Юлия Алейникова - До последнего удара сердца
Остаток дороги до дома девушка преодолела вприпрыжку.
Вечером позвонил Володя Скрябин и отчитался в раздобытых сведениях.
– Я разговаривал со следователем и матерью Лады Сорокиной, – усталым голосом рассказывал он Жене, – целый выходной на это угробил, – не упустил он случая отметить свой героизм, но ее сочувствия не дождался. Что его выходной перед теликом на диване, вот у Женьки свидание с Логуновым сорвалось, она и то не жалуется. – Девицу убили около двенадцати ночи в арке собственного дома. Она живет на Подьяческой. Дом небольшой. Арка темная, да еще мусорные баки стоят. По словам матери, Лада вышла за сигаретами, мать ее уговаривала так поздно не ходить, но дочь ее не особенно слушала, не послушалась и в этот раз. Когда спустя час она домой не явилась, мать заволновалась, стала ей звонить, телефон не отвечал, тогда она оделась и вышла на улицу, хотела дойти до ближайшего магазина узнать, не случилось ли что, и нашла дочь лежащей в арке, – рассказывал Володя невыразительным, бесцветным голосом. – Вызвала полицию, «Скорую». По мнению врачей, девушка умерла сразу на месте. Сумку украли, голову проломили. По-твоему, это ограбление? – неожиданно спросил он.
– Не знаю. А по-твоему? – растерялась Женя.
– И я не знаю. С одной стороны, очень вероятно, а с другой – очень своевременно, – задумчиво проговорил адвокат. – Убили ее накануне вашей предполагаемой встречи, и еще одно, чуть не забыл. Незадолго до выхода Лады из дома ей звонили, она коротко переговорила и, кажется, была не очень чем-то довольна, а потом сказала матери, что быстро спустится за сигаретами, и не вернулась.
– А известно, кто ей звонил? – оживилась Женя.
– Пока нет. Телефон пропал вместе с сумкой. Вот, кстати, еще одна странность. Зачем ей понадобилось брать с собой сумку? Магазин, торгующий сигаретами, находится на углу Подьяческой метрах в двухстах от Ладиного дома, не проще было просто взять кошелек?
– Ну, не знаю. Возможно, это привычка, – пожала плечами девушка. – Какой смысл перекладывать из руки в руку кошелек, когда можно просто прихватить сумку?
– Да? – с сомнением проговорил Володя. – Ладно, подождем, что выяснят опера по поводу телефонного звонка. Но такая своевременная смерть единственного свидетеля, который мог либо подтвердить, либо опровергнуть алиби Марины, настораживает. Надо было тебе с ней раньше встретиться.
– Я хотела, – начала глупо оправдываться Женя, – но она сказала, что находится за городом и не собирается возвращаться раньше времени. Я думала, что встречусь с ней на работе, ничего страшного не случится.
– Женя, у тебя есть машина, надо было не лениться, а съездить за город. Я тебе когда еще об этом говорил? Неужели нельзя было выкроить несколько часов? – выговаривал ей Скрябин, словно школьницу отчитывал.
– Слушай, – очнулась от такой наглости девушка. – Ты меня ни с кем не перепутал? Я, между прочим, не твоя штатная единица, чтобы мне задания выдавать. Ты адвокат Кольцовой, тебе за ее защиту деньги платят, а я человек вольный, чем хочу, тем и занимаюсь. И не смей ко мне обращаться в таком тоне! – С каждым словом ее голос звучал все тверже и тверже, пока ее собственная речь не стала походить на выволочку, устроенную старшим офицером рядовому новобранцу.
– Прощу прощения, ваше величество, – усмехнулся в ответ Володя, ничуть не обидевшись. – Это я от расстройства палку перегнул. Пообедаешь со мной завтра в нашей кафешке, может, к тому времени что-то новое по погибшей Ладе Сорокиной всплывет?
– Не могу, я завтра днем в Москву на пару дней уезжаю, – уже нормальным тоном проговорила Женя.
– В Москву? А зачем? Надолго? – Голос Скрябина прозвучал как-то разочарованно и даже немного обиженно.
– По работе, надо кое-что проверить, кое с кем встретиться, – неопределенно ответила она. – Но во вторник планирую вернуться, если хочешь, можем пообедать.
– Во вторник у меня два заседания с утра, так что пока не обещаю, – уныло произнес Володя, и сам не понимая, что его так огорчило.
– Ну, тогда до связи, – бодро попрощалась Женя и повесила трубку.
Хм, «в нашей кафешке», вспомнилась ей ни с того ни с сего Володина фраза. Можно подумать, они влюбленная парочка, и речь идет об излюбленном месте их свиданий. Женю позабавила собственная неуместная ассоциация, и, легко рассмеявшись, она отправилась собирать сумки.
А на следующий день девушка, как и планировала, укатила в Москву, предоставив Володе самостоятельно разбираться в обстоятельствах смерти администраторши Лады. Как и предполагал Володя, за город Лада не ездила, и даже со своим хахалем почти не виделась, говорила, дела какие-то важные. Это Володя выяснил еще утром, раздобыв телефон парня у матери убитой Лады. Но вот убийство ее могло быть и неумышленным, потому как убили ее поздно вечером, в подворотне и при этом у девушки пропали сумочка и мобильник. Но с другой стороны, единственный удар по голове, который ей нанесли, был смертельным.
Глава 14
– Понимаете, Анечка была и красавицей, и умницей. Мы с ней вместе в консерватории учились. Ей все пророчили сольную карьеру. Она еще на пятом курсе лауреатом престижного международного конкурса стала, а потом вдруг встретила Костю, влюбилась без памяти. Знаете, в наше время такое еще случалось.
Ольга Сергеевна грустно улыбнулась своим воспоминаниям. Они с Женей сидели за круглым, накрытым длинной, до самого пола скатертью и сервированным старинным изящным фарфором столом. Вообще чувствовалось, что пик благосостояния этого дома давно миновал. И хотя было видно, что в просторной старомодной квартире Ольги Сергеевны не так давно делался современный, довольно качественный ремонт, все вещи в ней были старыми, иногда старинными, из новых приобретений в глаза бросался только телевизор. Не очень большой и не самой дорогой марки. И сама хозяйка выглядела несколько старомодной, и не по причине возраста, а из-за неспешной манеры говорить и двигаться, из-за привычки одеваться, а может, из-за старинной огромной броши, приколотой к плечу вязаной кофточки. По лежащему на диване клубку с воткнутыми в него спицами Женя сразу же догадалась, что и кофточка, и висящая на кресле шаль, а скорее всего и салфетки, лежащие на столе, были рукодельными. А кто сейчас сам шьет или вяжет? Почти никто, лень, да и незачем. Но эти рукодельные вещи создавали атмосферу какого-то особого уюта. Самой Жене в такой квартире жить бы не хотелось, но как приятно, наверное, приходить сюда в гости.
– К тому же военные тогда считались весьма завидной партией. Высокие зарплаты, квартиры и прочие блага, – продолжала свой неспешный рассказ Ольга Сергеевна. – Ну, вот встретила она Костю в парадной форме, – красавец, молодой, с выправкой, настоящий офицер, мужественный, воспитанный и на удивление образованный. Из хорошей семьи был мальчик. Не то что ее консерваторские ухажеры. Один руки бережет, другой голос, третий непризнанный гений с миллионом комплексов, каждый лишь собой восхищается. Вот Анюта и влюбилась. Хорошо хоть консерваторию закончить успела. А потом свадьба и в гарнизон. Но все равно позавидовал ей кто-то, как сглазил. – Ольга Сергеевна еще полистала большой пухлый альбом и отыскала черно-белую фотографию, отпечатанную на очень толстой жесткой бумаге. – Это их свадьба, – пояснила она, протягивая карточку Жене. – Пышно праздновали, в ресторане «Прага», у Костиной мамы какие-то связи были. Это вот я стою, совсем еще девчонка, – указала на миниатюрную шатенку в платье с воротничком Ольга Сергеевна. – Когда они уехали, мы с Анютой переписывались, звонить было дорого. Примерно через год у них сын родился, Сашенька, кажется. Она мне и фото присылала, да сейчас уж, наверное, не найду. А потом такая трагедия! – Ольга Сергеевна засуетилась, стараясь отыскать что-то, потом махнула рукой, взяла со стола салфетку и ею промокнула глаза. – Мальчику еще и двух лет не исполнилось, заболел он. Чем, я уж точно не помню, но началось осложнение, задыхался он, а помочь не могли, Анечка чуть с ума не сошла, а там гарнизон, а еще учения, врач местный с ситуацией не справился, а в центр, пока машину нашли, пока до больницы доехали, было уже поздно. Так он на руках у Анечки и умер. Крошка совсем был. И Костика рядом не было, на учениях был и узнал обо всем уже несколько часов спустя. Анечкина мама тогда все бросила, на работе отпуск взяла, к ним полетела. Когда вернулась, рассказывала, что Анечку перед ее приездом чуть ли не из петли вынули. Хорошо, Костик в тот день как почувствовал, домой днем заскочил, успел, слава богу. Потом у них долго детей не было. Боялась Аня очень рожать, – высморкавшись и промокнув глаза свежей салфеткой, проговорила Ольга Сергеевна.
Женя сидела, боясь шелохнуться. Это какая же трагедия – такого крошечного ребенка потерять! И хотя у самой Женьки детей никогда не было, но она о них всегда мечтала и с удовольствием возилась с чужими, если случай подворачивался. И вообще, больше всего на свете она жалела и любила детей и животных, потому как, если взрослые всегда сами в своих бедах виноваты, потому что всегда могут выбрать, как им жить и поступать, то дети и животные – это светлые, чистые души, которые приходят в мир и сразу становятся жертвами. Родителей, обстоятельств, злых воспитателей в детских садах, несправедливых учителей, равнодушных продажных правительств, которые морят их и их родителей голодом, и недобросовестных врачей, и продажных чиновников, и чужого жестокосердия и равнодушия. И сейчас, думая о маленьком Саше Михайлове, умершем от чьей-то нерасторопности или неустроенности гарнизонной жизни, ей было пронзительно жаль и этого крошку, и его молодую маму, пережившую такое потрясение. Она тоже взяла со стола салфетку и, не стесняясь Ольги Сергеевны, высморкалась и вытерла слезы, после чего Ольга Сергеевна наградила ее такой теплой, такой благодарной улыбкой, что у Жени снова защипало в глазах и захотелось еще раз высморкаться.
