Борис Бабкин - Проклятие старого ювелира
– А это тоже в занятия входит? – криво улыбаясь, кивнул влево Глеб.
Один из парней зажал горло противника локтем, схватил его за кисть, взвалил себе на спину и сразу захватил подколенный сгиб соперника.
– Это удушающий, – сказал Глеб. – А если с падением направо, труп будет. Да и…
– Это рукопашный бой, – недовольно перебил его Чемпион. – Надо всему учиться. Ну ладно, пошли. – Он шагнул к выходу.
– А если эти парнишки будут так прохожих ловить вечерами? – спросил Глеб. – Представляю…
– Забудь! – жестко оборвал Чемпион.
– Есть, командир! – Глеб засмеялся.
– Тебя отвезут, – выходя из спортзала, сказал Чемпион, – куда пожелаешь.
– Доеду сам, – отмахнулся Глеб.
– Как знаешь. Будет звонить Стас, передай, чтобы связался со мной.
– Понял.
Чемпион смотрел вслед Глебу до тех пор, пока он не вышел из ворот.
– Внимательный ты, – пробормотал Чемпион, – моя школа. А вот плохо это или хорошо? Почему Горец ничего не передает с ним? Горец, – он усмехнулся, – Станиславу в группе такой позывной дали. Хороший воин был и сейчас не дурак.
– Сэнсэй, – подошел к нему лысый атлет, – вас просят. – Он протянул ему сотовый телефон.
«Значит, говоришь, тренируешь парнишек? – усаживаясь на заднее сиденье автобуса, усмехнулся Глеб. – Но на этом капитал не сделаешь, да и помощникам платить нечем будет. А еще бабы у тебя занимаются. Темнишь ты, командир. Хотя мне до этого дела нет. А почему ты Горцем постоянно интересуешься? Но тот молчит, а ведь обещал звякнуть. Ладно, посмотрим, что дальше будет. Мне совсем не хотелось бы в эти дела влезать. Воевода тот еще тип, скользкий и себе на уме. Что у него может быть общего с Горцем?»
– Все решим, – заверил абонента Чемпион. – Не волнуйтесь. Сегодня же этим вопросом займутся. – Отключив сотовый, посмотрел на лысого. – Есть задание в твоем стиле.
– Отлично, – довольно улыбнулся тот.
– Сейчас твое мастерство очень даже понадобится. Возьми кого хочешь из парней. И запомни: мне нужен ответ.
– Сделаю.
– Слушай, Торба, – невысокий подполковник милиции посмотрел на сидевшего перед ним молдаванина, – может, все-таки покаешься? Облегчишь себе душу, а нам работу. Да и припаяют меньше.
– Извините, товарищ подполковник, – официально произнес Торба, – не понимаю вас. Я уже не единожды обращался в соответствующие органы с жалобой. Надеюсь, вас информировали и, может, даже кого-то наказали. Я честный человек и не понимаю, в чем меня обвиняют. Почему-то верят какому-то уголовнику, тогда как меня, добропорядочного гражданина…
– Хватит, Торба, – поморщился милиционер. – Мы же оба знаем, какой ты добропорядочный. Было бы сейчас прежнее время, давно все нашли бы. А сейчас таких, как ты, полно, и ничего поделать с ними не можем. Демократия, – вздохнул он. – Знаем, что вор в законе, а посадить не получается. Уверены, что Отмычка именно у тебя украшения спер, а ты на свободе. Но его привезут не сегодня-завтра, он нам все покажет, и тогда хана тебе, Василь. И все ты нам как миленький выложишь. Это ты сейчас хорохоришься, жалобы пишешь и строишь из себя невинную овечку. А ведь все равно боишься. В сердце у тебя страх живет, по глазам видно. Я бы на твоем месте не пудрил мозги и рассказал все как есть.
– У вас все, господин подполковник? – Торба поднялся. – Я могу быть свободным?
– Да уж иди, – подписывая ему пропуск, недовольно проговорил милиционер. – Но я тебя лично арестовывать приеду.
– Я сообщу о вашем поведении в соответствующие органы, – предупредил Торба и, взяв пропуск, вышел.
– Я тебе устрою соответствующие органы! – зло пообещал подполковник. – Почему Отмычка там не колется? Накрыли бы этого молдаванина, и все дела.
– Адвокаты его уже в Генеральную прокуратуру обращались, – сообщил вошедший майор.
– Да знаю я, – отмахнулся подполковник. – Вчера меня на ковер вызывали. А я специально этого гада допросил снова, чтобы не думал, что закон на его стороне.
– Влипнешь ты, Степаныч! – хохотнул майор.
– Не привыкать. А этому я все равно расслабиться не дам, и где-нибудь он сорвется. Нервы часто заставляют человека ошибаться. Я уж думаю – может, подбросить ему что-нибудь? А то морда такая самодовольная, аж тошнит меня от него.
– Покоя не дают! – Сев на заднее сиденье, Торба достал сигареты. – Мне порой кажется, что однажды зайду в кабинет, а оттуда выйду под конвоем в наручниках. Но я тогда всех сдам. И буду знать, что не я один в камере, а по соседству со мной сидят Воевода и…
– И тогда твое место будет у параши, – не дал договорить ему сидевший за рулем Суриков. – И будешь выполнять роль путаны.
– Перестань, я же просил…
– Слушай, Торба, – притормозив перед светофором, адвокат ожег его взглядом, – если еще раз услышу подобное, я сам тебя прикончу, надоело твое нытье. Тебя брали, но выпустили, в апартаментах твоих обыск не производили. Значит, просто берут тебя на понт, нет у них против тебя ничего существенного. А ты все ноешь. Денег тебе дали, хотя я думаю, что зря… – Сзади просигналили две машины. Суриков завел свою. – В общем, хватит скулить и пугать, что ты нас сдашь. А не думаешь, что терпение не безгранично и тебя могут просто пришить?
– Не могут. У меня бумаги имеются, и там черным по белому написано, кто чем замаран и кто чем занимается. Я подстраховался, так что ничего вы мне сделать не сможете. А вот я вас всех посажу. Как только меня убьют или арестуют, что для меня одно и то же, сразу на стол…
– Идиот! – усмехнулся Суриков. – Даже если тебя арестуют, это не значит, что будешь сидеть. А вот если твои бумаги окажутся у ментов, точно сядешь и сдохнешь в камере. Впрочем, мы только об этом в последнее время и говорим. Хватит. Тебя сегодня хочет видеть Воевода, обговорить нужно что-то.
– А он не боится, – помолчав, спросил Торба, – что за мной установлено наблюдение?
– Проверяли мы, – успокоил его Суриков, – чисто за тобой. Сейчас на это тоже санкцию надо иметь. И на прослушивание, и на всякое такое. В общем, пока все нормально.
– Дай-то Бог, – Торба перекрестился, – чтобы все обошлось.
– Все будет в порядке. Только ты о том, что всех сдашь, прекращай болтать, а то точно шлепнут. Уж слишком все серьезно. Слушай, а что у тебя за дела с Григоряном были и с Петровым?
– А это тебя не касается. Что мое, то мое. И тебе до этого дела нет. С чего ты вдруг спросил?
– Да просто их имена в разговоре с Ганной всплыли. Ганна, правда, сразу прекратила этот разговор, но мне интересно стало. Ведь они дело с Воеводой имели, а потом в сторону ушли.
– Хорош, – недовольно проговорил Торба.
«Ганка – сучка! – подумал он. – Тянули ее за язык, что ли? Хотя этот адвокат хренов тот еще тип. Наверняка он не просто так упомянул этих двоих. Надо будет у Ганки все выяснить. Неужели она что-то ему сказала? Но если да, то когда? Странно…»
– А почему ты вспомнил о Петрове и Григоряне? – вслух спросил он.
Адвокат посмотрел на него в зеркальце и усмехнулся:
– Просто так. Они проявили неожиданную и непонятную мне тревогу за тебя. Неужели ты с ними за спиной Воеводы дела делал?
– Какие дела? – испуганно переспросил Торба.
– Значит, что-то ты с ними прокрутил! – Суриков засмеялся. – Да не дрожи ты, – успокаивая мгновенно побледневшего Торбу, проговорил он. – Мне все эти дела до лампочки. Просто дал тебе знать, что о тебе и они беспокоятся.
– За мной никто не следит, – уверенно говорила в сотовый Ганна. – Я бы обязательно заметила. Меня Василь предупредил, что могут следить, поэтому я… – Замолчав, стала слушать. – Да уж быстрее бы, а то все только обещаешь… – и снова замолчала. – Хорошо, – наконец улыбнулась она, – подожду. Василь сейчас нервничает очень. И все говорит, что, если его арестуют, сидеть он один не станет, а всех милиции продаст. Он так и сделает.
– Привет! – Войдя в комнату, Семен с улыбкой подхватил подбежавшего к нему мальчика лет семи и, подкинув, поймал и поставил на ноги. – Завтра поедем тебе грушу покупать, – сказал он. – Повесим ее у тебя в комнате. Но чтоб время тренировки знал, – строго предупредил он.
– Обязательно! – радостно воскликнул сын.
– Ужинать будешь? – выглянула из кухни молодая женщина.
– Конечно. Сейчас умоюсь и поем. Мне завтра с утра опять ехать.
– Семен, – недовольно проговорила жена, – неужели ты так и будешь сутками пропадать? К маме хотели съездить, и все никак не получается.
– На следующей неделе, – подойдя, он поцеловал ее, – обязательно поедем. Ты мне, Рита, ванну налей, а я кое-что посмотрю пока.
– Ох, Шерлок Холмс ты мой! – Улыбаясь, Рита вошла в ванную.
Семен достал из барсетки несколько фотографий и стал их рассматривать. Услышал звонок телефона.
– Пашка, – громко сказал он, – возьми трубку и узнай, кто там.
– Я возьму, – послышался голос жены.
Достав лупу, Семен стал рассматривать одну из фотографий.
– А я его где-то видел, – пробормотал он. – Это точно. Надо будет припомнить, где и когда.
