Михаил Палев - Ожерелье Клеопатры
Тем временем, осознав, что он близок к окончательному безумию, полковник де Моори Кениг приказал перевезти ящик с мумией к одному из своих подчиненных, майору Арандия. И тут случилось то, о чем в буэнос-айресских казармах до сих пор рассказывают страшные сказки.
Выбор на майора пал не случайно: он был честным служакой, верил в бога, был предан непосредственному начальству, нежно любил жену и, как и положено доброму христианину, от души ненавидел Перона вместе с его Кобылой. Спрятать тело в своем доме он предложил сам: уж там-то новые идолопоклонники до него не доберутся – ведь у особнячка были чересчур узкие двери и лестницы, похитить тело быстро и незаметно никак не удастся. Контейнер с гробом не входил ни в окна, ни в двери, а гроб было невозможно пронести по узкой лестнице. Поэтому ночью тело вынули из гроба и, завернутое в полотнище, отнесли в кабинет хозяина. Затем гроб разобрали и собрали снова, поставив посреди кабинета и уложив туда мумию Эвиты.
С тех пор жена майора потеряла покой и сон.
Бедная женщина не могла понять, что, собственно говоря, происходит: к ней в дом принесли какой-то ящик, около которого с оружием наготове днюет и ночует ее кроткий муж. Арандия осунулся, побледнел, стал рассеянным и нервным, на втором этаже начали раздаваться какие-то странные шорохи. Служанка рассказала его жене о том, что в ящике, который хозяин поставил в кабинете, лежит огромная, похожая на спящую женщину кукла. Бедняжка решила, что ее муж стал извращенцем, и решила докопаться до правды любой ценой.
Как-то вечером она поднялась наверх и подняла крышку гроба. Задремавший в своей спальне Арандия услышал шорох, ворвался в кабинет и разрядил в склонившуюся над заветным ящиком фигуру всю обойму двадцатизарядного «маузера». Его жена скончалась на месте: вскрытие показало, что она была беременна. Несчастный майор пошел под военный трибунал.
Больше среди офицеров желающих принять у себя в доме мумию не нашлось, и полковник де Моори Кениг уговорил спрятать мумию бывшего офицера разведки, уволенного за какие-то прегрешения со службы и работавшего киномехаником в кинотеатре. Видимо, ему пообещали восстановление на службе или, как минимум, военную пенсию. Во всяком случае, он дал согласие, и однажды вечером солдаты принесли и поставили посреди единственной комнаты убогого жилища бывшего офицера большой длинный ящик. Восьмилетняя дочь полюбопытствовала, что в этом ящике, и отец ей ответил: «Кукла, это просто кукла в человеческий рост».
Когда он ушел на работу в кинотеатр, девочка не смогла устоять перед искушением и открыла ящик. Кукла была босая, одетая во все белое, и от нее исходил легкий запах лаванды. О том, что перед ней было тело Эвиты Перон, девочка догадалась лишь много лет спустя. А тогда коротавшая долгие вечера в одиночестве девочка причесывала своей мертвой подружке волосы, красила губы и пересказывала содержание фильмов, на которые иногда брал ее с собой отец.
Между тем усилия брата Пабло дали результат: сам понтифик дал разрешение на тайный вывоз мумии в Италию с целью ее отпевания и погребения. Полковник де Моори Кениг с облегчением передал мумию сопровождающим груз монахам-доминиканцам во главе с братом Пабло. Брат Пабло открыл крышку ящика и убедился, что ожерелье на месте. Его ликованию не было предела! В апреле 1957 года мумия Эвиты была переправлена из Аргентины в Италию на корабле «Граф Бьянка» по документам умершей итальянки, некой Марии Маджи Маджистрис, и под этим именем тайно отпета и погребена в Милане. Брат Пабло с превеликой радостью сдал свою тетрадь в секретный архив монастыря Святой Сабины, сложив тем самым с себя обязанности Чрезвычайного инквизитора, и вернулся в Испанию.
Однажды осенним утром 1970 года брат Пабло получил бандероль, адресованную лично ему. Вскрыв пакет, он обомлел: там лежала его тетрадь. Та самая тетрадь Чрезвычайного инквизитора».
Глава 11
Тавров с раздражением закрыл файл. Прямо литература для некрофилов! Какое отношение это может иметь к делу? Неужели происхождение ожерелья имеет такое значение для его поисков?
Ладно, надо ложиться спать. Завтра предстоит визит к подозрительному господину Мамедову.
* * *Вначале все шло по плану. Тавров подошел к подъезду дома в Эльдорадовском переулке в начале первого. Машина с оперативниками уже стояла во дворе. Тавров убедился, что оперативники его заметили, и вошел в подъезд: ключ от кодового замка, принадлежавший Пургину и изъятый при аресте, ему накануне передал Ковригин.
Поднявшись на пятый этаж, Тавров, тяжело дыша, остановился у двери в квартиру Мамедова. Он уже собирался позвонить, как вдруг услышал за спиной надрывный кашель. Обернувшись, Тавров увидел выходящего из двери квартиры напротив высокого и худого старика в майке и обвислых спортивных штанах. Старик надсадно откашлялся и закурил сигарету. Тавров вспомнил: это был тот самый незадачливый папиросный ворюга и алкаш Юлий Петров. Сегодня Петров пока еще был трезв. Он сплюнул на лестницу и в упор уставился на Таврова, дымя сигаретой. Таврову почему-то стало не по себе от этого взгляда, и он торопливо позвонил в дверь Мамедова.
Дверь распахнулась почти сразу, как будто его ждали. В дверях стоял черноволосый с проседью мужчина лет сорока в шелковом халате. Халат на груди распахнулся, демонстрируя курчавую растительность. Впрочем, мужчина тут же запахнул халат и спросил:
– Что, новый сантехник?
– Почему сантехник? – удивился Тавров.
– Я сантехника жду, – ответил мужчина, с подозрением оглядывая Таврова.
– Мне нужен господин Мамедов Мехти Гусейнович, – сообщил ему Тавров.
– Я это. А зачем тебе? – с еще большим подозрением отозвался мужчина.
– Я по поводу нападения на вашу соседку, Ольгу Пургину, – пояснил Тавров.
– Вах, э-э! – с досадой воскликнул мужчина. – Я все уже милиции сказал. Зачем ходишь опять?
– Я частный детектив, – пояснил Тавров. – Меня наняли расследовать нападение на госпожу Пургину.
– Слушай, мне некогда с тобой разговаривать! – рассердился Мамедов. – Я сантехника жду. У меня кран течет.
– Тот самый, который ты сам починить хотел? – вдруг встрял в разговор Петров. – Не получилось? Эх, Гусейныч! Так мне бы сказал, я по старой памяти починил бы! Я твоему бате краны завсегда чинил. А ты Вовку, сантехника жэковского, вызвал… Так он жулик!
– Слушай, ты зачем вмешиваешься?! – накинулся Мамедов на Петрова. – Тебя кто просил об этом?!
– Что значит «просил»?! – обиделся Петров. – Ты тогда струмент отдай, раз тебе не надо! У меня хороший струмент, еще советский. Сейчас такой ключ не купишь! Один Китай кругом. А это советское качество, таких сейчас не делают. А ты взял и не отдаешь. Если не нужно, так отдай!
– Слушай, дорогой, не шуми! – примирительно сказал Мамедов. – Вечером отдам, мамой клянусь! Сам принесу. Сейчас, извини, некогда мне. Вот и Вовка идет. Вовка, я давно жду! Давай быстрей, дорогой! Совсем кран у мене худой!
По лестнице не торопясь поднимался мужчина в матерчатой куртке с большим, отороченным мехом капюшоном. В руке он держал потертый железный чемоданчик.
– Как смог, так и пришел, – проворчал он, бесцеремонно отодвигая Таврова в сторону. – Дай пройти, мужик!
– Заходи, Вовка, дорогой! – засуетился Мамедов. Он впустил в квартиру сантехника и торопливо прикрыл дверь перед носом у Таврова.
– Позвольте… – начал было Тавров.
– Завтра, завтра заходи, дорогой! Не видишь? Некогда мне, – скороговоркой бросил Мамедов, торопливо захлопывая дверь.
– Вот и поговорили! – с досадой прокомментировал Тавров.
Петров с любопытством наблюдал за ним.
– Так как, уже нашли убийцу? – полюбопытствовал он.
– Какое там! – пренебрежительно махнул рукой Тавров. – А разве бы меня наняли, если бы милиция справиться могла?!
– Это верно! – согласился Петров. – Не та нынче милиция, не та! То ли дело раньше, при Союзе! А сейчас… Ни струмента справного, ни милиции… Докатились!
– Не говорите! – поддакнул Тавров. – А как вас звать-величать?
– Юлий Иванович.
– А меня звать Валерий Иванович. А насчет инструмента вашего… Похоже, жулик этот ваш Мехти Гусейнович! Ничего он вам не отдаст, плакал ваш инструмент.
– Это почему?! – опешил Петров. – Мой же струмент!
– А как докажете? – хитро сощурился Тавров. – Вот он скажет: не брал, сосед по пьяни сам потерял. И что тогда?
– Неужто скажет?! – поразился Петров. Призадумавшись на мгновение, он вдруг согласился: – И то верно! Это батя его, Гусейн, честный был мужик, царствие ему небесное! А Мехтишка… да, еще тот, я скажу! Только из уважения к памяти бати его и дал ключ. Он сам пристал: дескать, кран течет, дай ключ разводной. Ну, я и дал!
– Ключ, значит, разводной? – насторожился Тавров. – А случись чего, вы свой ключ сумели бы узнать?
– Чтоб я свой струмент не узнал?! – насмешливо посмотрел на него Петров и решительно добавил: – А ну, пошли ко мне! Сейчас покажу.
