Werewolf - Последний Бастион
– Я привез хорошие новости, шейх! – сказал гость и в его голосе, если хорошо прислушаться, можно было уловить скрытую радость, которую он, однако старался не показывать – кажется, поиски начались! Недавно старший из братьев, Адриан де Вет прибыл в ЮАР и младший из братьев, Николас его встретил в аэропорту! Я сам наблюдал за самолетом, на котором прилетел старший из братьев. Но из здания аэропорта он не вышел, вместе со своим братом они выехали через служебные ворота.
Понимающий человек, если бы ему довелось подслушать этот разговор, немало бы удивился тому факту, что гость назвал Хасана Салакзая, начальника полиции продавшегося неверным собакам, не кем-нибудь, а шейхом. Ведь в тасаввуфе (суфизме, мистическое течение в исламе – прим автора) право на обращение "шейх" имели только самые уважаемые люди, лидеры исламских общин, видные богословы, имевшие право давать своим мюридам (ученикам – прим автора) иджаза (разрешение – прим автора) на наставничество в вопросах богословия. Тем не менее, гость назвал Салакзая шейхом совсем не случайно.
– Что же случилось потом? – спросил Салакзай спокойным и внешне отстраненным тоном.
– Потом мы проследили за братьями до Александрии, где младший брат отнял у местных бандитов деньги за партию алмазов, а старший брат прикрывал его с оружием в руках. Мне очень помогли наши братья по джихаду из PAGAD (People against gangsterism and drugs, люди против гангстеризма и наркотиков, радикальная исламская организация, в которую входят негры- экстремисты..
Организация террористическая, во многих странах запрещена. При ее создании, финансировалась Ливией, но теперь имеет тесные связи с Аль-Каидой – прим автора), да продлит Аллах их дни!
Салакзай никак не отреагировал на здравицу Аллаху и на похвалу черных братьев по джихаду.
– После этого они выехали в сторону их фермы, принадлежащей Николасу де Вету и находящейся на самой границе с Намибией. Мы не стали следить за ними. Но недавно, доверенный человек сообщил нам, что по дороге братья попали в переделку, и один из них старший ранен, но поправляется. Думаю, что в ближайшее время они тронутся в путь. Мои люди осторожно следят за фермой и готовы атаковать ее в любую минуту.
– Атаковать не надо – ответил Салакзай после нескольких минут раздумья – ты должен сделать вот что. Как можно быстрее собери группу… У тебя ведь есть друзья в Алжире?
Гость утвердительно кивнул.
– Вот их и собери, человек тридцать-сорок. Из тех, кто знает пустыню и умеет в ней воевать. Я думаю, скоро братья тронутся в путь. Ты должен проследить за ними, куда бы они ни пошли. И когда они придут к точке назначения – ты должен убить их и забрать то, что они найдут. Это важно для нашего общего дела, иншалла!
– Иншалла! – эхом повторил гость.
Хасан Салакзай был старым, испытанным бойцом. В восемьдесят седьмом году бойцы разведывательно-диверсионной группы специального назначения Советской армии почему то не добили его, решили что с оторванной рукой он сам истечет кровью и ушли. Не стали тратить пулю. Иногда эта ночь приходила к Салакзаю в страшных, цветных снах – истошные крики "Аллах Акбар!", красные нити трассеров, разрезающие ночь, кинжальный огонь автоматов и пулеметов шурави, близкий разрыв гранаты… Но Салакзай выжил, единственный из всей группы моджахедов, напоровшихся той страшной ночью на засаду советского спецназа. Сделав из веревки жгут и остановив кровь он больше десяти километров прошел по неприступным горам, и вышел все-таки к базовому лагерю моджахедов. За руку он отомстил – после того, как вернулся из госпиталя, он купил на приграничном базаре пять пленных советских солдат, привез их в лагерь моджахедов и под вой разъяренной толпы отрубил головы саблей. Доказав тем самым, что мужчина даже с одной рукой остается воином. Командование ОКСВ (Ограниченный контингент советских войск в Демократической республике Афганистан) довольно скоро узнало об этом и за беспощадным воином ислама начал охотиться спецназ. Восемьдесят восьмой год должен был стать для него последним – но русские ушли, оставив разорванный гражданской войной Афганистан в покое.
Русские ушли, а Афганистан остался. В Кабуле все еще сидел режим Наджибуллы, против него надо было воевать – но полевые командиры моджахедов почти сразу перессорились. Присутствие Советской армии было тем фактором, который цементировал афганское сопротивление, превращал его в монолит, воюющий по одну сторону баррикад. Не до ссор, когда на штурмовку твоей позиции заходит Ми-24. А вот когда русские ушли…
Когда русские ушли, полевые командиры разрозненных групп моджахедов разом вспомнили старые обиды, немало которых накопилось за время войны. Кто-то в окопе сидел, а кто-то – на пресс-конференции. Некоторым полевым командирами даже дали прозвище – "командиры Гуччи" (Гуччи – итальянская линия одежды для мужчин, очень дорогая – прим автора) Кому-то недодали спонсорских денег, кто-то кого-то случайно обстрелял. А кто-то кого-то – и неслучайно. Вспомнились и старые обиды – у прадеда коня украли, у деда жену увели. Кровная месть у горцев могла продолжаться столетиями, и сейчас она вспыхнула с новой силой. Да еще спонсоры войны, прежде всего американцы, решили, что раз Советский союз ушел из Афганистана – значит выделять деньги и финансировать движение моджахедов уже не нужно. Вздохнув с облегчением – все-таки эта война немало вытащила денег из американского бюджета – американцы ушли. Ушли, наивно надеясь, что разбросанные ими камни соберет кто-то другой, а с теми, кого они обучали убивать неверных, они больше никогда не встретятся.
Нужно было принимать решение – что делать дальше. К кому из моджахедов примкнуть.
В одиночку быть было невозможно, человек без поддержки какой-нибудь вооруженной экстремистской группировки превращался в овцу в середине стаи волков.
Хасан Салакзай сделал выбор. В госпитале, куда его доставили едва живого и уже не надеялись, что он выживет, его оперировал опытный доктор-хирург, невысокий, полненький с круглыми очками, которые у него так и норовили сорваться с переносицы. Даже после операции все ждали, что Салакзай умрет – но он выжил. Он выживал вопреки всему, он выжил даже вопреки самой смерти, представшей перед ним той страшной ночью восемьдесят седьмого в образе того русского в помятой "афганке" с серьезным, даже суровым выражением лица и пулеметом Калашникова в руках.
Значит, он не все еще выполнил на пути Аллаха, не все…
Доктор, заинтересованный скорым выздоровлением больного, которого он считал безнадежным, и который не потерял силы духа, даже потеряв руку, начал все чаще и чаще приходить к кровати Салакзая. Доктор по национальности был египтянином и почти не знал пушту, но за пару месяцев они как-то научились общаться на дикой смеси арабского и пушту. Можно даже сказать, что они стали друзьями.
И однажды доктор пришел не один. Вместе с ним к кровати Салакзая подошел еще один человек – высокий, худощавый с длинной бородой и глазами библейского пророка. Он уже тогда был хорошо известен – сын саудовского миллионера, наследный принц строительной империи, он бросил шикарную жизнь и приехал в Афганистан, чтобы простым солдатом сражаться на пути джихада. Пример, заслуживающий подражания, он уже тогда выгодно отличался от афганских полевых командиров, погрязших во внутренних дрязгах и наркоторговле. Втроем, они проговорили до утра, и этот разговор Салакзай помнил до сих пор в мельчайших деталях. Поэтому когда ушли русские, Хасан Салакзай снова нашел лечившего его доктора и спросил, не может ли он быть ему чем-нибудь полезным. Тот ответил, что ему будут полезны все люди, которые готовы вступить на путь вечного джихада с неверными собаками. Но у каждого – свой путь священной войны. Например, для него будет очень хорошо, если он устроится в полицию, чтобы помогать своим братьям по вере.
Звали этого доктора Айман Аль-Завахири…
Когда гость ушел, Хасан Салакзай неспешно налил себе чая из древнего медного чайника. Пригубил ароматную, терпкую жидкость, напряженно размышляя. Эмир, как его называли только самые приближенные, был прав, впрочем, как и всегда. В голове Салакзая звучал его голос, слова, которые он сказал при встрече несколько месяцев назад: "Мы должны найти этот самолет – и тогда на нашу борьбу снизойдет благословение Аллаха! Ты должен сделать это! В этом – твое предназначение, твой путь к Аллаху! Иншалла!" Иншалла…
Южно-африканская республика
Район Карру, ферма "Редбуш" 28 июня 2009 года – Ну что, док. Пришла пора помирать – или протяну еще немного?
Марина изучала рану, к этому времени совсем затянувшуюся, прикасаясь к ней своими сухими прохладными пальцами. Как ни странно, боли ее прикосновения не вызывали. Вообще.
– Больно? – Марина нажала посильнее – Приятно… – улыбнулся я, когда такая женщина прикасается…
Фыркнув, Марина убрала руку – Я смотрю, вы уже совсем поправились, мистер де Вет старший. Думаю, какое то время вы еще протянете, если не будете влезать во все, попадающиеся на пути переделки.
