Наталья Борохова - Досье на адвоката
Бесконечная забота окружающих о ее здоровье доводила Дубровскую до градуса кипения. Услышав очередной «добрый» совет, она вспыхивала, как сухая солома в знойный полдень, и вела себя, мягко говоря, не совсем адекватно. Советчики, как правило, только мотали головами, лишний раз убеждаясь, что по взвинченной адвокатессе плачет смирительная рубашка.
— Мне нужно поговорить с Андреем, — как-то заявила она Климову. — Я выложу ему все, что мы о нем знаем, точнее сказать, не знаем, и потребую объяснений.
— Я не думаю, что это разумно, — только и сказал Алексей.
— Это почему?
— Все очень просто. Мы увлеклись мышиной возней вокруг вашего Архипова и совсем забыли о предупреждении Вострецова.
— Что ты хочешь сказать?
Климов вздохнул. Иногда его адвокат проявляла просто чудовищную бестолковость.
— Я попробую построить логическую цепочку, чтобы вам были понятны мои опасения… Итак, вас предупреждают о том, что вы находитесь в опасности. Если мои слова не имеют под собой фактической основы (интуиция, не более того!), то предостережение следователя вы просто не можете пропустить мимо ушей. Он доводит до вас слова некоей девушки, вашей знакомой, жертвы преступления. Она говорит перед смертью: «Передайте Дубровской… Он ее убьет». Очевидно, что речь идет о человеке, с которым вы обе были знакомы (в противном случае ее предупреждение просто теряет смысл). Таким образом, примем за основу утверждение: потенциальный убийца — это человек, которого вы знаете. Пока все понятно?
— Да, — ответила Дубровская. Почему-то у нее, как и при беседе с Вострецовым, появилась странная дрожь в коленях.
— Я, конечно, незнаком со всеми вашими друзьями-приятелями, — продолжил Климов. — Вы представили мне только одного из них — Андрея Архипова. Насколько я успел убедиться, это довольно темная личность. Мы не знаем о нем ничего: ни его рода занятий, ни места его жительства, ни семейного положения. Но это было бы половиной беды. Настораживает то, что ваш приятель сочиняет на ходу красивую сказочку о самом себе. Значит, ему есть что скрывать. Однако я разгадал ребус, заданный Невидимкой… Думаете, почему никто из тех людей, с которыми мы общались, никогда не знал Андрея Архипова?
— Не имею представления, — чуть слышно ответила Лиза.
– Потому что такого человека просто не существует в природе. Ваш Невидимка носит другое имя, но мы не знаем какое.
— Но этого не может быть!
— Вы видели его документы?
— У меня нет привычки требовать паспорт у каждого нового знакомого, а в карманы я не заглядываю!
— Вот видите! Как же вы можете утверждать, что его зовут Андрей Архипов, а не Саня Петушков?
Действительно, как? Лизе пришлось с горечью констатировать, что Алексей в своих рассуждениях, видимо, идет по верному пути. Но другой вывод, нелепый и страшный по своей сути, логично вытекал из размышлений Климова. Кто был общим знакомым для Елизаветы Дубровской и Марины Дробыш? Что объединяло этих двух молодых женщин? На первый взгляд — ничего! Начинающий адвокат и исполнительница стриптиза, папенькина дочка и редкостная оторва. Да, они терпеть друг друга не могли! Но все же был человек, который нравился им обеим и из-за которого между ними случались в последнее время стычки. И этим человеком был он — Андрей Архипов!
Лиза прикрыла глаза. Вихрь воспоминаний унес ее в недавнее прошлое.
«Ты потрясающе выглядишь, милый. Заходи в ночной клуб „Полночный бриз“. Я там танцую каждый вечер», — смеялась Марина.
«Дорогая, я переставлю машину и вернусь», — говорит Андрей Дубровской. Они с Мариной чуть ли не под руку выходят во двор. Архипов отсутствует пятнадцать минут.
«Я не поеду с тобой на встречу выпускников, у меня запланирована важная поездка на научную конференцию», — сочинял Андрей. Именно в эти дни происходит убийство Марины.
«Какая научная конференция? Впервые слышу подобную чушь!» — недоумевает сотрудник «Электроникса», разрушая алиби Архипова.
И, наконец, Вострецов: «Последние слова Марины были о вас: „Передайте Дубровской. Он ее убьет“.»
Все яснее ясного…
— Я не желаю больше видеть его. Я боюсь! — призналась Климову Лиза.
— Это неразумно.
— Почему?
— Он пока ничего не подозревает. Стоит вам себя выдать, вы не оставите ему выбора.
— А может, обратиться в прокуратуру?
— Если у вас есть веские доказательства его вины — дерзайте! Но пока у вас только предположения — не будите спящую собаку. В то время как Вострецов будет проверять предложенную вами версию (если, конечно, он это сделает), у вас появятся неплохие шансы составить компанию невезучей Дробыш.
— Что же делать?
— Ведите себя естественно. Не дергайтесь, но соблюдайте разумную дистанцию. Никаких походов по ночному городу, откровенных разговоров и ненужных признаний. Встречи у вас дома — только в присутствии няни или матери. Нам нужно время. Уверяю вас: мы найдем выход!
Легко было говорить Климову о соблюдении элементарных правил осторожности! Дубровскую каждый раз бросало то в жар, то в холод, стоило Архипову перешагнуть порог ее дома. Он же, как назло, был просто неистощим на выдумки: изобретал маршруты для совместных поездок по городу и вылазок на природу, хотел познакомить Лизу с известным актером и непризнанным художником, предлагал освоить горный велосипед и посетить курсы подводного плавания.
Дубровской приходилось проявлять редкостную изобретательность, чтобы ее отказы не выглядели подозрительными. Она жаловалась то на мигрень, то на боль в лодыжке, на дурное настроение и на требовательного начальника. Пригодилась и мамина присказка о незаконченной диссертации. Вместо того чтобы наслаждаться великолепной погодой, она часами просиживала в читальном зале библиотеки, а всем развлечениям сезона предпочитала ежевечерний просмотр бразильского телесериала.
Неизвестно, зародились ли какие-то подозрения у Архипова (чужая душа, как известно, потемки), но в их отношения заполз едва ощутимый холодок, появилась натянутость. Тон Андрея становился все суше, а сердце Елизаветы колотилось все сильнее, словно предчувствуя неладное.
— Я загружен делами. На работе — аврал, — жаловался он.
«Неужели у программистов бывает производственная запарка? Это тогда, когда ломаются все компьютеры? А может, фирму „Электроникс“, в которой, кстати, тебя никто не знает, атаковали конкуренты?» — хотелось сказать ей.
— Если бы не маленькая комнатка, которую я снимаю вместе с другом, ты бы уже давно побывала у меня в гостях. Но ты не знаешь, каково жить в этих хрущевках?! — сетовал он.
«На улице Моховой нет хрущевок! — хотелось крикнуть ей. — Есть только два полуразвалившихся дома, построенных, видимо, еще при царе Горохе».
— Мне кажется, ты что-то мне недоговариваешь. Зря! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
«Не знаю. В том-то и дело, что не знаю! Когда твоя любовь перейдет все разумные границы, ты меня убьешь».
Но ничего такого Елизавета вслух, конечно, не произносила. Она удивлялась, улыбалась и соглашалась. Что ей еще оставалось делать? Ложь требовала ответной лжи. И так без конца…
Николетта, она же Монро, чувствовала в себе силы начать новую жизнь, как говорится, с чистого листа. Но причиной тому были не раскаяние и не осознание быстротечности бытия, а элементарный животный страх, который поселился в ней после убийства подруги. Кровавый спектакль, разыгранный неизвестным палачом в их квартире, и растерзанное тело Дробыш оказались куда доходчивее нудных нотаций и телевизионных ток-шоу. Николетта тут же поняла, что такое хорошо и что такое плохо. Хорошо — работать в уважаемом месте, иметь мужа и детей, кататься на лыжах зимой и на велосипеде летом. Плохо — танцевать нагишом в ночном клубе, иметь внушительную вереницу постельных романов, увлекаться экстази и пить с утра виски.
Но новую жизнь принято начинать с понедельника, с первого числа месяца или с Нового года. Поэтому Монро пока еще не потребовала расчет в ночном клубе. Однако ее подруги по цеху уже отметили, что Николетта стала чрезвычайно задумчива и, можно сказать, скромна. Последнее обстоятельство особенно мешало творчеству.
— Да что с тобой происходит, Николь! — орал постановщик шоу. — Спина — коромыслом, задница — куль с мукой. А где взгляд, который высекает из мужиков искры?! Ты же смотришь, как больная корова, которую впору только пристрелить.
К сожалению, он был прав. Если раньше, вдохновенно отрабатывая номер у шеста, Монро представляла вместо металлической палки высокого и стройного мужчину, то теперь она видела именно шест. Она диву давалась, зачем несколько лет своей бесценной жизни она потратила на то, чтобы полировать голой попой холодную железку. Для того чтобы в конце концов один из почитателей стрип-таланта превратил ее в кровавый кусок мяса?
