Федора Кайгородова - В Москве-реке крокодилы не ловятся
— В чем дело? — с мрачным видом спросила я, незаметно оглядывая себя — может, я пижаму не сняла, и ее голубые лоскутки выглядывают из — под одежды — «Надо попросить у завхоза зеркало!»
— Вот и следователь наш проснулся! — прокомментировал собственную некорректность кто — то из ребят. — Прятали мы, прятали свое чудовище! А она, раз, и нашла!
— Что все это значит? — я посмотрела на Дмитрия Перова, который один не смеялся и невозмутимо попивал чай, или кофе, не знаю, что у него там в кружке было. — Дмитрий Степанович! Потрудитесь объяснить, почему я стала посмешищем? Это что, продолжение нильско — крокодильских шуток?
Одним махом вылив в себя неизвестную жидкость, командир Перов тяжело поставил кружку на стол и по — военному жестко встал, но ничего не ответил.
— Да вы не сердитесь! — сказал вместо него капитан, отодвигаясь дальше к центру, и жестом показывая на место рядом с собой.
На столе уже дымился горячий кофе в большой кружке — его принес вестовой, которым сегодня был Коля Дроздовкин.
— Это случайно произошло, — продолжил капитан. — Дмитрий Степаныч утром сообщил мне о вашей вчерашней находке. А я, каюсь, должен был вас обоих предупредить.
— Так об этом все знали? — нарастающим крещендо спросила я, все еще стоя возле стола и не желая верить в общее вероломство.
— Все — не — все, но знали многие, — ответил прекраснодушный Александр Седов, переживая вместе со мной. — А ну — ка, разошлись все по рабочим местам! — прикрикнул капитан на матросов. — Устроили тут хиханьки — хаханьки! Не дают девушке нормально позавтракать! Быстро по местам!
Он подождал, пока последний матрос выйдет с камбуза, а потом повернулся ко мне:
— Этому крокодилу я сам не рад! Что с ним делать — не знаю. Рептилия давно поселилась на нашем корабле. Зоопарк его не берет. Выбросить нельзя — сожрет кого-нибудь. Вот и мучаемся. Гена когда маленький был…
— Какой еще Гена? — спросила я, все более утверждаясь в мысли, что здесь не только сумасшедший дом, но и вполне законные его обитатели.
— Крокодил Гена! — сказал капитан, и я, утвердившись в последней мысли, села на стул и принялась за кофе. — Мы его так назвали. Когда наш Геннадий был совсем маленьким, он казался нам таким забавным.
— Как же он к вам попал?
— Так вы меня прощаете? — оживился капитан. — Это приобретение произошло случайно. Одна частная фирма, где жил крокодил, стала закрываться. Гена выглядел совсем маленьким, оказывается, его не кормили, и мы думали, что это мелкая порода и он всегда будет таким. Сейчас ведь полно комнатных животных размером с собачку. Прибежал наш кок, другой, не этот, — сказал капитан, заметив, что я бросила взгляд в сторону Иванца. — «Жалко, да жалко — убьют!» — причитает, у него друг на той фирме работал. Так и взяли. Позднее хотели найти ему владельца. А он, наш жилец, прижился, теперь и не избавишься. Да еще и раздобрел — то как на казенных харчах!
— Это его таскали в ящике, когда полиция приехала? — спросила я.
— Ну, да! — подтвердил трюмный Николай Кравец, который, видимо, считался ответственным за корабельных крокодилов и по этой причине остался. — А вы видели, да? Да вы не сердитесь на нас, Наташа! Мы от полиции Гену прятали, а не от вас. Сами знаете, на судне не положено. Мы его на баржу перетащили, а там песочком присыпали. А потом ящик на палубе оставили, чтобы проветривался. Крокодилы едят редко — раз в неделю, а то и в месяц.
— Да — а! Секреты у вас! А мы тут ненароком думали, что у вас на борту убийца серийный поселился!
Зачем я вспомнила про убийство? У тех, кто остался, вытянулись лица. Капитан стал снимать невидимые пылинки с рукава. Коля Дроздовкин уронил чашку, которая с дребезгом разбилась. Кок застыл возле котла с половником в руках, забыв помешать свое варево. Зачем только я об этом вспомнила? Здесь такие милые люди работают! Разве может среди них скрываться убийца? Просто на судне произошло какое — то недоразумение, а убийство — это сюжет для кино.
Но у меня аппетит не только не пропал, но и появился. Откушав полную тарелку отличной пшенной каши, я облизала ложку и положила ее на край. Кок и вестовой наблюдали за мной с довольными, буквально с родительскими лицами. Заметив их взгляд, я еще больше утвердилась в мысли, что произошла чудовищная ошибка, и что никто никого никогда не убивал! Во всяком случае, не на этом чудном корабле. Может даже и водолазов — то на свете не существует вовсе.
И только я это подумала, как на камбуз вбежал трюмный Саша Киреев, вахтенный из того самого трюма, где убили водолаза.
— Александр Александрович! — не по уставу обратился он к капитану.
— Что случилось?
— Мы разбирали компрессор, который сломался несколько дней назад. И нашли причину.
— Докладывай, не тяни! — капитану передалось его волнение, он даже встал.
— Докладываю! — вытянулся матрос. — В емкости для масла из компрессора найдена грязная тряпка, — он явно волновался.
— Выводы? Александр? — сказал капитан. — Вы нашли тряпку. Это очень плохо! Но выводы — то какие? Кто — то по неосторожности или по злобе засунул туда посторонний предмет, вот аппарат и сломался! Все это плохо! Но пережить можно. Вы уже включали компрессор? Он работает?
— Нет еще!
— А вот это еще хуже! Надо было сразу проверить! Механика вызвали? Тоже нет? И это плохо!
— Мне кажется, — продолжил Саша, — это не просто тряпка, это, это… улика… — он показал сверток.
— Какая еще улика? От чего улика? — такой добрый человек, как капитан тоже, наверное, не верил в убийства.
Саша положил сверток на стол и аккуратно развернул старый газетный лист. В нем оказалась тряпка, насквозь пропитанная маслом, с большими разводами бурых пятен, очень похожих на кровь. Все столпились вокруг стола, разглядывая экспонат. Николай Кравец даже потрогал газету, словно проверяя ее качество. Но никто не решался прикоснуться к самой тряпке, на которой могла быть кровь убитого водолаза, а, возможно, и самого убийцы.
— Это еще ни о чем не говорит! — сказал капитан, постукивая пальцами по столу. — Надо отдать это на экспертизу! — он слегка поморщился. — Может, это не кровь вовсе! И кстати, не сливайте масло. Надо взять хотя бы образцы. Ведь компрессор ждать не будет, пока прибудет следователь.
Осторожно взяв тряпку за уголки, командир Перов растянул ее в разные стороны, и мы увидели перед собой грязное вафельное полотенце.
— Это не тряпка! — в полной тишине произнес командир. — Это полотенце!
— Полотенце? Кому понадобилось полотенце? — сказал, выходя из глубин камбуза, кок Иванец.
Мы расступились, освобождая место для непосвященного. Кок сделал несколько шагов и остановился, как вкопанный, не приближаясь к столу. Рассмотрев замасленное полотнище с пятнами, кок с отвращением сбросил со своего плеча точно такое же полотенце. Оно мягко упало на пол, а мы вопросительно уставились на Иванца, который после некоторого замешательства двумя пальцами поднял свое белоснежное полотенце и ушел в подсобку. Надо же, кто бы мог подозревать в нем такую чувствительность!
Словно подводя черту под событиями утреннего часа, капитан сказал:
— Осторожно положите эту, как вы сказали, улику, в целлофановый мешок! Отдайте все мне — я уберу в сейф, а позднее передам следователю. Полотенце с камбуза мог взять, кто угодно и когда угодно! В том числе и задолго до случившихся на нашем борту событий! Прошу правильно оценить находку — все это еще не значит, что водолаза убил кто — то с плавкрана. А сейчас всем разойтись по своим местам и продолжить работы!
По своим рабочим местам все разошлись вяло и неохотно. Самое время после завтрака, столь насыщенного событиями, было вспомнить про зеркало — я и вспомнила. К неприятному завхозу меня вызвался проводить первый вестовой Саша Комаров.
Выйдя из жилого отсека, мы обогнули его справа и нырнули в какую — то узкую щель между пристройками, сплошь уставленную ящиками и коробками. Здесь Саша, взяв меня за руку, чтобы не заблудилась, как он выразился, протиснулся мимо ящиков, открыл дверь, и мы очутились в тесном пространстве без окон и дверей.
— Это что? Дальше — то куда? — моя рука не находила опоры.
Саша уверенно толкнул стену перед собой, и она качнулась, пропуская нас. Это оказалось одеяло, повешенное вместо тамбура между дверью и каютой завхоза. Впрочем, это был не кабинет и не каюта, а скорее каморка, под потолок забитая валенками, сапогами, ватниками, одеялами и прочей судовой всячиной. Самого завхоза я не сразу приметила — над маленьким столиком, заваленным бумагами, виднелась лишь его безвременно увядшая голова. А вокруг нависали полки, с которых угрожал свалиться либо башмак времен второй мировой войны, либо кусок батареи — кому как повезет.
— Закройте дверь — дует! — тут же сказала голова, не поднимая глаз от бумаг.
