Юлия Павлова - Если женщина хочет…
В коридоре что-то шлепнулось, зашуршали обои, сквозь матовое стекло кухонной двери стал виден шатающийся силуэт. Дверь задрожала, не желая открываться. Она и не могла открыться, она обычно отъезжала в сторону, но желающий войти об этом забыл. Людмила привстала, отодвинула дверь. Эсфирь смотрела на подругу больными глазами.
— Люда, я сегодня умру.
— Хочешь шампанского?
— А пива нет?
— Умирающие похмельное средство не выбирают.
— Ладно, давай шампанское.
Экзотическая красавица Эся, обычно нечто среднее между Софи Лорен и пантерой, смотрелась сейчас вокзальной «синюхой». Тушь размазалась темными полукружиями под глазами, помада растерлась вокруг бледных губ, волосы ждали воронью семейку. На точеных пальцах ободранный лак особенно «свежо» смотрелся в сочетании с обломанными ногтями. Перегарный дух тоже аристократичности заведующей не добавлял.
Эсфирь сосредоточила взгляд на кухонном столе, протянула руку и одним махом выпила шампанское из Людмилиного стакана.
— Это мое!
Но было поздно. Эсфирь поставила на стол пустой бокал.
— Не будь эгоисткой. Люда, как жить?
— Похмелись, выспись и возвращайся домой.
— Ни-за-что!
— Он велел передать, что скучает без тебя.
— Перестань, он даже слова такого не знает. Что это такое красивое?
— Торт. Фруктовый. Низкокалорийный.
— Замечательно. Я у тебя поживу немного, Люд?
— Живи. Но Гена действительно сказал «скучаю».
— А я тоскую. По Илье.
— Не надо о нем.
— Не надо так не надо. Мучил он меня в последнее время, буквально ноги вытирал… А где Елена?
— У Валентины Геннадьевны.
— А, единение семейства. Полгода молчала, от кого ребенок, а теперь к богатой свекрови под бок… Думаешь, она не врет?
— Не врет. Эся, это не мое дело, но с Геной тебе надо хотя бы поговорить. Он переживает, и с порошком нелады… Два часа назад еще одного человека убили.
— Знакомого?
— Нет. Говорят, шушера был, а не мужик. Но все равно опасно…
— Гребаный порошок… Где теперь его брать? Я за последний год помолодела на пять лет. Люд, а честно скажи, тебе Илья по-родственному подкидывал его? Ты же выглядишь, как после трех подтяжек в самой дорогой клинике.
— Илья мне подкидывал только неприятности.
Эсфирь взяла бокал и подошла к мойке налить холодной воды. Пустив из крана сильную струю, она заинтересовалась зеркальцем в сувенирном наборе открывалок, висевшем на стене. Взглянула в него, медленно повернулась.
— Люд, это что? Я?
— Нет. Корона Российской империи, блин. Хотелось тебе пострадать? Пострадала. Получай результат.
— Пойду умоюсь.
— Воду сначала выключи.
Людмиле пришлось встать, чтобы налить себе шампанского. Открывая холодильник, она привычно выглянула в окно. Во двор въезжала черная бронированная машина.
— Эся, могу дать совет. Хочешь, чтобы муж оставил тебя в покое?
— Хочу.
— Тогда не умывайся. Гена минуты через три поднимется, а мы посмотрим на результат.
Эся, пьяно шарахнувшись о косяк кухонной двери, втиснулась в ванную. Судя по шорохам и сильному шуму воды, под душ она залезла прямо в одежде. Людмила постучала ей в дверь.
— Платье — черт с ним, но колготки-то сними, дура пьяная.
Из ванной донеслось что-то насчет советов от не меньших дур и тирада родного матерка. Звонок входной двери заливисто обрадовал прибытием гостей.
— Привет еще раз, Людмил.
— Привет. Проходи. Фруктовый торт будешь?
— Все буду. Где Эся?
— В ванной. Только не пугайся. Она в таком состоянии… Даже похмельем не назовешь, лучше по-латыни — абстиненция.
— Догадываюсь. Поливает меня грязью?
— А как же. Холодный, не любит, не ценит.
— Это хорошо. Если б не ругала — значит, переболела, успокоилась, а стало быть, равнодушна… Долго она там полоскаться будет?
— Я бы в ее состоянии мужчине не стала показываться совсем. Ген, может, водителя с охранником пригласить? Пусть тоже чайку попьют.
— Перебьются. У каждого своя работа. Садись, я тебе расскажу, кто, как и за что убил Илью.
Людмила изменилась в лице и опечалилась. За пять минут, не вдаваясь в страшные подробности, Геннадий рассказал Людмиле о ночи убийства и о полковнике из Москвы.
— Ты завтра поедешь к Валентине Геннадьевне?
— Да, обязательно.
— Вот. Передай ей.
Геннадий выложил на кухонный стол два ключа.
— Один от гаража, знаешь, на Зеленой Горке строится, подземный, многоэтажный.
— Слышала.
— Семнадцатый отсек. А второй ключ от наручников Андрея Владимировича. Будем считать это подарком. И еще… Людмила, со следователем я переговорю, с Эсей и Валентиной Геннадьевной тоже… Больше о порошке ни слова. Его не было. Надеюсь, через год все забудут и об убийстве, и о средстве от импотенции. Мне не хочется шума, мне он противопоказан. А представляешь, если опять всплывет черный порошок? Это милиция и федералы. Не успеем оглянуться, Городок возьмут под особый контроль.
— А как же полковник из Москвы?
— Мы его вычислим. Телефон и адрес есть. Я думаю, что с ним завтра утром или в крайнем случае днем произойдет несчастный случай.
— Очень хотелось бы. Хорошо, что произойдет это в Москве, а не у нас.
Из ванной, закутавшись в банный халат, вышла посвежевшая Эсфирь. Молча села за стол, отщипнула ложкой кусок торта. Геннадий тоже. Повисла тишина, и Людмиле стало некомфортно. Зазвенел телефон — слава богу, появилась возможность красиво уйти с кухни. Уже из коридора Людмила услышала приглушенный голос Геннадия:
— Эся, хватит дурить, поехали домой.
— Не хочу тебя видеть.
— Тебе просто стыдно передо мной. Я тебя прощаю, я извиняюсь за свои ошибки. Я не могу без тебя жить. Мне без тебя плохо.
Людмила подняла трубку.
— Алло.
— Это Олег. Не поздно?
— В самый раз. Как дочь?
— Нормально, только чувствует себя неважно… Ребята, которые ее привезли, очень хотят поговорить с Тельцом. Это, случаем, не Геннадий?
— Скорее всего. У меня много новостей… Надо встретиться.
— Надо. Если ты не очень устала, приезжай сейчас.
— Нет, лучше утром. Я тебя целую.
— Я тебя тоже.
Людмила вернулась на кухню. Эся плакала, Геннадий гладил ее руку.
— Геннадий, ребята, которые перепутали Ольгу с Еленой, очень хотят с вами поговорить.
Эсфирь вскинула голову:
— Опять уйдешь?
— Нет, не бойся. Все завтра. Людмила, вы человек разумный, поговорите с ними сами, а мы, пожалуй, поедем.
— Как хотите, можете остаться.
— Нет, нам надо домой.
— Людмил, халат я забираю, платье нечаянно намочила.
— Бери. Эся, а что с нашей библиотекой?
— Пока ничего. Фонды расформировывают.
— Значит, это надолго.
Геннадий, не слушая женщин, встал, затушил сигареты, принес из коридора сапоги, сам надел их на ноги Эсфири.
Уже у входной двери Эся обняла Людмилу и шепнула ей на ухо:
— Я, кажется, его прощу.
Заснула Людмила часа в два, «уговорив» почти весь торт и остатки шампанского. До этого она не меньше часа разговаривала по телефону с Валентиной. Та хотела мчаться на Зеленую Горку немедленно, но Людмила сумела ее убедить, что месть — это блюдо, которое едят холодным, и скорбящая мать совладала с желанием собственноручно, не торопясь, отпилить голову убийце сына, обуздала свой крутой нрав, согласившись потерпеть до завтра.
Утром, собрав сумку со сменным бельем, взяв мед и прополис, Людмила позвонила Олегу и предупредила, что выезжает.
Кто-то долго разглядывал ее в глазок, наконец дверь открыл молодой парень. Людмила отдала ему тяжелую сумку и сообщила, что если они боятся Андрея Владимировича, то зря: он сидит в надежном месте и ожидает встречи со справедливостью. Парень отреагировал на слова Людмилы спокойно:
— Нет, мы ждем, когда позвонят от Тельца.
— А-а. Считайте, что дождались. Слушать будете меня… Кстати, ребята, не вы, случаем, в нашей библиотеке погром устроили?
Парень — это был Макс — опустил глаза, покаянно вздохнул:
— Мы.
— Сейф где?
— В гараже. А там ничего особенного и не было. Нас просили порошок черный найти, а там два десятка колец да список книг. А на кой ляд нам те кольца? Сами не носим, баб, которым дарить, сами понимаете, у нас нет, а продавать — мелочиться не хочется.
— Дело не в сейфе. Дело в том, что колечки принадлежат жене Тельца.
Макс крякнул, приложив руку к животу.
— Так мы все вернем. Хоть сейчас. Мы и отступные заплатить можем.
— Не суетитесь. Есть дело, после него, считайте, ваши ошибки спишутся.
Все мужчины ночевали в гостиной, на толстом ковре. Спальня была отдана Ольге. Людмила заглянула к ней, подошла поближе к кровати. Ольга открыла глаза.
— Здравствуйте.
— Здравствуй, Оля. Как самочувствие?
