Ольга Хмельницкая - Шпион в костюме Евы
– Доктор, как он? – спросила жена Чабрецова, сжимая рукой ладонь мужа – ту, на которой не хватало одного пальца.
– Держится, – ответил хирург, – мы постоянно контролируем давление и сердечный ритм. Главное, чтобы не началось заражение крови и не наступил отек мозга, ваш супруг получил тяжелую травму черепа.
Валя заплакала. Денис лежал на кровати, бледный, только его широкая грудная клетка поднималась и опускалась в такт дыханию. За окном в свете фонаря тихо падали снежинки.
– Не надо плакать, – продолжил врач, – ваш муж – сильный человек, мы капаем через капельницу антибиотики, рентген показывает сложное положение, но не угрожающее.
Женщина кивнула.
– Вы давно женаты? – спросил врач, чтобы как-то ее отвлечь.
– Шесть лет, – ответила Валентина.
– А дети есть?
– Две девочки. Обе похожи на папу.
– Ну, – сказал хирург, улыбнувшись, – тогда он точно не умрет. Не может же такой мужчина оставить трех своих любимых женщин!
Он повернулся и вышел из палаты. Валя наклонилась и поцеловала мужа в бледную, будто восковую, щеку.
Селедкин чуть не умер от инфаркта, когда в дверь позвонили.
«Люда! Это Люда! – подумал он про себя. – Сейчас Чен откроет дверь, она огреет его кирпичом по голове и спасет меня».
Он продолжал жарить картошку, стараясь сдержать дрожь в руках. Ли Минь вытащил пистолет.
– Иди, открывай, – рявкнул он режиссеру, – но если дернешься и попытаешься убежать, я тебя пристрелю.
Похолодев, Селедкин вытер мокрые руки о кухонное полотенце и поплелся в прихожую.
– Иди, трус, иди, – подгонял его Чен.
Леонид Иванович споткнулся, ушиб большой палец ноги и снова пошел вперед. Он отчаянно боялся, от страха у него перехватывало дыхание.
Чен толкнул его дулом пистолета в спину.
– Не веди себя, как тряпка. Ты же мужчина, – насмешливо сказал он, – вспомни, как ты гонялся за своей будущей тещей. Как отважный лев!
Селедкин покраснел. Дрожащей рукой он взялся за замок.
«Если там Люда, я рвану вперед, и будь что будет. Она умная девушка, догадается, сразу захлопнет дверь, а может быть – и прикроет меня своим телом от пуль. Моя бывшая жена способна на самопожертвование и обожает меня!»
Селедкин слегка приободрился, глубоко вздохнул и распахнул дверь, готовый к самому решительному бегству.
На лестничной площадке стояла незнакомая женщина средних лет, прижимающая к груди большую сумку. Сердце режиссера ухнуло вниз и застучало, как сумасшедшее. Это была не Люда. Селедкин приготовился умереть.
Полковник копал саперной лопаткой, отбрасывая в сторону кирпичи. Он старался по возможности расширить проход вниз. Из темной глубины тянуло промозглой сыростью. В этот момент у Рязанцева зазвонил мобильный.
– Владимир Евгеньевич, это капитан Сергеев, – доложил Григорий, – у меня тут Николай и Олег. Я думаю, что они правы и все дело в калифорнии!
– Да, они мне говорили, – сказал полковник, вспомнив, что ребята звонили ему за секунду до того, как он увидел на снегу распростертое тело Чабрецова с пробитой головой. – Где он хранится?
– В лаборатории на кафедре, в специальном сейфе.
– Надо проверить, там ли еще калифорний, и организовать постоянное наблюдение. Кстати, известно, где Чен?
– Нет. Как сквозь землю провалился! – ответил Сергеев.
Рязанцев задумался.
– Подожди-ка, – сказал он капитану, – проверка наличия калифорния наверняка спугнет сообщника Ли Миня на кафедре. Надо сделать это очень осторожно. Пусть этим завтра утром займутся Олег и Николай. Ночью просто наблюдайте, утро уже скоро.
– А сообщник у Ли Миня точно есть?
– Убежден, что да. Поэтому Чен так поступил с Евой. Он думает, что решит свою проблему с калифорнием очень быстро. К тому же возникает вопрос, как он вообще узнал о его наличии на этой кафедре? В общем, почти наверняка сообщник есть, а возможно – и не один.
– Олег и Николай сказали мне, что информация об искусственном элементе нигде не светилась. Именно для того, чтобы не привлекать лишнего внимания, которое может вызвать проблемы. Из того количества, что хранится на кафедре, можно сделать полсотни ядерных бомб, каждая из которых поместится в свинцовую спичечную коробку, но взорвется с невероятной силой. Этот калифорний – результат промышленной мощи Советского Союза, сейчас такое количество искусственного элемента изготовить невозможно ни технически, ни финансово.
– Наблюдайте, – сказал Рязанцев, – будем надеяться, что калифорний еще изъять не успели.
– Есть, – сказал Сергеев и отключил связь.
Рязанцев вновь принялся копать, расширяя проход.
Люда остановилась перед подъездом. На третьем этаже, в доме, где она раньше жила в статусе жены Селедкина, горел свет.
– Да, он там, – негромко сказала Чайникова.
Девушка подошла вплотную к дому, увязая в глубоком снегу, и посмотрела наверх. Стену дома плотно увивал виноград. Люда сняла перчатки, засучила рукава, а потом быстро, как обезьяна, полезла вверх.
Она легко преодолела первый и второй этажи, но дальше у нее возникли проблемы: виноградные лозы стали слишком тонкими, качались под ее весом и грозили оборваться. Люда продвигалась вверх осторожно, сантиметр за сантиметром, пытаясь как можно плотнее прижиматься к холодной стене.
– Ну еще чуть-чуть! Еще капельку! – прошептала девушка.
Она была уже в полуметре от края балкона третьего этажа, когда шаткая опора под ее ногами затрещала. Ноги Чайниковой потеряли опору, и она повисла в воздухе, удерживаясь только руками. Девушка изо всех сил пыталась зацепиться за что-нибудь ногами, морозный воздух обжигал ее легкие, пальцы резали тонкие ветки. Наконец Люде удалось отыскать опору, и она снова двинулась вверх, с трудом пытаясь отдышаться. Еще через минуту Чайникова добралась до края балкона и тихонько перелезла на него. В большой светлой комнате, гостиной, вся обстановка которой была ей до боли знакома, стояли трое – невысокий худощавый мужчина восточной наружности, женщина лет сорока в пальто неброского цвета и ее бывший муж Леня Селедкин.
При виде любимого мужчины сердце Люды заколотилось, как сумасшедшее. Женщина в комнате тем временем поставила сумку на ковер. Темноглазый мужчина, который, как поняла Чайникова, и был тем самым опасным террористом, о котором говорил ее бывший муж, подался вперед. Его глаза алчно блестели. Селедкин же, напротив, подался назад, испуганно закрывая руками причинные места.
«Боится радиации», – поняла Люда.
Селедкин двигался боком прямо к балкону. Открытой была только форточка. Не теряя ни секунды, Чайникова подошла к ней, просунула руку, полускрытую от наблюдателей в комнате шторой, свисающей с карниза, и повернула ручку стеклопакета. Она знала, что ленивый Селедкин никогда не закрывает оба замка – только верхний. Так и оказалось. Окно бесшумно приоткрылось. Леонид Иванович заметил это краем глаза и аккуратно засеменил в сторону своей спасительницы, полный самых радужных надежд.
– Что это?!! – вдруг загремел Чен, поднимая голову от чемодана. – Что вы мне принесли? Где калифорний?!
Селедкин вздрогнул и остановился. Люда отпрянула от окна и присела. Кондрашкина вытаращила глаза. В чемодане лежала большая пачка бумаги.
– Это диссертация новозеландского ученого, – пролепетала Вероника Гавриловна, – если вы хотите защититься, вам нужно только перевести ее, и все! Вы же на это намекали?
Чен тряхнул головой. Это был неожиданный провал. Он был уверен, что калифорний уже почти у него в руках, а тут вдруг оказалось, что цель по-прежнему далека. Его маленькие темные глазки, еще недавно полные алчности, теперь налились страшной бычьей яростью.
– Дура! Убью! – закричал Ли Минь, выхватывая пистолет.
Вероника Гавриловна взвизгнула и бросилась удирать по коридору, а Селедкин в два прыжка достиг подоконника и щучкой выпрыгнул в окно, приоткрытое верной бывшей женой.
Ева, корчась от омерзения и ужаса, нырнула в липкую холодную жижу и попыталась нащупать руками проход. Туннель действительно продолжался и под водой, но оценить его длину, а также предположить, чем он заканчивается, было совершенно невозможно. С трудом пятясь, девушка вынырнула.
– Туннель идет вниз, – сказала она, – нырять туда бессмысленно. Это самоубийство.
Гнучкина молчала.
– Мы попали в неприятную ситуацию, – глубокомысленно сказала она наконец, – даже в очень неприятную. Это уже становится опасным. Мы закупорены с двух сторон, причем с одной стороны у нас завал, а с другой – вода. И что нам делать?
Ева молчала. Она тоже не знала, что предпринять.
– Может, попытаться поползти обратно? – предложила она. – Назад, в уютный подвальчик, где было много места и много воздуха! И зачем мы полезли в эту дыру?
– А кто бы нас нашел там, в том «уютном подвальчике»? – грустно отозвалась мадам. – Никто. Надо было выбираться.
