Гера Фотич - Фатальный абонент
— Нравится? — Михаил приподнялся на локти.
Девочка испугалась, вскрикнула. Вскочила на ноги. Бросила в Михаила второй половинкой плода и убежала, порхая юбочкой, шлёпая голенькими подошвами. Собаки тихо зарычали и устремились за ней.
Ну вот и первое знакомство, — подумал Михаил, правда, не совсем удачное. Как бы чего не вышло. Напугал ребенка. Он встал, поднял плод. Попробовал на вкус. Не апельсин. Но очень сладкий, отдавал карамелью. Отворил дверь и вышел.
Вокруг сарая, по периметру — помост из досок, чтобы ходить. Тут же на выходе справа сколочен туалет. Заглянул — прямо как в заброшенной деревне под Питером. Скрипит-шатается, но использовать можно — все уносится рекой. Тут же кувшин — за ручку привязана веревка, чтобы черпать воду. Это вместо бумаги — цивилизация!
Вернулся в сарай. Собрал снятую вечером одежду и вынес, чтобы развесить на солнце. Вылезшие из досок ржавые гвозди служили крючками. Увидел, что настил тянется к соседнему сараю. Более новому, но сделанному наполовину. А от него уже прямо на сушу. В сотне метров среди деревьев вдоль берега стоят ещё несколько аналогичных строений. Но выглядят ухоженными. Некоторые покрашены, на окнах занавески. Натянуты веревки, сушится бельё. Кое-какая мебель: пластиковые стулья, большие белые коробки, похожие на морозильники. Кое-где горят лампочки. На воде привязаны лодки.
В этот момент Михаил услышал галдёж голосов. Увидел, как из-за деревьев на берег выбежала его знакомая девчушка в красной юбочке. За руку она тянула мужчину с голым торсом и цветастых штанах до колен. За ними показалась женщина в синем коротком платье, похожем на комбинацию. Она держала за руку голого ребенка лет трёх. Рядом — еще двое детей лет по десять в трусиках. Все чернокожие.
Михаил не ожидал такой экскурсии и замер. Мужчина заметил, что на них смотрят и подал жест рукой. Все остановились, умолкли. Стали наблюдать. Глава семейства осторожно прошел по мосткам к сараю. Остановился напротив Михаила. Задал несколько вопросов на непонятном языке. Михаил пожал плечами, покрутил головой:
— Я не понимаю, — сам задал простой вопрос по-английски, но ответа тоже не получил.
Мужчина обошел сарай. Заглянул внутрь, словно искал сообщников незваного гостя. Вернулся и стал рассматривать Михаила, поднимая и опуская голову. Обводя взглядом широкие плечи, большой живот и толстые руки.
Сам он был худой и в два раза меньше ростом. Наконец удовлетворившись, ткнул пальцем гостю в грудь:
— Будда!
— Вообще-то меня зовут Мигель, — как можно мягче поправил Михаил, расстегнул рубашку, показав кулон, — Будда вот! Буд-да!
Мужчина кивнул, соглашаясь. Снова ткнул Михаила в открывшийся живот, повторил:
— Будда!
Затем показал ладонью на покосившийся сарай, недостроенный, на семью и себя. Гордо произнес: — Мона!
— Я понял, — Михаил ткнул пальцем в мужчину, — Мона.
Тот довольно заулыбался. Возраст его определить было сложно. То ли сорок, то ли шестьдесят. Черные прямые короткие волосы. Лицо без растительности, даже бровей не видно. Зато все в морщинах. Особенно когда улыбался. Редкие передние зубы чуть выдавались вперед. Во время речи обильно смачивались слюной. Он снова показал на Михаила:
— Будда!
Михаил кивнул, примирительно улыбнулся в ответ:
— Да, черт с тобой, Будда так Будда! Все равно ты в этом ничего не понимаешь. А мне какая разница!
Мона махнул своей семье и что-то сказал, показывая на небо. Те стали по мосткам перебираться к сараю. Подойдя, женщина положила свою ладонь на живот Михаила. Подняла вверх глаза и что-то забубнила. Затем отошла и стала подталкивать детей. Те, боязливо глядя на неё, легко шлёпнули незнакомца и отскочили. Самого маленького ребёнка женщина подняла на руки, и дотронулась его ладошкой.
Михаил не шевелился. Даже когда один малыш промазал и приложился чуть ниже живота. Казалось, они совершают обряд, и он не хотел их обидеть. Чёрт знает, что на уме этого старого индейца. С усмешкой подумал о том, что где-то на Амазонке ещё могут скрываться племена каннибалов. Поэтому надо дружить, пока не придёт корабль. Может, его примут за брата. Или хотя бы не будут возражать, что он останется в этом сарае.
Сразу после ритуала вся семья ушла.
Михаил вернулся к себе на подстилку и стал думать. Скрываться было уже бесполезно. Но главное — его не выгнали. Продукты и вода есть. Куда-либо идти расхотелось. Что там на берегу? Оставалось надеяться, что двадцать первый век все же принёс сюда цивилизацию. Что им надо было от моего живота?
Становилось жарко. Но сарай спасал от солнца. Одежда высохла, и Михаил переоделся в шорты и футболку. Целый день провел в раздумьях. Вспоминал свою работу, Лили, последние дни в Питере. Затем знакомство с Дианой и её братом. Авдан — значит семеро. От воспоминаний о её рассказе, заслезились глаза. Жалко девушку — пожертвовала кулон. Сможет ли вернуться в семью? Сколько ей пришлось пережить. Беда. Война приносит всем только горе!
Сидел на мостках, прислонившись спиной к сараю. Конфликт на корабле постепенно терял свою остроту. Хотелось думать, что и Ганс остынет. Пусть больше не возьмёт к себе на работу, но вернуть-то его обратно в Манаус должен! Тем более, Диана напомнит. А что дальше? Сидеть у неё на шее? Не забыть вернуть Будду!
Изредка мимо по реке проплывали маленькие моторные лодки или долблёнки на весельном ходу. Сидевшие в них индейцы внимательно осматривали белокожего великана, но знаков не подавали и не окликали. Словно это было причудливое растение, занесённое в джунгли из чужих краев.
Светило солнце, пели птицы, стрекотали кузнечики. Мир был полон звуков.
Несколько раз реку перелетали стаи попугаев. Макушки деревьев на противоположном берегу изредка начинали сильно раскачиваться. Слышались крики и визг. Можно было разглядеть виснущих обезьян. Один раз он услышал громкий звук мотора. Издали показался большой белый пароход с несколькими палубами. Сердце забилось так, что готово было выскочить из груди. Появилась надежда. Но оказался другой. Туристы с палубы начали фотографировать Михаила. Пришлось скрыться. Светиться было ни к чему.
К вечеру он снова ощутил голод и вскрыл парочку банок консервов. Попил воды. На всякий случай надел пуховик — вдруг ночью будет холодно. Прислонил дверь к выходу, притворив вход. Сгрёб листья внутри сарая в одну кучу, чтобы было помягче, и лёг, продолжая прислушиваться. Теперь он знал, как звучит мотор большого парохода.
Проснулся, когда солнечный зайчик ударил в глаза. Потянулся, скинул куртку. Можно было обходиться и без неё. Сходил в туалет. Прежде чем умыться, долго смотрел на воду в кувшине — нет ли там пиявок или каких других гадов. Ополоснул лицо водой. Чтобы размяться, решил перейти к соседнему сараю. И тут увидел на берегу десяток индейцев с голыми торсами. Одеты в разноцветные шорты. На некоторых замызганные футболки. Сидели на земле и глядели в его сторону, как детишки, не решающиеся побеспокоить спящую мать, ожидающие, когда она проснётся.
Все сразу встали. Глядели в упор. Один из них махнул рукой, приглашая Михаила сойти на берег. Это был Мона. В душе зародилось волнение — началось! Хорошо, что они без копий и среди них никого не было в форме полицейского. Значит, пока всё неофициально, по-дружески. Осторожно ступая по доскам, он спустился к гостям. Увидев рядом с собой великана, они сразу озабоченно загалдели, что-то обсуждая. Тыкали в него пальцем, перебивали друг друга. Ростом были по грудь Михаилу. Затем один, видимо главный из них, поднял руку вверх. Гвалт стих.
— Будда? — спросил он, поглядывая на кивающего Мону.
— Будда, Будда, — обреченно согласился Михаил.
Индейцы заулыбались. Снова начали галдеть. Но уже с улыбкой. Глаза засветились радостью. Стали разглядывать Михаила, заходя со спины, обходя кругом. Переговаривались.
— Уашка?! — прозвучало несколько раз в контексте речи из уст старшего. Обращаясь не столько к Михаилу, сколько к своим землякам. Произнес ещё несколько предложений.
Индейцы одобрительно кивали. Михаил, по инерции, тоже. В ответе зазвучала «уашка». Все сгрудились вокруг Михаила и стали подталкивать его идти с ними.
— Я не могу отсюда уйти! Я жду пароход! Понимаете — пароход! — стал показывать на реку. — Туту! Домой ту-ту!
Подумал, что со стороны выглядит как общение с детишками.
Это не произвело впечатления. Никто не слушал. Взяли в круг и похлопывая по спине повели. Подумал — может, к вождю. Двинулись через береговой кустарник вглубь лесной чащи. Начались заросли сельвы. Пришлось идти по тропинке, постепенно поднимающейся вверх. Михаил шел в середине. Чувствовал себя пленником. Индейцам не хватало копий, ему — кандалов. Вспомнился рассказ о работорговле в Манаусе.
Минут через пятнадцать вышли на большую поляну. К деревянному строению на сваях. Пол в метре от земли. Сколочен из досок. Но чувствовалась основательность. Сбоку примыкала открытая веранда — там висели несколько гамаков, цеплялись за столбы.
