Татьяна Воронцова - Время черной звезды
– Ты думаешь, – Ника аж задохнулась, – он на такое способен?
– Чужими руками… почему нет?
– Знаешь. – Она прикусила губу. – Я сейчас подумала, насколько же мы порой заблуждаемся на счет людей, которых называем близкими, насколько друг друга не знаем. Максим всегда производил на меня впечатление человека, не склонного к насилию. Он почти не дрался в детстве и в юности. Может, раз или два. И после долго переживал. Он всегда боялся боли…
Деметриос кивнул.
– Именно такие люди чаще всего обладают чертами садистского характера. Во время первого телефонного разговора с ним я предположил, что он и смотреть не сможет на то, что обещает мне. Но теперь думаю, что сможет. И смотреть, и находить в этом особое удовольствие.
– Человек, панически боящийся боли, сможет получить удовольствие от наблюдения за причинением ее тебе?
– Не от наблюдения за причинением ее мне, а от наблюдения за моими попытками сохранить достоинство. За моей борьбой с тем, что пугает его самого.
Что ж, в этих словах был смысл…
– Ты изменил свое мнение после того, как увидел его?
– Да. После того как посмотрел ему в глаза.
– Давай теперь я посмотрю ему в глаза, – тихо сказала Ника, внезапно осознав, что все действительно началось. – И тогда он наверняка примет участие в преследовании.
Покончив с кофе, десертом и фруктами, они обозначили намерение покинуть ресторан. Деметриос расплатился, оставив щедрые чаевые, Ника полезла в сумочку за пудреницей.
– Мне нужно в туалет.
– Иди, – разрешил Деметриос. – Только не торопись. За тобой пойдет женщина в серых брюках и лиловом жакете. Не волнуйся. Так надо.
– Женщина? И она справится с мужчиной? В случае, если…
– Да. Иди.
Не успела она сделать и пяти шагов, как из-за столика, ближайшего к двери, встала высокая стройная гречанка в серых брюках из тонкой шерсти, черных туфлях на невысоком каблуке и лиловом, с кантом более темного оттенка, жакете. Ее длинные, заплетенные в косу волосы были уложены на затылке. Ни серег, ни колец – ничего. Ника заметила коротко подрезанные ногти и мозоли на костяшках пальцев. Ей стало не по себе, но женщина открыто взглянула ей в лицо и, чуть улыбнувшись, пропустила вперед, к выходу. Секундой раньше из-за другого столика, ближе к окну, начал подниматься мужчина. Передумал. Сел на место. Ника видела его краем глаза и решила, что посмотрит как следует, когда сделает все свои дела.
Друг за другом две женщины прошли вниз. Из просторной курительной с квадратными кожаными креслами и высокими зеркалами можно было попасть в женский туалет, направо, и в мужской, налево. Жестом гречанка предложила Нике уединиться в кабинке, сама же осталась возле умывальных раковин.
Было тихо. Повесив сумку на крючок, Ника вытянула перед собой кисти рук с растопыренными пальцами. Они дрожали. Пришлось несколько раз подряд глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Интересно, что там поделывает ангел-хранитель. Не тот, который только что кормил ее обедом, а тот, который… впрочем, ладно.
– Эфхаристо[7], – прошептала она, вернувшись назад.
– Паракало[8], – отозвалась ее телохранительница. И добавила на плохом английском: – Рано благодаришь.
– Можно узнать твое имя? – Ника тоже перешла на английский.
– Феона. Мы еще увидимся с тобой.
Деметриос ждал в курительной комнате. Стоял на самой середине и смотрел в сторону лестницы. Руки у него были свободны. Чуть поодаль почти в той же позе, свидетельствующей о полной готовности при кажущейся расслабленности, замер еще один мужчина, грек. Молодой, не старше двадцати пяти, высокий, ладный, гибкий. Гладко выбритое лицо, коротко постриженные волосы. Деметриос тоже недавно посетил парикмахера и вынул из левой мочки уха золотой ободок. Только теперь Ника догадалась зачем – на случай, если дело дойдет до рукопашной. Приглушенный свет укрепленных над зеркалами маленьких светильников с черными плафонами придавал всему происходящему сходство с эпизодом из фантастического триллера. Люди напоминали манекены, которые вот-вот оживут.
Ника услышала шаги на лестнице, почувствовала, что ее мягко подталкивают под руку, встретила взгляд Деметриоса и, не дожидаясь дополнительных распоряжений, быстренько переместилась за его спину. Он слегка кивнул Феоне, та ответила кивком. Со второго этажа спустились двое. Спустились и стали как вкопанные, ошеломленно взирая на компанию в курительной. Изумление на их физиономиях постепенно сменила злоба. Вот тогда Ника и посмотрела на одного из них.
Ей показалось, что она смотрит на незнакомца. Ничто в облике стоящего здесь человека не пробуждало в ней ностальгических чувств. И еще эти дурацкие усы… Как она могла заниматься любовью с усатым?
Его ответный взгляд тоже нельзя было назвать дружелюбным. В нем плескалась гремучая смесь ярости, вожделения и ненависти. Заметив, как сжались его кулаки, Ника мысленно возблагодарила небеса за то, что от них ее отделяет спина бывшего легионера.
– Ты-ы, – хрипло прорычал Макс, озирая ее сверху донизу.
– Прежде чем вы сделаете очередную глупость, господин Яворский, хочу вас предупредить, – заговорил Деметриос, – во всех помещениях ресторана ведется видеонаблюдение. Если вы затеете драку, вам будет предъявлено обвинение в хулиганстве. Если же попытаетесь воспользоваться оружием…
– Не дождешься. – Макс уставился на него с тем же выражением, что и на Нику, причем даже похотливые искорки не исчезли из его глаз. – Избавиться от меня при помощи полиции? Нет. Я же сказал, что доберусь до тебя, Стефанидес… Сибирцев… Как она называет тебя в постели? Димуша? Димуся? Ты еще не забыл свое русское имя?
– …если же попытаетесь воспользоваться оружием, – невозмутимо закончил Деметриос, – мы пресечем попытку, а видеозапись позволит привлечь вас к уголовной ответственности. Драка в общественном месте и покушение на убийство проходят по разным статьям. Это понятно, да? К тому же я сомневаюсь, что у вас имеется разрешение на ношение оружия.
В мертвой тишине протекла минута. За ней другая. Человек, которого Деметриос называл Квадратным, играл в гляделки с прекрасным юношей. Судя по насмешливо изогнутым губам, Адониса не смущали ни габариты потенциального противника, ни угрожающее выражение его квадратного лица.
– За тобой должок, детка. – Макс опять обращался к Нике. – Но мы забудем об этом, если ты вернешься домой.
Она опасалась, что откажут голосовые связки и вместо ответа получится карканье простуженной вороны. Но нет, фраза прозвучала вполне достойно.
– Я ничего тебе не должна.
Бросив на Деметриоса еще один уничтожающий взгляд, Макс круто повернулся и, ни слова не говоря, широким шагом вышел вон. Наемник последовал его примеру.
– Разумно, – пробормотал Деметриос.
– Здесь правда ведется видеонаблюдение? – спросила Ника.
Он хмыкнул.
– Не имею понятия.
Теперь все трое смотрели на него, ожидая дальнейших распоряжений.
– Пока не вижу необходимости вносить изменения в наши планы, – объявил он, поворачиваясь к Нике и обнимая ее за талию. – Феона, позвони, пожалуйста, Андреасу.
За два с половиной часа, что они провели в ресторане, на улице еще больше похолодало. Шел медленный редкий снежок. Но на асфальте не образовывалось никакой каши из снега пополам с грязью, как бывает по такой погоде в Москве.
Без всяких происшествий они дошли до охраняемой стоянки, вчетвером погрузились в «Грант Витару» и выехали на дорогу. На «хвост» им тут же сел знакомый «Опель».
– Куда мы едем? – не удержалась от вопроса Ника.
– В афинскую квартиру Андреаса Галани.
– А кто такой Андреас Галани?
Вместо Деметриоса ответила Феона:
– Плохой парень, который сделает для нас одно хорошее дело.
– Во всяком случае, – добавил Деметриос, – мы на это надеемся.
На что надеялся Макс, было еще менее понятно, однако именно он затеял безобразие во дворе пятиэтажного многоквартирного дома в центре Афин. Видимо, сдали нервы.
Ника вышла из машины, сделала два шага в сторону крыльца, на которое ей указала Феона, и покачнулась от того, что ее сильно дернули за руку… не просто покачнулась, а чуть не упала! Обернувшись, она увидела перед собой багровое от ярости лицо Макса. Багровое лицо, налитые кровью глаза… Когда он злился или боялся, всегда жутко краснел.
Дальше все стало происходить очень быстро, кадры замелькали один за другим. Феона и юноша приятной наружности, которого Ника окрестила Адонисом, оттерли Квадратного в сторону и после короткой схватки уложили грудью на капот припаркованной по соседству с «Грант Витарой» Деметриоса чужой машины. Теперь Квадратный мог только материться сквозь зубы. Деметриос в это время нанес Максу короткий удар в ухо и провел прием, в результате которого тот упал на колени, поскуливая от боли.
– Помнится, вы собирались заставить меня стонать в ваших объятиях, господин Яворский, – почти сочувственно произнес Деметриос. – Но жизнь, как любит говорить один мой приятель, расставила все по местам.
