Данил Корецкий - Бехеровка на аперетив
Я выхожу из темно-синего «мерседеса», бросаю замечательные, но явно дисгармонирующие по цвету апельсиновые перчатки на сиденье, беру портфель из крокодиловой кожи, портплед и захожу в отель.
Выглядит он вполне пристойно: светлый просторный холл, ковры, зеркала, удобные глубокие кресла, даже камин, правда, электрический. На рецепции предупредительно-внимательные симпатичные девушки в аккуратной униформе. Они заглядывают в мой ваучер и приветливо улыбаются.
– Добрый день, пан Поленов! – на чистом русском говорит та, что постарше. – Ваш номер 521. Через полчаса вас ждет врач. Приятного отдыха!
Отделанный дубовыми панелями и ярко освещенный галогеновыми лампочками лифт мягко сдвигает свои стальные створки и плавно возносит меня наверх. Здесь двери неожиданно раскрываются за спиной, и я выхожу в другую сторону: отель искусно вписан в рельеф местности, и совсем рядом поднимается укрепленный плитами горный склон, облагороженный клумбами, лесенками и выложенными камнем террасами. Умиляет то, что никакого практического значения все это не имеет – только эстетическое, чтобы облагородить унылый пейзаж.
Номер 521 расположен рядом с лифтом. Просторный двухкомнатный «люкс» с видом на Теплу, много света, много воздуха, два санузла, причем один размером с российскую малосемейку! Бросаю вещи, выхожу на балкон и замираю, как завороженный.
На противоположном берегу в шеренгу выстроились дома, подтянутые и начищенные, как солдаты на строевом смотре. Только это солдаты разных армий, из прошлых столетий, когда казенная невыразительность хаки и камуфляжа еще не вытеснила ярких красок, плюмажей, высоких киверов и золотых позументов. Здесь равняют строй французский улан и немецкий гренадер, швейцарский ландскнехт и испанский аркебузер, итальянский гвардеец и русский гусар, живописные казаки: украинские, терские, донские, кубанские…
Желтый фасад, зеленые ставни, красная черепица многоскатной крыши, рядом – серый фасад с темно-голубыми рамами, вот узкий, всего в два окна, салатный дом, с крутого скоса темно-вишневой крыши внимательно смотрят два слуховых окна, выступающие вперед, как окуляры бинокля…
Дома не повторяются – ни цветом, ни формой, ни отделкой, сразу видно: при строительстве не существовало типовых проектов, и на архитекторе не экономили… Золотые розетки и виньетки, изразцовая отделка, скульптуры и барельефы… Как-то даже трудно представить, что эти рельефные фасады, затейливые многоярусные мансарды, изящные фронтоны, – что все это надежно сложено из камня и цемента, а не вырезано огромными ножницами из разноцветной бумаги, как фон театральной декорации…
Охотнику на анаконду негоже проявлять эмоции, и я перевожу взгляд на хорошо одетую публику, совершающую променад по набережной.
«Не наблюдается ли объект розыска? – Никак нет, товарищ майор, не наблюдается! – Продолжайте розыск до получения положительного результата! – Есть!»
Я возвращаюсь в комнату, тщательно скрывая от всех заинтересованных лиц и организаций, что узкие живописные домики на другом берегу подняли мне настроение.
Контрастный душ, глоток «Мартеля» из плоской вогнутой фляжки – и можно идти на прием к врачу – это обязательная процедура во всех курортных отелях.
– Как у вас с вредными привычками, пан Поленов? – доброжелательно спрашивает доктор Яна Пригова – симпатичная круглолицая брюнетка с пытливым взглядом долго практикующего терапевта.
– Хорошо, доктор! – бодро отвечаю я. – Ой, то есть плохо… Короче, они есть!
– Да, это я ощущаю… – Пани Пригова осуждающе принюхивается и прижимает стетоскоп к области сердца. – Работа у вас нервная?
Гм…
– Не то чтобы всегда… Но, конечно, бывает…
– Я назначу минеральные и вихревые ванны, они очень успокаивают. А это что у вас, такое страшное?
Докторский палец с коротко остриженным ногтем проводит по красным и черным линиям на моей груди.
– Это? Татуировка. Злой дух Макумба. Его очень боятся людоеды в Борсхане.
– Странная татуировка… Никогда таких не видела…
Неудивительно: первобытные мистические картинки здесь не в ходу. Нужны острый осколок океанской раковины, сок синей пальмы в смеси с желчью рогатой жабы, яд черного скорпиона, кровь меч-рыбы… Ну и, конечно, шаман, поддерживающий ментальную связь с Макумбой… Да, еще джунгли, полнолуние, костры, там-тамы и племя каннибалов вокруг. Разве найдешь все это в Европе?
– Это большая редкость. В цивилизованном мире она единственная.
Палец нервно отдергивается, будто ожегшись едкой смесью.
– Боже мой! Кто же вам ее наколол?! И где?!
Я вздыхаю.
– В Африке. Они и накололи.
– Кто «они»? – Глаза у доктора округлились. – Людоеды?!
– Ну да…
– Я добавлю еще углекислые ванны – три сухие и три мокрые. Они очень хорошо расслабляют и релаксируют…
От врача я вышел минут через сорок, с целым списком назначений. Хотя я был искренней, чем обычно, и максимально пытался произвести хорошее впечатление, по взгляду пани Приговой можно было понять, что она не считает пана Поленова идеально дисциплинированным пациентом. Что ж, наверное, она права.
Теперь, когда мое лечение обеспечено, можно отправиться в какое-нибудь (а я точно знаю – в какое) приличное кафе – людей посмотреть и себя показать. Причем в данном конкретном случае вторая часть присказки гораздо важнее первой.
Кафе «Опера» находится в пятистах метрах, в отеле «Вагнер». Оно комфортабельно и выдержано в теплых тонах: красные стены, красная стойка, красная тележка с бутылками, красный шкафчик с пирожными, красные книжные полки, красные подоконники, красные шторы, красные полукресла, даже полированное дерево маленьких круглых столиков от бликов господствующего цвета тоже кажется красным, но это обычный орех. Из однородной цветовой гаммы выбивается белый потолок с галогеновыми лампами, разноцветные корешки книг и бутылки, белый рояль, за которым сидит седоватый исполнитель с благородным лицом, увлеченно играющий мелодии из бродвейских мюзиклов.
Любезный бармен-официант с аккуратными усиками обращает ко мне вопрошающий взгляд. Он высок, красив, похож на итальянца, на нем форменный зеленый жилет поверх белой сорочки и, конечно же, красный галстук.
Прошу рюмку бехеровки, кофе и знаменитый яблочный штрудель. Почти все заказывают именно это, так что я не выделяюсь из общей массы.
Неторопливо пью и закусываю, скучающе смотрю по сторонам. Штрудель тает во рту, пряный травяной ликер прекрасно сочетается со вкусом кофе, мой взгляд, судя по всему, никого не напрягает. Я тоже не обнаруживаю подозрительного или враждебного любопытства. Впрочем, дружественного взгляда, который должен мелькнуть обязательно, хотя бы один раз, я тоже не замечаю. Кстати, надо доложиться своему щедрому работодателю…
Извлекаю из нагрудного кармана визитную карточку Будницкого. Плотный прямоугольник из голубого картона, на глянцевой поверхности изящной серебряной вязью вытеснен телефонный номер. И все! Ни должности, ни фамилии, ни имени. По сравнению с претенциозными визитками современных нуворишей: из малахита, золота, платины, с кратким изложением безупречно-героической биографии, купленных владельцем ученых степеней и украденных почетных званий, это просто верх скромности, нет, я бы даже сказал – образец аскетизма… А может, наоборот: болезненно гипертрофированные, фантастические, доведенные до абсурда ПОНТЫ!
Набираю цифры номера. Клавиши телефона тихо попискивают – наверное, от благоговейного почтения.
– Эта карточка ценнее, чем кредитная, – произнес Будницкий, торжественно вручая мне безупречный в своей простоте голубой прямоугольник, и уголки его тонких губ чуть заметно обозначили тень улыбки. – Многие с удовольствием заплатят за мой прямой телефон куда больше, чем лежит на вашем депозите…
Жестом мецената он протянул золотую «Мастер Кард».
– Здесь тридцать тысяч долларов. Деньги, конечно, небольшие, хотя и вполне приличные. Но не все продается и покупается, – продолжил банкир, снисходительно глядя, как я устраиваю карточки в карманах. – А, позвонив по этому номеру, вы можете решить любой вопрос в любой точке мира…
Очевидно, в моем взгляде промелькнуло недоверие, потому что он подчеркнуто серьезно уточнил:
– Я действительно могу решить практически любой вопрос. Практически в любой точке мира. И очень быстро. Разумеется, этим не следует злоупотреблять…
У банкира тяжелый, сверлящий, если не сказать – бурящий, взгляд. Надо сказать, что, с учетом его репутации, держался он со мной вполне прилично, почти дружески. Как всемогущий, жестокий король, снисходительно позволяющий придворному доктору лечить себе триппер.
– А мое доверие вызвано вашей принадлежностью к серьезной Службе и хорошими рекомендациями… Поэтому я рассчитываю на результативную и эффективную работу!
