Антон Леонтьев - Вечность продается со скидкой
– Мне очень не нравится Сергей Гончаров, – сказала Катя. Они находились на кухне. Марина спустилась в погреб, чтобы набрать картошки. Несмотря на раскол, произошедший среди гостей кемпинга, предводительствуемые Гончаровым решили питаться вместе со всеми.
Дима произнес:
– А вот у меня очень большие подозрения насчет историка Сколышева. Он так непонятно улыбается, словно знает больше других. Я за свою жизнь много раз сталкивался с психами.
– Я ведь все-таки дипломированный психолог как-никак, – ответила Катя. – Петр Сергеевич…
Она не договорила, так как на кухне возник сам предмет обсуждения – Петр Сергеевич Сколышев.
– Ну что, молодые люди, вместо того чтобы помогать с обедом, сплетничаем? – спросил он шутливым тоном. Сколышеву очень хотелось узнать, о чем именно вели речь Дима с Катей, он клял себя за то, что не притаился, чтобы подслушать окончание их беседы.
Из погреба появилась раскрасневшаяся Марина. Сколышев выхватил у нее ведро.
– Я не хочу, чтобы у вас создалось ложное впечатление, – сказал он. – У Сергея Леонидовича просто не выдерживают нервы. Поэтому я на вашей стороне. Можете на меня рассчитывать.
– Хорошо, – процедила Пояркина. – Обед будет готов через час.
– Что нужно этому очкарику? – спросила Марина, после того как Сколышев удалился. – Не верю я ему. Он напоминает мне чиновника из областной администрации – такой же вертлявый, улыбающийся, а глаза бездушные. Заверяет, что решит дело по совести, а сам ждет взятки. Нужно почистить картошку, – Марина вручила ведро Кате. – Передник возьми в кладовке.
Пояркиной не понравилось, что девушка кокетничает с Димой. Пусть вместо того, чтобы вести ненужные беседы, займется делом. Катя, вздохнув, подумала о том, что настал момент ощутить себя Золушкой.
– Завтра канун Нового года, – произнес Дима. – Мы совсем об этом забыли.
Новый год, Новый год… Генрих Кузнецов не выносил этот праздник. Воспоминания детства жгли ему виски.
Белыми длинными пальцами он обхватил голову. Все самое худшее, что произошло с ним в жизни, так или иначе связано с этим праздником.
Он родился в шахтерском городке, его отцом был немец, который попал в плен в самом конце войны. В армию фюрера он пошел не по убеждению, а по необходимости – отказаться было равносильно самоубийству. Он открыто радовался, узнавая о победах советских войск. На это уже никто не обращал внимания, офицеры озаботились тем, как избежать неминуемого возмездия и сдаться в плен союзникам России. Самое удивительное, что, пройдя горнило лагерей и величайших строек социализма, где военнопленные использовались как дешевая рабочая сила, Ромуальд Фихтинг стал пламенным коммунистом. Он принял осознанное решение остаться в Советском Союзе, о нем даже напечатали заметку в «Правде». Отец был шахтером, поэтому неудивительно, что он выбрал местом нового жительства Донбасс.
Генрих плохо его помнил – отец умер рано, на шахте произошел взрыв метана, погибло множество людей. О несчастном случае запретили говорить. Мать Генриха, хохлушка Леся, осталась одна с четырьмя детьми. Она была великолепной портнихой, это позволяло им кое-как сводить концы с концами.
Отец, как помнил Генрих, часто рассказывал ему о Рождестве – волшебном празднике, когда послушные и воспитанные дети получают от Деда Мороза подарки: сладости, игрушечную железную дорогу и даже настоящий велосипед. Генрих столько раз ждал наступления зимы, но старик с пышной белой бородой и мешком гостинцев так и не приходил. В школе учительница сказала, что Деда Мороза не бывает, это буржуазные выдумки, а Рождество – вообще не советский праздник. Генрих запомнил, что Новый год – это день, когда угасают иллюзии и разбиваются мечты.
– Понимаешь, сынок, у каждого своя судьба, – не раз говорила ему мать. – У тебя бабка по материнской линии колдунья, ты должен об этом знать. Только в школе не рассказывай, а то засмеют.
Как прилежный советский школьник, Генрих знал, что некоторые сельские жители, малограмотные и суеверные, до сих пор верят в то, что стоит подышать на лягушку – и пройдет простуда, или если постучать по дереву и плюнуть через плечо, то беда пройдет мимо. А вот мама говорит ему совершенно обратное.
– Обещай мне, что никогда его не снимешь, – сказала она ему однажды и повесила на его шею простенький медный крестик на тонком ремешке. – Бог окажется милосерден к тебе, я это чувствую.
Генрих прислонился щекой к маминой шершавой руке. Он многого не понимал, но чувствовал, что мать желает ему добра.
– Пообещай мне, что никогда не будешь заниматься бесовским наваждением. – Она заставила его поклясться на Библии, которая хранилась подальше от любопытных глаз в шкафу.
Генрих не понял, что именно мама имеет в виду, но произнес слова, которые она просила. Мать поцеловала его в лоб и, легонько шлепнув, сказала:
– Ну а теперь иди, погуляй.
Генриху было около десяти лет, когда он впервые понял, что обладает особым даром. Произошло это жарким летним днем. Он с ребятами играл во дворе, стояла пора каникул, не требовалось ходить в школу и учить ненавистную математику. Генрих толком и не понял, что именно произошло. В самый разгар веселой игры он вдруг замер и внимательно посмотрел на Митю, сына соседей.
– Тебе нужно бояться завтра, – произнес Генрих. Слова сами сорвались у него с языка.
– Почему? – удивился тот. Остальные ребята замерли. Генрих вдруг отчетливо увидел картинку из будущего: Митя, отличавшийся непоседливостью и резвостью, завтра бросится за мячом, который вылетит на дорогу. Машина, мчащаяся на огромной скорости… Дальше – туман и пустота.
– Ты не должен завтра играть в футбол, – добавил Генрих. Ему стало очень плохо. Вернувшись домой, он ничком улегся на кровать. Голова раскалывалась, он чувствовал себя опустошенным. Он даже не заметил, как вечером с работы пришла мама. Ее прохладная рука опустилась на его пылающий лоб.
Генрих приоткрыл глаза. Лица расплывались в тумане. Он потерял сознание. Мальчик не знал, сколько времени длилось непонятное путешествие. Ему казалось, что он бредет по нескончаемой пустыне, у него есть определенная цель – но какая? Наконец – был ли это сон или явь? – он очутился около колодца. Заглянул в него – и испугался. Ему стало по-настоящему жутко. Что есть силы Генрих закричал. Голос многократным эхом отразился от стен колодца, вокруг все загрохотало…
– Он пришел в себя, – произнес врач.
Генрих пошевелил головой. Во рту пересохло, язык походил на наждачную бумагу, ему нестерпимо хотелось пить.
– Сыночек, – бросилась к нему мама. Мальчик с трудом приподнял голову. Он находился в районной больнице. – Как ты себя чувствуешь, родной?
– Ну что, молодой человек, после того, что вы перенесли в эти три дня, жить вы будете очень долго, – сообщил врач. Никто из медиков так и не смог определить, что именно произошло с Генрихом. Когда он потерял сознание и не подавал признаков жизни, испуганная мать вызвала карету «Скорой помощи». Генриха доставили в больницу, он находился в бессознательном состоянии. Вначале подумали, что это последствия травмы головы, однако диагноз не подтвердился. Никаких повреждений заметно не было, мальчик странным образом впал в состояние, похожее на летаргический сон. Пробуждение последовало так же внезапно.
Через несколько дней он снова оказался дома. Сначала Генрих не мог понять, почему ребята, с которыми он прежде всегда играл и дружил, теперь сторонятся его. Наконец он выяснил правду.
– Ты – колдун! – крикнул один из них, отбежав от Генриха на порядочное расстояние. – Это ты убил Митьку. Чертов колдун, мы не хотим с тобой общаться!
С Митей произошло то, что предвидел Генрих. Во время игры в футбол он выбежал за мячом на проезжую часть, зазевался и стал жертвой несчастного случая. Его сбил большой грузовик. Водитель, как посчитало следствие, ни в чем не виноват, ребенок сам нарушил правила дорожного движения.
Остаток лета Генрих провел в полном одиночестве. Он сидел дома или уходил далеко, к реке, где не было тех, кто его боится или издевается над ним. Мать, заметив перемену в сыне, завела с ним разговор.
– Видимо, Генрих, придется тебе привыкать к этому дару, – сказала она как-то вечером, когда уложила спать младших и они остались вдвоем в тесной комнатке, освещаемой единственной лампочкой в абажуре.
Помолчав, она продолжила:
– Твоя прабабка была известной колдуньей. Ты можешь верить в это или нет, но она могла предсказывать будущее и лечить людей, которым медицина была не в состоянии помочь. Этот дар передается по наследству, в основном через поколение. Поэтому-то я и оказалась обделенной, а все темное искусство перешло к тебе.
– Мама, я не хочу обладать этим даром, – захныкал Генрих. – Он мне не нужен. Пусть его заберут те, кто мне его дал.
– Это невозможно, – покачала головой мать. – Твоя бабка пыталась избавиться от него, но не смогла. Правда, у мужчин он проявляется гораздо слабее, чем у женщин. Мою бабку уважали, но ее и боялись. Ходили слухи, что она могла погубить человека. Мы практически не общались, и жизнь у нее закончилась трагически…
