Николай Леонов - Вариант Омега (Операция Викинг)
- Черт знает что! - сказал он, услышав на лестнице легкие быстрые шаги, поддернул манжет, поднял голову.
- Доброе утро, господин барон. - Лота протянула ему руку.
- Здравствуйте. - Он замешкался, поцеловал руку, принялся излагать причины неожиданного визита.
Девушка выручила его.
- Я очень признательна вам, господин барон, что вы заехали за мной. Я скоро буду готова. - Она взглянула на часы и заторопилась.
- Вам больше не надо появляться в бюро. - Шлоссер, делая вид, что рассматривает портреты, избегал встречаться с ней взглядом. - Теперь ваша работа будет исключительно здесь. Завтра сюда приезжает ваш "любовник".
Лота никак не реагировала на слова Шлоссера, она боялась даже подумать о русском. Всю ночь мысли о нем не давали ей спать. Она забылась лишь под утро. Телефон разбудил ее. Сейчас, видя, как барон нервничает, она ругала себя за несдержанность, делая вид, что ни вчерашнего разговора, ни утреннего звонка не было.
- Заказать завтрак, барон?
- Сейчас подадут. - Шлоссер продолжал разглядывать портреты.
- Благодарю. - Она подошла к Шлоссеру. - Это все мои родственники. Предки покойного мужа. Как вы просили, я придумала им биографии. Муж мне подробно рассказывал о них. - Лота говорила, не умолкая, молчание было бы тягостно. - Отец моего покойного мужа Вольфганг Шлезингер. В пятнадцатом году погиб на русском фронте в звании фельдфебеля. Судя по его лицу, барон, дедушка любил горничных и пиво.
- Фельдфебелю горничных иметь не положено, фрейлейн. - Шлоссер избегал называть девушку по имени.
"Повар" принес завтрак. Лота, забрав у него поднос, обрадованная, что нашла себе привычное занятие, стала сервировать стол. К Шлоссеру постепенно возвращалась уверенность. Спросив разрешения, он закурил сигару. Тут же почувствовав перемену в настроении барона, Лота перешла в наступление.
- Не думайте, барон, что жить в этом доме для меня удовольствие. Он слишком большой. В нем толкается много людей. Я никого не знаю. Они, мне кажется, знают обо мне все. Я не умею обращаться со слугами. Кроме того, вы знаете - у полковника действительно осталась вдова. Вдруг она пожелает проведать свой особняк?
Шлоссер молчал, мрачные мысли и сомнения вновь одолели его. Он зашел далеко, так далеко, что дороги обратно не видно. Если русского не удастся заставить работать, в счет запишут все... И двух проваленных агентов в Москве, и этот особняк, и даже девочку, которая сейчас сидит напротив. Сочтут, что Шлоссер не имел права раскрывать перед ней методы работы абвера. Отступится Целлариус, не спасет и сам адмирал.
- Вы мне объясните, барон, зачем я здесь поселилась? - повторила Лота.
- Извольте, - медленно ответил Шлоссер. - Завтра здесь появится капитан Пауль Кригер. Молодая вдова увлеклась симпатичным боевым офицером.
- А на самом деле? - спросила девушка.
- Позже узнаете, фрейлейн. Позже вы все узнаете. - Подавленный сомнениями, Шлоссер говорил медленно, как бы беседуя сам с собой. - Не задавайте слишком много вопросов. Знания укорачивают жизнь.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Комната была квадратная, стены, пол и потолок покрыты белой краской. Окон нет, дверь сливается со стеной, вдоль одной из них длинный стол, в центре комнаты кресло. Скорин вошел, пол под ногами гулко ухнул. Скорин понял - пол, стены, и потолок обшиты железом.
- Чисто, не правда ли? - спросил Маггиль, оглядываясь и довольно жмурясь. - Если свет режет глаза, можно его уменьшить. - Он подошел к длинному белому столу, нажал кнопку, комната приобрела мягкий голубоватый оттенок. - Можно и сильный свет, если что-нибудь плохо видно, - урчал Маггиль, нажимая другую кнопку.
Комната вспыхнула, налилась желтым, кипящим, осязаемым светом. Скорин прикрыл глаза. Маггиль, довольно хохотнув, хлопнул Скорина по плечу.
- Есть такие комнаты у вас на Дзержински-плац? Нет, конечно! То-то и оно! Как вы спали? Молчите. Ну-ну!
Громыхая сапогами по железному полу, Маггиль прошелся по комнате, присел на секунду в кресло, которое стояло посередине, выключив яркий свет, пригласил Скорина сесть. Видимо, существовала сигнализация, так как сейчас же вкатили тележку с кофе и коньяком. Маггиль молчал, изредка бросая на Скорина быстрый взгляд: понимает ли тот, какой его ждет сюрприз? Скорин знал, что задавать вопросы либо возмущаться не только бессмысленно, но и глупо. Гестаповец уже наметил точный план действий, спектакль, в котором Скорину отведена главная роль, расписан по репликам, ничего уже изменить нельзя. Скорин не заметил, как в комнате появился маленький человечек в темных очках и белом халате, с аптечкой в руках. Он вошел совершенно бесшумно. Скорин заметил его только потому, что человечек засмеялся. Рот у человечка был плотно сжат, смех звучал, как ровное клокотание на одной ноте. Пожалуй, это был не смех, а урчание сытого животного.
- Что у нас сегодня, Вальтер? - спросил Маггиль, глядя на Скорина. Так спрашивает хлебосольный хозяин у повара, желая получше угостить.
- Ничего интересного, Франц, - фамильярно ответил человечек. Капитан - твой гость или мой?
Маггиль хохотнул, затряс головой.
- Шутник, мальчик! Ей-богу, шутник! Приготовь какой-нибудь свежий и сильный экземпляр. Я тебя позову. Иди, иди, мальчик.
Маггиль налил кофе себе и Скорину.
- Вас не интересует, Пауль, где вы находитесь? Зачем вас сюда привели?
- Вы же сами объясните, гауптштурмфюрер, - ответил Скорин, положил в рот кусочек сахара, отпил кофе.
- Да? - Маггиль снова засмеялся. - Вы мне нравитесь, капитан. Какое звание вы имеете в Красной Армии?
Скорин, пожав плечами, продолжал пить кофе.
- В этой комнате даже глухонемые разговаривают. Вчера вы весь вечер молчали, но сегодня... Я буду с вами абсолютно откровенен, капитан. - Маггиль погладил свою кисть, посмотрел на нее с интересом. - Мне запретили вас трогать. - Выдернув волосок, он блаженно улыбнулся. - Жаль, Вальтер специалист своего дела, через пару часов я знал бы всю вашу биографию. У Вальтера никогда не умирают на допросе. Это кресло универсальное, чудо техники. - Маггиль налил Скорину рюмку коньяку. - Оно раскладывается, переворачивается... Жаль, что я не могу посадить вас в это кресло. Мужественный человек в наше время такая редкость.
- Вам не надоело, господин гауптштурмфюрер? - спросил Скорин. - Я знаю, что такое гестапо. Но вы - это еще не гестапо, а только один человек. Людям свойственно ошибаться, господин гауптштурмфюрер.
- Жаль, капитан, жаль, - продолжал Маггиль, никак не реагируя на предупреждение Скорина. - Я придумал выход из создавшегося положения. Вы, конечно, коммунист. Сейчас мы проделаем один опыт. - Он нажал кнопку, дверь распахнулась. - Вальтер, готовь пациента, скажи, чтобы пришел стенографист.
Два охранника ввели в комнату обнаженного мужчину со связанными руками, посадили в кресло, застегнув ремни, сняли веревки. Рядом со Скориным сел худощавый, бледный ефрейтор и положил перед собой блокнот и несколько остро отточенных карандашей. В комнату вошел человечек в халате, вынул из кармана фляжку, отпил из нее, затем стал вынимать из аптечки различные инструменты, аккуратно раскладывать их на столе перед Скориным. Человек в кресле сидел, закрыв глаза. Скорин видел, как он стискивает челюсти, напрягает все мышцы, пытаясь унять дрожь.
- Здесь не только очень яркий свет, но и прекрасная акустика. Маггиль достал из кармана плоскую коробочку. - Обычно я затыкаю уши. Я очень чувствительный человек. Многие ужасно кричат.
- Чего вы добиваетесь? - спросил Скорин, стараясь не смотреть на сидящего в кресле человека.
- Правды, капитан, только правды. Мне известно, что вы русский разведчик. Я не буду ничего вам доказывать. Зачем? Мне нужно знать все, что знаете вы, капитан. Добровольно вы не хотите рассказывать. Я вынужден заставить вас говорить. В кресле сидит ваш соотечественник. Простой солдат и, кажется, крестьянин. Он не знает ничего интересного, я не жду от него никаких показаний. - Маггиль с любопытством посмотрел Скорину в лицо. - Вы меня понимаете? Он не виноват в том, что вы провалились, совсем не виноват. Я его могу отправить в концлагерь, он бы жил и работал... Но вы провалились, капитан, и я прикажу мучить этого ни в чем не виновного человека, пока вы не начнете давать показания. Если он умрет, на его место посадят другого, тоже невиновного. У нас есть молодые женщины, ведь смотреть на голых мужчин надоедает.
Человечек в белом халате, сидя за столом, читал какую-то книгу. При последних словах Маггиля он поднял голову, поправил темные очки и сказал:
- Имеется отличный экземпляр, Франц. Девятнадцать лет, еврейка, сложена как Венера. - Послюнявив палец, он перевернул страницу.
- Я решительно отказываюсь присутствовать здесь. - Скорин не узнал собственного голоса.
- Пауль, извините, называю вас немецким именем, не знаю настоящего. У вас есть возможность в любой момент остановить Вальтера. Несчастному, ни в чем не повинному человеку, - Маггиль кивнул на кресло, - будет оказана медицинская помощь, сделан укол морфия. Я не хочу выглядеть самоуверенным, Пауль, но знаю: вы сдадитесь. Неариец не может вынести такого зрелища. Так зачем мучить человека? Он же не виноват, что вы провалились. Вы никогда себе не простите, Пауль. Вы не сможете забыть. Я обращаюсь к вашему гуманизму... Нет? Начинай, Вальтер.
