Ирина Градова - Вакцина смерти
– Видите ли, я ведь с ним не знакома, – как показалось майору, смутилась собеседница, словно он спросил ее о том, с кем спит она сама. Да он и так мог с уверенностью сказать, что ни с кем: Шарипова выглядела как настоящий сухарь, давно забывший о сексе.
– Но всем в научных кругах известно, – продолжала она, – что Рыжов неравнодушен к алкоголю, а это большой недостаток.
В разговоре с Рыжовым майору так и не удалось добиться ничего определенного: ученый казался слишком занятым текущими проблемами с возможной эпидемией, чтобы внимательно вслушиваться в вопросы Карпухина. Выходит, подозреваемых в деле прибавляется. Во-первых, никто не снимал подозрения с Громова – он по-прежнему оставался номером один. По какой-то причине парень помалкивает о том, что привело его в Сиверскую в день гибели Кармина, а это никак не облегчает его положение. Опять же, Шарипова указывает на Громова как на очевидного соперника профессора во всем, включая, как теперь выясняется, и заветную должность «теневого» правительственного консультанта! С другой стороны, и сама Шарипова отнюдь не чужда амбиций. Она мечтала возглавить собственную лабораторию, но случая так и не представилось – пока профессор не приказал долго жить. Конечно, она пока еще и. о., но это, как считал майор, лишь дело времени и бумажной волокиты. Более того, Шарипова, если верить Маргарите Карминой, всю жизнь любила профессора, а он не обращал на нее внимания ни как на женщину, ни как на ученого. И еще Рыжов… Но теперь от него толку мало – во всяком случае, пока мужик не поправится.
– Мы как-то позабыли о том, с чего все начиналось, Валентина Шакировна, – сказал Карпухин, провернув в уме информацию, полученную от и. о., и вновь возвращаясь к запланированной теме.
– Вы о чем? – то ли не поняла, то ли сделала вид Шарипова.
– Да я о ЗАО «Медресурс».
– А-а-а…
Она ничего не добавила к этому междометию, поэтому майору пришлось воспользоваться «тараном».
– Вы сказали, что Кармин являлся «теневым» консультантом правительства. Это означает, что в его обязанности входило советовать министерскому начальству, какие предложения от фармацевтических компаний стоит принимать, а какие – отвергать, верно?
– Верно, – убитым голосом подтвердила Шарипова.
– Это также означало, – продолжал гнуть свою линию Карпухин, – что профессор не имел права представлять чьи-то частные интересы, так?
Шарипова молча склонила голову в знак согласия.
– Но одновременно с этим Кармин владел довольно приличным пакетом акций фармацевтической компании ЗАО «Медресурс», что, по-моему, выглядит некрасиво, если не сказать – противозаконно!
– Не думаю, что Яков Борисович так на это смотрел! – сделала слабую попытку защитить покойного начальника Шарипова.
– Как на это смотрел Кармин, меня мало интересует. Я руководствуюсь законом, а с точки зрения закона профессор нарушил основной принцип работы «теневого» консультанта – не лоббировать ничьи интересы.
– Но с чего вы взяли, что он пытался это делать? – не сдавалась и. о. – Ну, владел профессор какими-то акциями – разве это преступление?
– А вот это, Валентина Шакировна, мне как раз теперь и предстоит выяснить. Может, вы правы, и Кармин никак не связан с «Медресурсом», хотя опыт подсказывает, что случайностей не бывает. Однако если окажется, что профессор как-то влиял на тендеры и помогал «Медресурсу» их выигрывать… В общем, сами понимаете, как плохо пахнет это дело!
Когда майор уже собирался отчаливать, Шарипова вдруг спросила:
– А что будет с Антоном?
– С Громовым? А почему вы интересуетесь?
– Но, позвольте, как же я могу не интересоваться? Я проработала с Антоном долгое время, он показал себя прекрасным сотрудником, и все мы очень переживали по поводу его увольнения…
Ну вот, она вновь употребляет это обезличенное «мы», словно переводя стрелки на других, не желая оставаться в центре интриги.
– Пока ничего не изменится: Антон Громов пребывает в СИЗО – там и останется. По крайней мере до тех пор, пока мы не отыщем нового подозреваемого.
– Нового подозреваемого? То есть вы считаете, что Антон может быть невиновен? – уточнила Шарипова. Карпухин внимательно посмотрел на женщину: интересно, она действительно выглядит огорченной или ему так кажется? Что ж, очевидно, до окончания этого дела еще очень и очень далеко.
* * *Я как-то пропустила время, когда юные кавалеры катают своих девушек на мопедах и мотоциклах, – зубрила латынь, рожала Дэна… Ощущение, испытанное мной во время не слишком долгой поездки, было ни на что не похожим, удивительным опытом. Единственный двухколесный транспорт, на котором мне доводилось ездить, – это велосипед. Когда едешь на мотоцикле, твои руки обнимают за талию впереди сидящего мужчину (просто потому, что в противном случае рискуешь вылететь из седла и приземлиться посреди проезжей части), в ушах шумит ветер, а мимо на бешеной скорости проносятся автомобили и автобусы. В машине чувствуешь себя совершенно иначе, более защищенной, что ли? Поначалу я сидела зажмурившись, но потом природное любопытство взяло верх, и я открыла один глаз – только для того, чтобы увидеть, как Шурик Карелин ловко воткнулся между двумя «Мерседесами». По мне, так там едва хватило бы места, чтобы протиснуться боком, но мой водитель так не считал, поэтому «Мерседесы» быстро остались позади, а мы уже летели вперед, обогнали здоровенную фуру, груженную толстыми бревнами… Короче говоря, когда Александр по-гусарски показушно тормознул у моей больницы, я решила, что сама идти не смогу, потому что ноги стали ватными.
– Ну как, живы? – как ни в чем не бывало поинтересовался парень.
– Предупредил бы – купила бы памперс! – прокряхтела я, пытаясь перекинуть ногу через седло. К моему глубочайшему удивлению, «фокус» удался.
– Вам сейчас не об этом нужно беспокоиться, Агния Кирилловна, – резонно заметил Александр, возвращая меня к моей собственной проблеме. Хотя, пожалуй, «проблема» – мягко сказано! Я пребывала в ужасе от мысли о том, что все может скоро закончиться – моя жизнь, мои мечты, мои планы… Странно думать об этом, ведь сейчас я чувствую себя почти нормально, если исключить периодические головные боли и неприятные ощущения в горле, которые исчезают, стоит только выпить горячего! Сказав об этом Александру, я незамедлительно получила ответ, который был очень даже в его духе:
– Decipimur specie recti, Агния Кирилловна, – мы обманываемся видимостью правильного.
– Ну, спасибо тебе, – пробормотала я. – Успокоил.
– Это не есть моя задача, – спокойно ответил он. – Моя задача – вас лечить.
– Лечить или вылечить?
– А что, есть разница?
О да, как врачу, разница мне очевидна, но заниматься казуистикой в данный момент совершенно не хотелось. Оставалось верить, что Шурик Карелин знает, что делает. Он слишком молод, чтобы я могла ему полностью доверять как специалисту, но Рыжов болен и не в состоянии заниматься мной. Как и обещал Александр, меня разместили в отдельной палате, но уже через несколько часов эта идея перестала казаться мне такой уж замечательной. Я чувствовала себя подопытной крысой, находясь в стерильно белой палате с новыми пластиковыми окнами, выложенным белой плиткой полом и белоснежным постельным бельем на койке новейшего образца с трехступенчатым регулятором положения тела и работающей кнопкой вызова медсестры. Боже, у меня всего лишь грипп, но я чувствую себя так, будто подхватила вирус эболы! В каком-то американском фильме показывали, какие меры принимаются в США, когда объявляют повышенную эпидемическую опасность: опечатывают помещения, нагоняют армию и полицию, окружают эпицентр зафиксированной вспышки заболевания и ждут решения сверху о том, чтобы стереть «неблагополучный» район с лица земли! В этот момент появляется группа гениальных ученых и спасает людей, которыми, между прочим, политики легко готовы пожертвовать во имя более крупных целей. Интересы меньшинства автоматически считаются не столь важными, как интересы большинства. Да, в моем случае, как и в случае профессора Рыжова и еще нескольких десятков заболевших, таких экстренных мер принимать не станут. Во-первых, речь идет всего лишь о гриппе. Во-вторых, в нашей стране просто нет соответствующего регламента, как нет такового во многих областях, включая, к примеру, трансплантацию органов. Каждая больница в такой ситуации обычно действует так, как решит главный врач, а Комитет здравоохранения предпочитает придерживаться нейтралитета, чтобы в случае неудачи обвинить во всем этого самого главврача, снять его с должности и поскорее забыть о происшествии. Теперь вся надежда на группу Рыжова и, так как сам он вне игры, на Шурика, автоматически заменившего его на посту руководителя исследования. Я искренне надеялась, что у него все получится, потому что от этого зависела моя жизнь. Признаюсь, как-то не верилось, что через некоторое время я по-настоящему почувствую себя плохо, но именно так и произошло в случае Рыжова: он игнорировал симптомы, даже понимая, что болен, – наверное, надеялся найти решение вовремя. Он просчитался.
