Алексей Макеев - Жертва тайги
– Ты чего застыл-то? – Авдей грубо пихнул его стволом под ребро. – Хватай своего дикаря безухого под микитки и сигай на бережок.
– Так я же его сам через борт не перетащу.
– Подсобим, не боись. Давай, говорю.
Он и Валерьяныч выволокли Ингтонку из лодки и устроили у Антона на плече.
– Куда пошел-то, гость дорогой? Заворачивай. Вон по той стежке, над берегом, – направил его Авдей.
Антон не переча сошел со знакомой тропинки, ведущей, как он помнил, через темную урему к дому Лембита, на другую, едва заметную в густой траве. Она тянулась над высоким обрывом вдоль Сукпая.
Шли они довольно долго, по прикидкам Антона, не меньше полукилометра. Он уже вконец запыхался, согнулся под тяжестью Ингтонки в три погибели.
– Все. Притопали, – скомандовал Авдей.
Антон освободился от груза и, тяжело дыша, завертел головой по сторонам. Нигде в пределах видимости не было ничего, что хоть отдаленно напоминало бы какое-то строение.«Неужели нас здесь и кончат?!» – В груди Антона моментально похолодело.
– Не робей, милок. – Авдей хохотнул так, словно прочитал его мысли.
Он нагнулся, разгреб рукой опавшую листву, открыл ключом невзрачный замок с короткими тонкими дужками. Потом мужик ухватился за какой-то кривой сук под ногами, напряг спину. Под распахнувшимся люком, обложенным дерном, открылся квадратный лаз в какую-то темную сырую нору.
– Поживешь еще сколько-нибудь, если, конечно, мудровать не станешь, – заявил Авдей. – Сдается мне, что ты ума уже набрался, понял, что за каждую твою промашку большой взыск с тебя будет. Так, нет? Ныряй, рыбка ты наша. А болезного корешка твоего мы тебе после подбросим. Давай, не томи. Лезь уже.
Антон подошел к люку, присел, нерешительно взялся руками за края толстого стального швеллера, из которого была сварена рама, и с душевным трепетом заглянул в непроглядную темень.
– Не боись. Там не глубоко, метра четыре от силы, – подбодрил его Авдей и не удержался, поюродствовал напоследок: – Жилье, конечно, не ахти какое роскошное. Но тут уж не обессудь. Зато вот чем тебя обрадую. Сейчас ты там еще с одним дружком своим закадычным встретишься. Будете с ним в охотку языками молоть.
Антон осторожно пролез в люк, повисел немного на швеллере, спрыгнул, чувствительно отбил себе пятки и завалился на спину. Он выругался, поднялся, задрал голову, развел руки в стороны в готовности принять Ингтонку. Но наверху вышла какая-то заминка.
Потом в проеме появилась башка Авдея, который заявил:
– Ладно, сидите пока вдвоем. Просторней будет. Только уж не шуметь мне тут. Чтоб никакого буйства.
Когда тяжелая крышка люка с грохотом захлопнулась, Антон нашарил рукой стену, прижался к ней спиной и сполз на землю. Надо было дождаться, пока глаза привыкнут к наступившей темноте. Но время шло, а вокруг по-прежнему царил густой беспросветный мрак. Крышка прилегала к раме настолько плотно, что между ними не осталось ни малейшей щелочки.
Вспомнив о том, что сказал на прощание Авдей, Антон прислушался, стараясь уловить хоть какой-то смутный намек на присутствие рядом неведомого собрата по несчастью. Но в помещении стояла полная, совершенно ничем не нарушаемая тишина.
Потрогав стену, он на ощупь определил, что она представляет собой идеально ровную кладку. Даже раствор между гладко обтесанными камнями был зачищен самым тщательным образом, так, что руке буквально не за что оказалось зацепиться. Это открытие его, естественно, не обрадовало, но предаваться отчаянию он не собирался. Надо было скрупулезно обследовать все помещение.
Антон встал и мелкими шажками заскользил вдоль стены, не отрывая пальцев от ее холодной шершавой поверхности. Через три-четыре метра нога его наткнулась на что-то мягкое.
Тишину тут же раскроил громкий недовольный голос со знакомым хрипловатым тембром:
– Да тише ты, язви тебя! Раздавишь!
– Чеботарь, ты, что ли? Не может быть!
– А кто же еще?
– Вот блин! Ну ты даешь, батя! Я же на тебе давно уже крест поставил. Извини. Не подумав, ляпнул. Ничего, теперь точно за стольник протянешь, а то и больше. Примета такая есть, верная.
– А вот это ты, паря, хрен угадал, в натуре. Ни тебе, ни мне тут долго зажиться не дадут эти сучьи дети. Нутром чую.
– Подожди. А ты как вообще здесь оказался? Что с ногой-то твоей?
– А нет ее больше, ноги-то. Была да вышла.
– Как нет?
– Да так вот и нет. Отпилили ее к едрене фене. По самый корень отхерачили.
– Кто отпилил?! – разом охрипнув, спросил Антон.
– Да кто-кто? Авдей и отпилил. С Молчуном на пару.
– С каким еще Молчуном?
– С каким? С эстонцем. – Чеботарь чуть помолчал и устало продолжил: – Кабы не отпилили, так я уже давно отмучился бы. Все ж таки лучше, чем так, как сейчас, – закончил он какой-то полной несуразицей.
– А как же ты сюда дошел?
– Не знаю. Я тогда совсем безмозглый был. Иду или нет – все едино.
Они помолчали.
– Ну а ты-то как сам? – первым продолжил разговор Чеботарь. – Давно ли сюда добрался?
– К чухонцу, что ли?
– Ну да.
– Я уже не первый раз к нему на огонек заглядываю. Поначалу он меня как добрый дядечка приветил. Приютил горемыку заблудшего. Напоил, накормил и спать уложил на чистеньком. Только что колыбельную на сон грядущий не пропел, чтоб спалось послаще. В общем, все путем, как положено. Да и с утреца вел себя как паинька, божий одуванчик. Даже до речки проводил. Не погнушался. А вот потом как-то вдруг испортился. Ни с того ни с сего. Просто так. На ровном месте. Взял и забубенил по мне из своей пукалки. Да еще картечью!..
– С него станется. Он, холера, может, – неожиданно, не дослушав, перебил его Чеботарь, но как-то подозрительно резко осекся, оборвал себя на полуслове.
Антон почувствовал, что он намеренно недоговаривает.
«Интересно, – подумалось ему. – Он это сказал с такой интонацией, как будто речь идет о давно знакомом ему человеке. Иначе откуда бы взялся в его словах отзвук какой-то давнишней обиды? Да еще и кликуха эта! С лету окрестил, что ли? Или он давно ее знает? М-да. Что-то здесь явно не так. Ну да ладно. Придет время, выясним. Достаточно будет посмотреть, как они друг с другом общаются».
– Одного я никак понять не могу, – уводя разговор в сторону, заявил Антон. – Вот, хоть убей, в голове не укладывается. Как же я умудрился за короткое время такой неслабый кусок по тайге отмахать? Здесь же ведь до Кутузовки больше полутораста километров.
– Да тут-то как раз нет ничего странного. Я давно от стариков наших слыхал, что есть в тайге, значит, такие стежки-дорожки, по которым можно враз куда угодно добраться. Хоть до Амурского лимана, хоть до самого Петропавловска. По ним издревле, еще до Албазина [77] наши мужики хаживали. Да что там наши-то! Даже чжурчжени эти или бохайцы. Как там их еще прозывают? Те, что здесь до них проживали. Вот и вылез ты… нет, мы с тобой, видать, Антоха, и угодили на такую тропку. Потому и не приметили, как за сотню верст умотали.
«Опять эти его стариковские байки в ход пошли? – ухмыльнулся Антон. – Тогда вокруг этого своего вавуха всякой мути навертел. Теперь опять за старое принялся. Никак не может обойтись без этих своих забойных сказочек. Обязательно надо так замутить, чтоб ничего не понятно было. Скользкий мужичок! Увертливый».
– Да и это еще не все, – между тем продолжил напускать туману Чеботарь. – Сказывают, что от того же Пидана [78] , да и не только оттуда – таких мест в тайге множество! – глубоко под землей туннели проложены. И на Сахалин, и на Курилы, и до самых япошек достают. Да не просто туннели, а как бы такие хитрые проходы, где день за три, а то и за десять идет. То есть там вроде всего сутки неполные прошли, а сверху – целая неделя. Получается, что забрался туда, если, конечно, знаешь, где влезать, да и топай себе потихоньку. Не успеешь репу почесать, как на другом конце тайги окажешься. Вот такая, значит, штука.
Антон слушал Чеботаря вполуха, почти не вникая в его очередные фантазии, а как только тот закончил, задал вопрос, который уже давно крутился на языке:
– А ты не знаешь, батя, зачем эти сволочи нас тут держат? Что им от нас нужно?
– Нет. Не знаю, – чересчур поспешно и как-то слегка испуганно ответил Чеботарь. – Но не на блины зазвали, это ясно. Какую-то дерьмовую пакость замыслили, не иначе. Ясный перец.
– Зачем? Почему? Чем мы им не угодили?
На этот раз Чеботарь просто тупо промолчал, и у Антона после этого возникла твердая уверенность в том, что тот принципиально не хочет делиться с ним своими соображениями.
Еще несколько минут они почесали языками, и разговор как-то сам собой сошел на нет. У Антона пропало всякое желание откровенничать с человеком, к которому у него окончательно сформировалось в душе стойкое недоверие.
После короткой, не слишком содержательной и не доставившей ему никакого удовольствия беседы со своим закадычным корешком Антон решил вплотную заняться обследованием темницы. Он прошелся вдоль стен по всему периметру помещения, удивляясь по ходу довольно внушительным его размерам. Выходило, что площадь подземелья составляла без малого пятнадцать квадратных метров.
