Мэри Стюарт - Огонь в ночи
Я узнала его, конечно. О да, я знала его теперь, без сомнений. Моя несчастливая догадка совершенно правильна. Вот почему инспектор жалел меня. И Алистер две ночи назад бросил взгляд невыразимого сострадания.
«Джианетта…» Снова это имя, которым больше никто меня не называл… Имя, которое я услышала в темноте рядом с погребальным костром Рональда Бигла. Голос плыл сквозь туман, сейчас немного слабее, словно он повернул голову. «Джианетта, где ты? Ради Бога, где ты?»
Родерик, конечно, тоже угадал. Я удивлялась, прижимаясь еще сильнее к сырой земле, почему он так уверен, что мне единственной из всех в «Камасунари» ничего не грозит.
«Ты там, Джианетта? Не бойся же…»
Не думаю, что я боялась теперь, когда знала наверняка, что это Николас. И не потому, что соглашалась с Родериком, что во имя прошлого Николас ни за что не тронет меня. Просто, как только этот ужасный шепот подтвердил подозрения и превратил их в реальность, стало все равно… Меня уже ничто не волновало.
«Джианетта… Джианетта… Джианетта…» Слова стучали сквозь туман фантастическим грохочущим контрапунктом. Я приложила холодную щеку к сырой траве и тихо заплакала, а туман колыхал и шептал мое имя, призрачными серыми пальцами вдавливал меня в болото.
И затем он ушел. Ищущий голос затихал, повторялся эхом и снова затихал. Чавканье болота прекратилось. Молча сорвалась какая-то птица и благополучно полетела над травой. Он ушел.
Я, задыхаясь, встала и пошла, как привидение, бессмысленно поплелась, не думая, куда, через болото, прочь от последнего издевательского эха его голоса.
И почти сразу я очутилась на твердой почве среди камней и высокого вереска. Я инстинктивно ускорила шаги. Местность равномерно поднималась вверх, туман перемещался и рассеивался. Я пошла по склону все быстрее, так как могла видеть намного дальше. Сзади туман редел, отступал и убывал.
Быстро, как выныривает сквозь пену волны пловец, чтобы вздохнуть, я вырвалась из последнего клуба тумана на яркий солнечный свет.
Глава двадцать вторая
Облегчение было настолько сильным, шанс настолько невероятным, что я едва стояла, мигая в ярком свете солнца. Глазам, ослепленным туманом и слезами, потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к свету. А затем я увидела, где нахожусь. На нижнем склоне Блейвена в том месте, где высокая скалистая стена разрезает осыпь, идет в гору, будто подпирая верхние отвесные скалы.
Начало стены прятал туман, низины все еще скрывались под его бледным покровом. Сама долина, озеро, длинный залив Атлантики, все утонуло в спокойном бледном озере тумана, которое раскинулось от Блейвена до Сгар на Стри, от Гарсвена до Марско. А из него вздымались горы, голубые, пурпурные и зелено-золотые в солнечном свете, проплывали, как мифические острова. Ниже слепой ужас все еще бродил в удушающей серости. Здесь, наверху, был новый и золотой мир. Будто я оказалась одна на рассвете времен, при рождении первых гор из облаков хаоса…
Но я была не одна.
Едва глаза приспособились к сверкающей безграничности нового мира над облаками, как я почувствовала кого-то ярдах в пятидесяти от себя. Он меня не видел, стоял у подножия скалистой стены, смотрел мимо нее, мимо меня на открытый горизонт на юго-западе. Родерик Грант. Я видела в солнечном сиянии темно-золотой блеск его волос.
Я позвала: «Родерик!» – и поразилась неприятному хрипу из моего сухого горла.
Он не двинулся. Мои колени дрожали. Неуверенными шагами, с трудом, я направилась к нему по каменистой почве.
Я снова позвала его по имени: «Родерик!»
Тогда он услышал. Повернулся и сказал: «Да? – а затем: – Джанет!» Его голос звучал холодно и потрясенно, но это меня вряд ли могло удивить. Бог знает, как я выглядела, смертельно бледная и трясущаяся, мокрая и грязная, с выражением ужаса и отчаяния во взгляде.
Он сделал два быстрых шага навстречу и схватил меня за руку, иначе бы я упала. С силой посадил на плоский камень спиной к теплой скале. Я закрыла глаза, сквозь веки проникли круги солнечного света, красного, золотого и фиолетового. Тепло омывало меня воскрешающими волнами, я ослабела в нем и стала дышать спокойнее. Затем, наконец, я открыла глаза и взглянула на Родерика.
Он стоял передо мной, наблюдал, и в голубых глазах я снова увидела ужасное сострадание. Теперь я знала, что это значит, и не могла ответить на взгляд. Я отвернулась и занялась тем, что снимала промокшие ботинки и расстегивала пальто. Оно сползло с плеч и легло мокрой грудой. Блузка промокла мало, и благодатное тепло проходило сквозь нее на плечи.
Тогда он заговорил: «Вы не знали? – Я кивнула. Он сказал медленно, со странной ноткой в голосе: – Я вам говорил, что вам не причинят вреда. Мне не следовало это говорить. Это было…»
«Едва ли это имеет значение, – сказала я устало. – Хотя не знаю, почему вы думали, что после всего, чему подверг меня Николас при разводе, у него сохранились какие-то сантименты насчет меня. – Моя левая рука лежала на горячей скале. На среднем пальце отчетливо вырисовывался белый след обручального кольца. Я сказала все еще с тоской, которая давила меня: – Было ошибкой пытаться защищать его. Я ведь подозревала, кто он. Теперь я это вижу. Никогда нельзя считать людей главнее принципов. И особенно, если они… люди вне закона».
Грант отвернулся, его взгляд направился на отдаленные холмы Куиллина, блуждал над туманным озером. «Зачем вы это делали?»
Я глупо моргала глазами. «Зачем я делала что?»
«Защищали… его». В его голосе появился странный оттенок легкомыслия. Или облегчения.
Я задумалась, а потом решительно сказала: «Потому что я его жена».
Он резко повернул голову. «Разведенная».
«О да. Но… в некоторых случаях нет разницы. Я имею в виду, когда верна…»
Он грубо сказал: "Верность? Зачем говорить о верности, когда вы подразумеваете любовь? – Я не ответила. – Разве не так?
«Думаю, да».
Он молчал, затем внезапно произнес: «Что случилось внизу? Как вы узнали?»
«Он искал меня в тумане. Звал. Узнала голос».
'Так он звал вас? Но, наверное…"
«Я была с Даугалом Макре на рыбалке, когда опустился туман. Даугал пошел за удочкой. Я слышала борьбу, и Даугал, должно быть, упал, затем он – Николас – стал искать меня. Только Даугал пришел в себя и бросился за ним. Они исчезли, а я заблудилась. А затем… затем…»
«Да?»
«Я услышала, что он идет по болоту и зовет меня. Шепчет. Полагаю, он ускользнул от мистера Макре и запутывал след, чтобы отыскать меня. И он не осмеливался звать громко, чтобы его не услышал Даугал».
«Должно быть, он знал, что вы угадали, кто… кем… он является».
Меня передернуло. «Да».
Родерик всматривался в густую завесу над долиной. «Итак, Драри там, в болоте?»
«Да».
«И как далеко?»
«Не знаю. Полагаю, это было только несколько минут назад, когда…»
Родерик так неожиданно повернулся, что я почти вздрогнула. «Пошли, – сказал он почти грубо. – Необходимо отсюда выбраться. Наденьте ботинки». Он схватил меня за запястье и потянул, чтобы я встала на ноги.
«Вниз туда? – с сомнением спросила я. – Разве мы не подождем, пока немного прояснится? У него…»
«Вниз? Конечно, нет. Мы пойдем вверх».
«Что, ради Бога, вы имеете в виду?»
Он рассмеялся почти весело.
«Я подниму глаза на холмы… – Он схватил мое пальто со скалы и встряхнул его. Что-то звякнуло о гальку и покатилось, сверкая. – Не задавайте вопросов, Джанет. Делайте, как я говорю. Что это?»
«Ой! – крикнула я и наклонилась. – Это брошь Гезы».
«Брошь Гезы?» – Его голос звучал небрежно, настолько небрежно, что я с удивлением посмотрела на него.
«Да. Я нашла ее вчера под этим ужасным выступом. Я думала, что это брошь Роберты, но Даугал сказал… – Еще раз мой голос притих и замолк. Я встала с брошью в руке и посмотрела ему в глаза. – В первый вечер вы рассказали об убийстве. Говорили об украшениях, которые нашли на выступе. Вы сказали – браслет, брошь и… другие вещи. Но броши ведь не было на выступе, когда нашли Гезу. И так как ее подарили ей в тот день на день рождения, вы не могли знать о ней, если сами не видели. Если сами не положили ее на эту стопку на выступе рядом с погребальным костром».
Вверху пел жаворонок. Над туманом спокойно плыли горы. Родерик Грант улыбнулся. Глаза его были очень голубыми и светлыми. «Да, – сказал он нежно. – Конечно. Но как жаль, что вы вспомнили, не так ли?»
Глава двадцать третья
Итак, мы смотрели в глаза друг другу на необитаемой земле, вдвоем над молчаливым миром, на горе, где убийца уже предал смерти трех человек.
Он все еще улыбался, и снова на его лице появилось сожаление, смысл которого я сейчас поняла. Я ему нравилась, но он собирался убить меня. Ему было жаль, но он собирался меня убить.
Но, на какой-то момент, даже это знание вытеснила великолепная волна хорошего настроения. Молчаливый заоблачный мир заливали свет солнца, песня жаворонка и знание, что я преступно, глупо, жестоко ошибалась насчет Николаса. Думаю, добрых две минуты я смотрела в безумные голубые глаза и думала не о том, что нахожусь наедине с маньяком-убийцей.
