Фридрих Незнанский - Выбор оружия
Установлено, что в 22 часа 10 минут шофер, и он же телохранитель Дорофеева, подвез шефа на автомобиле «мерседес-лимузин» к подъезду его дома и остановился в непосредственной близости от подъезда, как делал всегда. Обычно Дорофеев ждал, когда водитель выйдет из машины, проверит подъезд и двор и только после этого откроет ему заднюю левую дверь. На этот раз Дорофеев вышел первым и стал подниматься по ступенькам крыльца. В этот момент раздались два выстрела подряд. Обе пули попали в спину Дорофеева, в районе левой лопатки, на уровне сердца. От неминуемой смерти Дорофеева спас бронежилет, надетый под пиджаком и плащом…"
– Об этом сегодня в «Московском комсомольце» было, – проговорил Турецкий.
– Было, да не все, – ответил Грязнов. – Самого интересного не было.
«Услышав выстрелы и увидев, как покачнулся Дорофеев, телохранитель втолкнул его в подъезд, заблокировал дверь и вызвал лифт. В квартире Дорофеева, убедившись, что его шеф не пострадал, телохранитель позвонил в дежурную часть ГУВД. Членами оперативно-следственной группы были допрошены Дорофеев, его телохранитель и житель этого же дома, который, выгуливая собаку, услышал выстрелы и позвонил по „02“. Были также изъяты для проведения криминалистической экспертизы бронежилет, пиджак и плащ Дорофеева. От медицинской помощи Дорофеев отказался, объяснив, что он чувствует себя нормально, что у него на спине всего лишь обыкновенный синяк…»
Турецкий вновь оторвался от спецсообщения.
– А ведь говорили же ему, что телохранитель не должен вести машину. Денис специально предупреждал. Помнишь? При тебе разговор был.
– Говорили, говорили, – отозвался Грязнов.
"Отработку жилого сектора на месте происшествия начали с дома, из которого – по предположениям охранника – велась стрельба. На чердаке этого дома, возле слухового окна, выходившего во двор, членами группы немедленного реагирования старшим лейтенантом Дворцовым и лейтенантом Гриценко был обнаружен неизвестный мужчина с заведенными за спину руками, прикованный наручниками иностранного производства к балке, поддерживающей кровлю. Рядом с ним, возле слухового окна, лежала винтовка калибра 5,6 германского производства марки «Аншутц» No 1193405 с оптическим прицелом. Тут же при осмотре были найдены две стреляные гильзы. В магазине винтовки других патронов обнаружено не было.
В момент появления оперативников мужчина находился без сознания, хотя следы ударов по голове или другие физические повреждения отсутствовали. Придя в себя, он пояснил, что ощутил словно бы удар током и сразу же отключился. Назвать себя и объяснить причины присутствия на чердаке отказался. Вызванный по рации руководитель группы майор Софронов опознал в задержанном члена химкинской ОПГ Гусакова по кличке Гусак…"
– Гусак? – поразился Турецкий. – Это же подручный Бурбона. Им совершены особо опасные преступления. На нем – начальник конвоя, когда он пытался отбить Бурбона во время суда, бандитское нападение год назад, убийство Очкарика и теперь вот – покушение на убийство Дорофеева! МУР раскрыл сразу четыре таких преступления! Ну, Славка, я тебя поздравляю!
– Не спеши, – хмуро ответил Грязнов. – Сначала дочитай.
"По мнению экспертов, как медиков, так и криминалистов, задержанный был лишен сознания с помощью электрошоковой дубинки или иного приспособления с таким же принципом действия. Кто именно и с какой целью напал на него, Гусаков не знал. Не смог он пояснить и того, один или несколько человек принимали участие в его нейтрализации. При более тщательном осмотре помещения чердака были обнаружены очень плохо различимые следы ног трех человек. Судя по этим и другим доказательствам, неизвестные, приковав Гусакова к балке, проследовали в другой конец чердака, оттуда по крыше прошли в один из соседних домов и вышли на улицу за кольцом оцепления. Опрос постовых милиционеров, продавцов палаток и прохожих результатов не принес. Вызванная на место происшествия служебная собака проработала весь маршрут по чердаку, крышам и лестнице, но возле края тротуара работу прекратила. Очевидно, неизвестные в этом месте сели в автомобиль и уехали.
В связи с тем, что металл, из которого были изготовлены наручники, не поддавался обычной ножовке, пришлось вызвать специалиста с гидравлическими кусачками. Задержанный Гусаков был отцеплен от балки, на него были надеты наручники отечественного производства. Во время конвоирования по лестнице с шестого этажа он неожиданно вырвался из рук сопровождавших его старшего лейтенанта Дворцова и лейтенанта Гриценко и бросился вперед. В пролете между пятым и шестым этажами он оступился или поскользнулся. Так как перила в подъезде по случаю реконструкции здания были демонтированы, Гусаков не смог удержать равновесия и упал в межлестничное пространство на сваленные железобетонные балки с торчащими прутьями арматуры. Когда к нему подбежали дежурившие внизу оперативники, он был уже мертв…"
– Вот так-то, – проговорил Грязнов, заметив, что Турецкий дочитал донесение. – А ты говоришь: поздравляю.
– Дворцов и Гриценко – это те, кому ты сегодня мылил шею? Выскочили от тебя, как из парилки.
– Ну, мылил. И еще буду. Сделанного не воротишь, но хоть в другой раз, может, не лопухнутся. Ни хрена не умеем работать! Ладно, тут случай особый. А если бы на настоящего киллера нарвались? Всех бы перестрелял!
– Чем? – спросил Турецкий. – В магазине патронов не было. Он что, всего с двумя патронами на такое дело пошел?
– Поэтому я и говорю: случай особый.
– Да уж более особого и не придумаешь, – согласился Турецкий. – Кто его отключил и приковал к балке? И вдруг сам догадался: – Денис?
– Ну! Его ребята.
– А сам он где был?
– Внизу. Контролировал ситуацию. Связь по «уоки-токи» держали. А потом ждал их в машине.
– Ну и денек сегодня. Новостей – выше крыши. И каких! Кто же его надоумил? Ты?
– Я? – возмутился Грязнов. – Ты!
– Я?! – в свою очередь вскинулся Турецкий. – Я, к твоему сведению, всего три часа назад вернулся из Норильска.
– А чья это дурацкая манера: «Допустим, я – Гарри К. Никитин?» Или еще кто. Не твоя?
– Ну, моя. А Денис при чем?
– Вот и он стал так рассуждать. Поездили его ребята за Дорофеевым день и поняли: без толку, если киллер – профи, не уберегут. И начали: допустим, я – киллер, мне заказали Дорофеева, что я сделаю? Так и вычислили. Начали не за Дорофеевым, а за домом следить. И засекли Гусака. Когда он появился на чердаке, они его уже три часа ждали.
– С тобой-то он хоть посоветовался?
– Прям! Прибежал советоваться! Я бы эту чертову «Глорию» закрыл, а его самого обратно бы в Барнаул отправил. И он это прекрасно знал. Посоветовался…
– Погоди. Ты сказал: они его три часа ждали. И все-таки дали два раза выстрелить?
– Не дали. Отбили ствол. Он оба раза в небо палил.
– А откуда же две пули в бронежилете Дорофеева?
Грязнов бросил на стол перед Турецким большой коричневый конверт.
– Можешь почитать.
– Что это?
– Акт судебно-баллистической экспертизы.
– Еще что?
– Патроны иностранного производства. Судя по гильзам – с усиленным пороховым зарядом. Обе пули выпущены из этого самого «аншутца»…
– Есть «но»? – предположил Турецкий.
– Да. Не под тем углом.
– То есть?
– Если стрелять из слухового окна вниз, в подъезд, угол составит примерно 40 градусов. Положение пуль в бронежилете и совмещение отверстий в плаще и пиджаке говорят о другом: стреляли не выше, чем со второго этажа. И главное: этими пулями из «аншутца» стреляли не в этот день… Чего ж Денис-то не едет? Для часа пик вроде рано.
– Ничего не понимаю. А чем же Гусак стрелял в этот день?
Грязнов вынул из сейфа полиэтиленовый пакет, в какие обычно собирают вещдоки, и высыпал на стол перед Турецким четыре патрона.
– Вот чем. Это ребята Дениса вынули из «аншутца».
Турецкий ахнул: патроны были без пуль.
– Холостые?!
– Вот именно. Это было не покушение. Инсценировка. Заранее прострелили плащ, пиджак и бронежилет. Скорей всего – где-то за городом. Повесили на какой-нибудь чурбак и стреляли с пятидесяти метров. Не полезли на сосну, чтобы были те самые 40 градусов. Решили, видно, сойдет. А потом устроили этот маленький спектакль в городском пейзаже. И если бы Денис не усвоил твою идиотскую методу, все были бы уверены, что Дорофеев в истории с «Трейдинг интернэшнл» и теми миллионами сыграл роль классического «кабанчика». И главное – в этом были бы уверены прежде всего мы: МУР и Генеральная прокуратура. И если бы дело всплыло – а оно наверняка всплывет, – мы на всех уровнях доказывали бы, что Дорофеев чист, как слеза ребенка. А сам факт покушения на него – лучшее тому доказательство.
В таком контексте слова «твоя идиотская метода» выглядели не слишком уместно, но Турецкий не стал заводиться.
– Значит, по-твоему, эта роль и отводилась нам в комбинации Дорофеева?
