь посмотреть! У меня есть копия. Коля ещё тогда вспомнил почерк. Он, видишь ли, был в неё влюблен...
Так может это ревность? Муж знал, что Анна... Нет, не годится. Помешанный на шпионских страстях, Коля зациклился на своей юношеской любви. Мужа он ещё мог перенести, но измену Родине - никогда. И уничтожил женщину, спася тем самым её честь и невыполненный долг перед Родиной. Хорошая версия между прочим, и душещипательная, и правдоподобная.
- Его надо задержать, - пробормотала я.
- У него неприкосновенность. Он - гражданин другой страны.
Ну и как тут не выкрикнуть - сраные демократы, до чего государство довели. Уже и в спецслужбах разрешают иностранцам подвизаться. А...
- А, так он из Интерпола? - догадалась я.
- Он тебе это сказал? - встрепенулся и даже обрадовался Тошкин.
- Кто? Коля? Это же твой знакомый! Лечиться тебе, Тошкин, пора, вот что...
- Мне?!! - о, сколько изумления, недоверия и презрения было в этих глазах, которые когда-то смотрели на меня совсем по-другому. Я давно заметила, что мужчины и женщины говорят на разных языках, даже тогда, когда используют одинаковые синтаксические и морфологические конструкции. На вопрос "ты меня любишь" они отвечают "что тебе купить", на заявление "я не могу с тобой больше жить" они почему-то вообще не отвечают, а громко хлопнув дверью "уходят из дома". И ещё считают, что их выгнали! Наглость и придушенный эгоизм Тошкина не были для меня новинкой. Но в такую минуту думать о том, что твоя бывшая невеста заводит шашни... Это просто преступление перед отечеством. И так мелко использовать свою должность. Так низко оболгать хорошего человека, борца и настоящий кошелек. Нет, для этого действительно надо быть мужчиной, отягощенным прокурорским званием образованием. Дмитрий Савельевич рванул на себя ящик стола и из груды бумаг выхватил небольшой листок финской бумаги: "Вот, смотри. Это - записка. И почерк твоей покойной сотрудницы."
Да, я узнала. И не так почерк, как водяные знаки, которые хорошо отснял ксерокс.
- Это её листок, вернее - листок из её блокнота. Ни как вы посмели?
- Они знакомы. Тебе это ясно? Они вместе учились. На разных факультетах, но вместе. Общались, встречались.
- У нас все со всеми знакомы. Даже если твой Коля...
- Не смей трогать святое. Она назначила ему свидание. Ну, не совсем свидание. А дальше мы не знаем! Потому что, возможно, оно произошло. Ты сама-то веришь, что к нам можно приехать отдохнуть и навестить могилку отца? Это бред! Миф! Выдумка! Он встретился с ней. Накануне её смерти. Я чувствую. А теперь думай, с какой целью он подбивает клинья к тебе! Подумай, у тебя же когда-то были мозги. Ты могла быть умной. Нобелевской лауреаткой.
- Не собиралась. Тошкин, путать Нобелевскую премию с книгой рекордов Гинесса - это пошло. А чтобы попасть в эту книгу, мозгов лучше совсем не иметь. Это я так, из собственного опыта, - я дернула головой, чтобы волосы аккуратно взлетели и легли мне на плечи. Жест почти автоматический, но в критические дни у мужчин вызывал нужную реакцию.
- Надя, а что, если он встретился с ней и сделал...это? - Тошкин смотрел на меня виновато и, кажется, готов был к извинениям, которые лично я принимала только от зарвавшихся начальников.
- Мне не нужно готовить материал в газету. Можно я воспользуюсь твоими данными. Ты ведь хочешь сенсации? - если бы я не была такой нежной, то сейчас бы его придушила и оторвала кусочек уха себе на память. Этот самоуверенный прокурор считает, что там, в Израиле, партия "Ба-алия" все знают о болезнях Анны Семеновны! Впрочем, Израиль тоже страна маленькая.
- Максимум, что он мог с ней сделать - это довести её до такого шага. И это - максимум, - я гордо встала со стула и довольная тем, что здесь сгэдэшники не подпилили стул, двинулась к двери.
- Тебе не страшно? - спросил Дмитрий Савельевич.
- Я не болею диабетом! - кстати, говорят, что в Москве сейчас можно сдавать анализы. Просто так - проверки ради, не от болезни, а для профилактики. Такая мода сродни увлечению парашютным спортом - раз прыгнул, живым остался, уже праздник. Полгода отметил - пошел на второй круг...На третий, на пятый .Там, глядишь, и старость. А ты к ней готов. Не корысти ради, а от любопытства, может, сходить в больницу? Но ведь знаю я - знает свинья. И Наум Чаплинский. - Нет, я не болею диабетом!
- Для тебя из Израиля он привезет что-нибудь покруче, - торжественно заявил Тошкин, в котором я раньше совершенно не замечала склонности к еврейским погромам.
- Что же для неё он покруче ничего не привез? Чтобы не оставалось, разлагалось и никто никогда не догадался. Кстати, о поэзии - дарю: стиль-ретро. Старые песни о главном "чтоб не прослыть антисемитом, зови жида космополитом". И запомни, Тошкин...
Но что ему сказать? И стоит ли! Не люблю я таких, как он. Делить людей по национальному признаку - это все равно что хвастаться регулярностью менструального цикла. Только, боюсь такой сложной логической конструкции шовинисту Тошкину, увы, не понять.
- Тогда я ничем не смогу тебе помочь, - процедил Тошкин очень тихо и очень грозно.
- А ты думаешь, что уже надо? А, кстати, Анна Семеновна была очень взбудоражена.
И вела себя странновато. И знаешь, она все повторяла "должок, должок"... А у меня были случаи, когда убивали весьма банально и по очень банальной причине - из-за денег.
Я хлопнула дверью так, что вся вечерняя невидимая уже пыль взлетела вверх и создала мощный вихревой поток. Если завтра в сводке погоды сообщат о разрушениях и жертвах, то прошу взять меня в комиссию по ликвидации последствий. Потому что автору всегда виднее, где собака зарыта. А в роли собаки пусть будет Тошкин. Я просто настаиваю на этом как продюсер проекта.
А что мне теперь делать? Хорошие стройные версии требовали немедленного пересмотра. Плохо только, что идти по улице мне придется в гордом одиночестве. Идти и думать, опираясь на палку и вновь открывшиеся обстоятельства. Две остановки на трамвае... Какая пошлость! Я поймала такси и поехала в гостиницу "Дружба". В холле было тихо, безлюдно и прохладно. До пяти звезд этому заведению не хватало бассейна, ремонта, двух приличных ресторанов и публики. В провинции как в провинции.
- Вы Коля? - обратилась я к хмурому представителю обслуги, который вяло стоял за стойкой.
- А я Надя. Надежда Крылова, - сказала я, чтобы что-то сделать.
- Знаю, проверяли. Шумная вы дама, - он улыбнулся и сделался милым. Хорошая ночь. Тургеневская, навевающая первобытные настроения с поясками у костра. Я и Коля на пожаре.
- Мне нужно к Чаплинскому. После двадцати трех даю подписку о выезде из отеля.
- А его нет, - сказал Коля с начальственным вызовом. - Нету. Как утром поехали, так и нет. Будете ждать? Или позвонить Тошкину, пусть вас заберет?
В его устах это звучало "пусть черт вас заберет". Обидно!
- Тогда знаете что; берите листочек, бумагу, я буду диктовать. Чтобы вы сразу ознакомились с содержанием.
Глаза Коли превратились в две щелки, в которых метался убийственный огонь. Недаром я вспомнила о пожаре.
- Я знала Анну Семеновну, - плохой прием, запрещенный, но надо же обезопасить себя от возможной напалмовой ямы. - И мне не безразлично. Он встречался с ней?
- Что небезразлично: он или она, - Коля хмыкнул и отвернулся. Я безжалостная баба. Но в старинные сказки о вечной любви не верю. Для себя не верю. А для таких тупоголовых как Коля - очень может быть.
- Не знаю. Но в районе её дома был. Это точно. Проверено. И можете написать об этом нарушении прав человека. Мы немножечко за ним проследили.
Ну, наконец-то. Наконец-то мне стало страшно. Близкий моему сердцу образ маньяка диссидента так реально встал передо мной, что лист перед травой и прочие сивые бурки потребовали немедленного возвращения домой. Тем более народный мститель Коля шутить со мной не собирался.
- Вызовите мне такси, - осторожно попросила я, рассчитывая на финансовую помощь постаревшего ректора.
Коля хмыкнул и потянулся к телефону. В его взгляде читалось одно единственное слово "презираю". Ну и пусть. Потому что согласно системе Чехова и Станиславского в дверях гостиницы образовался лысый комок нервов Наум Чаплинский.
