Чингиз Абдуллаев - Манипулятор
По дороге в свой офис он задумчиво смотрел на привычные улицы Москвы. Изобилие рекламы сразу бросалось в глаза. Такого пока нет в других российских городах — ни в Курске, ни в Омске, ни в Уфе.
Когда они приехали в офис, там как раз получили первые данные по выборам. Правящая партия уверенно побеждала, но на второе место постепенно выбирались коммунисты.
Святослав Олегович сразу же позвонил Бронштейну, чтобы узнать, как идет голосование в Омске. В Москве было уже около четырех, а в Омске — около семи вечера.
— Мы немного исправили ситуацию, — сообщил Бронштейн, — но боюсь, погода сыграла злую шутку с нашими кандидатами.
— Абрикосов может не пройти? — забеспокоился Петровский.
— Обязательно пройдет, — заверил его Леонид Исаакович, — но боюсь, что у нас будут проблемы с этим директором комбината.
— Почему? — не понял Петровский. — При чем тут директор комбината?
— Наш электорат в основном был в городе, — пояснил Бронштейн, — и мы считаем, что процентов семьдесят наших избирателей уже пришли на участки, проголосовали. А вот с уважаемым ставленником губернатора дела складываются иначе. Погода разгулялась как раз на востоке области, где находятся поселки с его избирателями, и боюсь, там левый электорат окажется более дисциплинированным, чем избиратели нашего главного соперника.
— Этого нельзя допустить, — встревожился Святослав Олегович. — Если он не пройдет, это сорвет все наши договоренности с губернатором. Получается, что мы специально завалили его кандидата.
— Вот этого я и боюсь, — подтвердил Бронштейн, — дело в том, что мне было поручено заниматься Абрикосовым, и я не обязан был думать о нашем сопернике. Вы меня понимаете?
— Никто вас не обвиняет, — заявил Петровский. — Я только хочу, чтобы губернатор понял наше положение. Хотя сложности с погодой его волнуют меньше всего. И тем более они не будут волновать Москву,
— Я уже дал указание всем нашим людям агитировать за этого директора, — признался Бронштейн. — Осталось совсем немного времени, но надеюсь, что мы сумеем что-нибудь сделать.
Петровский позвонил Бубенцову.
— Голосование проходит нормально, но у нас эта парикмахерша лютует. Требует выдать ей мужа, — доложил Паша. — Какой-то кретин объяснил ей, что органы погибших в автомобильных авариях пересаживают другим людям. Ну она и устроила истерику, говорит, что мы уже разобрали ее мужа по частям. Грозится милицией и прокуратурой. Мы ее еле успокаиваем. Да и Симонов тоже начал возникать. Возмущается, что больного увезли без его согласия. Хотя мы заверяем, что было согласие родственников.
— Хватит успокаивать, — решил Петровский. — Сколько у вас времени? Около четырех часов дня? Бери жену «Нечипоренко и вези ее в твой Виногробль. Правильно я называю этот городок?
— Правильно.
— Вот туда ее и вези. И дай ей поплакать. Когда она поутихнет, начни организовывать доставку тела в город. Пока приедете, будет уже темно, все избирательные участки закроются и все будет кончено.
— Сейчас повезу, — обрадовался Бубенцов. — Спасибо, что разрешили. Я боялся, что она милицию вызовет.
— Как там Седых? Он ничего не предпринял?
— Пошел на свой участок с красным бантом на пиджаке. Как Ленин. Эти коммуняки — неисправимые дураки.
— У них хоть есть принципы, — возразил Петровский. — А в наше время принципы дорого стоят. И вообще, не нужно давать оценки политическим партиям. Сегодня мы работаем на одну, завтра — на другую. Качанов идет от правящей партии, и мы его поддерживаем, а в Уфе Гребешков — от левой оппозиции, и мы его тоже поддерживаем. В Омске наш Абрикосов — от правой партии, а главный советник у него Леонид Исаакович. Все понял?
— Я его не ругаю, просто рассказываю вам, как он был одет, — начал оправдываться Бубенцов.
— Тогда, пожалуйста, без комментариев. Итак, он проголосовал на своем участке. Вокруг него было много людей?
— Человек десять-пятнадцать.
— Они говорили?
— Конечно. Он же учитель истории. Я заметил, у всех учителей похожие характеры. Как только увидят людей, сразу же лезут в толпу и начинают гнуть свою линию.
— Он что говорил с людьми? О чем?
— О политике, о налогах, о пенсиях. Обычная пропаганда…
— Которая запрещена в день выборов, — напомнил Петровский, — и за день до них тоже. Составь акт и пусть он будет у тебя. На всякий случай. Если вдруг в Курске в последний момент проголосуют за Седых, ты предъявишь этот протокол и областная прокуратура опротестует итоги выборов.
— Он не победит, — запротестовал Бубенцов. — Никто не знает, что его вставили в список еще раз.
— Ты недооцениваешь человеческий фактор, — возразил Святослав Олегович, — он же учитель. Его знают многие горожане. Слухи идут от дома к дому. У нас в России любят обиженных. А он был обиженный, его исключили из списка кандидатов. Вот теперь люди и потянутся за него голосовать. Так что составь протокол, пусть он у тебя будет. А в следующий раз имей для такого случая фотографа. Было бы не лишним пару раз щелкнуть, как Александр Александрович Седых призывал голосовать за него в день выборов на избирательном участке.
— Понятно, — уныло протянул Паша, — я думал — он вам понравился.
— Он мне и сейчас нравится. Прекрасный человек. Начитанный, грамотный, очень порядочный. Но у нас с тобой есть конкретная работа. Мы, Паша, получили деньги, очень большие деньги, чтобы провести в депутаты бизнесмена Качанова. Если бы Седых был даже моим папой или дядей, то и тогда я не стал бы его поддерживать на выборах просто так, забыв о моей основной задаче. Родственников и хороших людей нужно любить не в рабочее время, Паша. Ладно, давай дуй к этой парикмахерше, а то она действительно вызовет милицию. — Он положил трубку. Затем снова набрал номер. На этот раз позвонил в Башкирию, Юлаю Абуталиповичу. — Что у нас с Гребешковым?
— Местное телевидение уже дважды показывало, — радостно сообщил Юлай. — И про тебя говорили, и даже про меня. В общем, наш Гребешков настоящий народный герой. Думаю, он может победить даже в первом туре. Говорят, сам президент хочет сегодня к нему приехать.
— Пусть приедет, — пожал плечами Петровский, — но сделай так, чтобы в этот момент там оказались твои журналисты из Москвы. Случайно, конечно. Если ты выйдешь на пресс-секретаря президента и расскажешь, что в город приехало сразу несколько известных столичных журналистов, то они заранее тебе сообщат, когда в больницу поедет президент. Можешь не беспокоиться.
— Я уже позвонил, — заявил довольным голосом Юлай. — А наши журналисты обедают. Я им много выпивки не даю, но коллекционный коньяк поставил. Пусть пока бутылочкой побалуются. А вечером мы им такой ужин устроим — на всю жизнь запомнят.
— Это само собой, — согласился Святослав Олегович, — и дай каждому по пятьсот долларов. Нет, лучше по тысяче. Скажи, на мелкие расходы. Они неплохие ребята, сразу согласились лететь.
— Конечно, согласились, — рассмеялся Юлай, — они меня давно знают, и я их давно знаю. Почему не поехать? Бесплатные билеты первым классом, проживание в лучших номерах, сытые обеды и на прощание — небольшой «барашек» в карман. Только по тысяче я им не дам, слишком жирно. По пятьсот на брата очень даже неплохо.
— Как знаешь, — согласился Петровский, — только держи их на поводке, чтобы обязательно сняли приезд президента в больницу. Если он, конечно, приедет.
— Ты думаешь, у нас каждый день народные артисты в больницу попадают? — возмутился Юлай. — А это ведь больница нефтяников, президенту будет приятно сюда приехать. И заодно сфотографироваться с известным Гребешковым, который проходит депутатом в Государственную думу от нашей республики.
— Убедил, — коротко отозвался Святослав Олегович, прощаясь со своим заместителем.
Теперь оставалось только ждать. С Востока каждый час шли новые вести. Коммунисты начали теснить правящую партию, вырываясь на первое место. Петровский вспомнил об ужине, когда часы показывали около семи. Он позвонил Инне.
— Закажи мне ужин в кабинет.
— Что вы хотите, Святослав Олегович?
— Какой-нибудь суп горячий и еду. Все равно какую.
— Китайскую или европейскую?
— Лучше нашу. Но не нужно всякой живности, меня от нее мутит.
— Хорошо, — ответила Инна.
— И еще, — вспомнил Петровский, — где наша новенькая? Как ее звали?
— Илона. Но вы велели, чтобы мы называли ее Надей.
— Это ее настоящее имя. Первое имя ей придумала Виктория. Представляю, что она хотела с ней сделать. Наверно, отправила бы на панель.
Инна оскорбленно промолчала.
— Я просил, чтобы ее переодели и отправили в салон красоты, — напомнил Святослав Олегович.
— Алла Андреевна все сделала, — сообщила секретарь. — Когда к вам вызвать Надежду?
