Ирина Лобусова - Флер Д’Оранж: Сердце Замка
– Вроде бы, да…
– Он в первом эшелоне власти. И здесь большие деньги. В смысле, с ним. Чего вдруг я должен рисковать всем ради шестерки, которая сегодня есть, а завтра – нет? Пойми, Горянский – политически бесполезная фигура. Пустое место, как я уже и сказал раньше! Ему никогда не выдвинуться в первый ряд и не сделать политическую карьеру. Да он и сам не хочет делать эту карьеру! Знаешь, какое у него прозвище? «Сельский депутат»! Потому, что он не умеет вести тонкую политическую игру и всегда держится несколько отстранено. Но человек он неплохой, следует отдать ему должное. Кроме того, всем известно, что Горянский – очень успешный бизнесмен. И в политику он пошел только для того, чтобы поддержать свой бизнес, получить дополнительные возможности, льготы. Возможно, изменить какую-то законодательную базу в свою пользу, повлиять экономически. То есть, Горянский – бизнесмен, а не политик. Он занят только своим бизнесом и на всем остальном фоне выглядит даже положительной фигурой в политическом плане, понимаешь? Он умный деловой мужик с железной хваткой, он понимает такие серьезные вещи касательно законов, налогов, бизнеса, какие любому краснобаю, делающему себе политическую рекламу разглагольствованиями с трибуны, просто не понять!
– Ты говоришь так, словно ему симпатизируешь!
– А Горянский действительно не вызывает у меня, как и у многих других, отрицательных эмоций! В первую очередь, он человек дела. А это всегда хорошо, в любой сфере, в том числе и в политике. Во вторую, он сумел занять очень интересную политическую позицию – нейтральную. Немногим это удается. Он не любит себя выпячивать. Не принимает участия в скандалах и не делает гадостей другим. Если человек, которого я буду поддерживать своим телеканалом, лидер по своей природе, то Горянский никогда не будет лидером. Он, скорее, купец. Знаешь, есть такая порода: купец – добряк. И это совсем не плохо. Я вообще считаю, что каждый должен заниматься своим делом. Вот он, к примеру, и занимается своим.
– Какой же у него бизнес?
– Очень крупный. У него металлообрабатывающий комбинат. Он занимается промышленным производством. Раньше, еще при Советском Союзе, это был крупный металлургический завод или сталелитейный, я в этом вообще не разбираюсь. После развала Союза завод повис мертвым грузом, половину оборудования растащили. А потом Горянский приватизировал это мертвое производство и за какой-то год поднял из руин до крупнейшего промышленного концерна так, что поразил даже коллег в разных странах, которые с ним активно сотрудничают. Некоторые называли его промышленным гением. Горянский, действительно, поднял производство буквально с нуля. Теперь это крупнейший комбинат, производственные, автосборочные, литейные цеха. Один цех у него, кажется, занимается какими-то художественными работами: художественным тонким литьем. Он создал несколько тысяч новых рабочих мест. А, главное, его предприятие не только не убыточное, а очень прибыльное. Кажется, он даже запатентовал несколько изобретений. Точно не могу сказать, каких, я в этом не разбираюсь, но он изобрел что-то типа нового метода сварки металла и еще какие-то новые сплавы. Вроде новые виды металла, которые не режутся, не плавятся, не колются, прочней стали и более гибкие, чем металлопластик. Может, я что-то не так объяснил, но суть вроде верна. Короче – все производство Горянского связано с работами по металлу.
– Может, и с продажей металла за рубеж?
– С какой продажей? Наоборот, ему ввозят металл тоннами, как сырье, а он чего-то там из него изготавливает. Если серьезно, то я не думаю, что он замешан в такой торговле. Может, что-то незаконное и есть, но не громкое, и не очень криминальное. Помню, были разговоры о приватизации крупнейшего завода – о том, что Горянский сделал это незаконно, хапнул лакомый кусочек буквально за бесценок. Но дальше разговоров в кулуарах дело не шло. Ты же знаешь людей – все любят посплетничать. Люди любят судачить о тех, кто имеет деньги и чего-то добился в жизни.
– Значит, ты не допускаешь мысли, что Горянский связан с криминалом?
– Нет, конечно. Не тот тип. Я уверен, что он не связан. Денег, кстати, у него не так много, чтобы их количество имело явный криминальный оттенок. Нет, он просто хитрющий работяга, который быстро заработал капиталец и пролез наверх. Я даже допускаю мысль, что он незаконно захватил этот завод. Но верх, на который он забрался, для него – потолок. Дальше он все равно не пролезет никогда, да он и сам не хочет лезть дальше. Поэтому, никто не относится к нему серьезно. Так что подозрение в том, что я буду рисковать деньгами и положением, чтобы поддерживать ничем не примечательную личность, а потом ничего не получить взамен – просто смешно!
– А знаешь, я почему-то так и подумала, когда услышала…
– Наверное, потому, что ты – умная и разбираешься кое в чем.
– Ну, я почти не знаю твоих дел.
– А хочешь узнать больше?
– Нет. Мне достаточно того места, где я нахожусь.
– Есть вероятность, что однажды оно станет выше.
– Каким образом?
– Если в один прекрасный день я почувствую, что не могу без тебя жить!
Принято восхищаться внешним результатом роли. Но мало кто знает, каково оно – выдержать эту роль. Иногда бывают такие моменты, что не нужно и никаких результатов… Мне действительно было сложно сдержаться, чтобы не раскрыть рот и не сказать все, что я о нем думаю. То есть – не думаю и не хочу думать. К примеру, о том, что он навсегда останется для меня пустотой. И никогда не станет, так как никогда и не был, чем-то большим. Поэтому я спросила о единственном, что было самым важным, о том единственном, что имело для меня смысл.
– Где находится предприятие Горянского?
– Как, разве я об этом не сказал? В уездном городке N, в горах.
15
На следующее утро после разговора с Верой я отправилась к дому тети Лиды. Подошла вплотную к подножию одной из самых высоких и красивых гор и остановилась, рассматривая пейзаж, который действительно заслуживал внимания.
Утро в N было прекрасным. И хотя всю ночь после разговора с Верой Алексеевой (вернее, утро – я вернулась в гостиницу за час до рассвета) я не сомкнула глаз, головная боль еще не мешала мне наслаждаться природой. Честно говоря, почти всю дорогу от гостиницы до дома секретарши, тети Лиды, я бешено сражалась с чувством самосохранения. Оно было настолько сильным, что я едва не повернула назад. Инстинкт подсказывал мне как можно быстрей бежать на вокзал и уносить ноги из N. Первым же поездом. Но, если б я послушала этот инстинкт хоть раз в жизни, я не стояла бы сейчас возле подножия самой красивой горы.
Дом секретарши находился на окраине города. Это был район маленьких бедных домиков, словно прилепившихся к склону горы. Здесь не было ни турбаз, ни роскошных гостиниц. Некоторые домики напоминали лачуги и мне даже показалось, что кое-где стены из фанеры. Бедный район. Экскурсиям здесь нечего делать. Я завернула за угол, вступила в начало улицы и, вспомнив слова Веры, стала отсчитывать третий дом от угла. Один, два… Я застыла на месте, словно ноги мои приросли к земле. На месте третьего дома было пепелище. Черные, выжженные обломки досок, обугленная земля, на которой когда-то бушевало пламя. Пламя, уничтожившее все. Я стояла и смотрела на черную землю, на мрачный склон горы, нависающий над этим кошмаром. Никакого дома не было. Меня встретило черное пепелище. Еще в детстве я читала в какой-то книжке, что на месте пожара могут водиться призраки. Что ж, в моей ситуации это не плохо. Поймать бы какого-нибудь призрака и расспросить! Но я оборвала свои мысли, запретив думать в таком духе… Это место нагоняло мрачность, такую тоску, что…. Нет, думать в таком ключе тоже нельзя, слишком страшно.
Я обогнула жуткое место и подошла к воротам дома номер два. Это был аккуратненький, чисто выбеленный домик с занавесками на окнах и печной трубой. Деревянная калитка была закрыта. Я постучала в нее – никакого ответа. Наконец где-то вдалеке злобно залаял пес. Занавеска на окне дрогнула. Дверь домика раскрылась. К калитке шла высокая, злобная старуха в потертом ватнике (хотя было лето) и ярком турецком халате. На голове у нее были бигуди.
– Комнаты не сдаются! – злобно крикнула на ходу.
– Да, я не хочу снять комнату!
– Тогда чего тебе надо?
– Тетя Лида. Я ищу ее.
Старуха словно поперхнулась, лицо ее вытянулось и стало таким, будто она проглотила жердь. Тем не менее, сбавила тон, а в ее взгляде появилось любопытство. Она даже оперлась о калитку локтем, показывая, что пока не собирается уходить.
– Кто ты такая?
На мгновение я запнулась. Но, только на мгновение.
– Я ее племянница. Приехала из города.
– Что, за наследством приехала? – старуха злобно захихикала, потом ткнула рукой в пепелище, – так вот оно, твое наследство! Забирай! Целые миллионы!
