Антон Леонтьев - Псевдоним Венеры
Странно, но она и сама беспрестанно думала о нем. Но не только о нем: в памяти Гали мелькал образ Тимура, сына Алишера Казбековича. Вот уж кого ей следовало ненавидеть, так именно его! Однако обоих подростков объединяло то, что они помогли ей в трудной ситуации. Саша и Тимур, Тимур и Саша… И почему она думала теперь только о них, как будто других забот не хватало?
Приказав себе сконцентрироваться на том, чем предстояло заняться, Галя волевым усилием выбросила и того, и другого из головы. А вот Лика, похоже, все еще была в плену романтических переживаний и то и дело томно вздыхала, причем Галя была уверена, что предметом ее воздыханий был Саша.
На данные Сашей деньги – целых тридцать два рубля! – они сходили в баню, побывали в магазине, где приобрели подходящую по размерам одежду для мальчиков, а потом зашли в парикмахерскую. Оттуда они вышли подстриженные практически под ноль, и в новой одежде теперь точно смахивали на подростков.
В Ленинграде все было проще: Галя хорошо ориентировалась в городе, и им не приходилось опасаться милиционеров. Их путь лежал на канал Грибоедова, туда, где обитали Лера и ее семья.
Заняв стратегический пункт на другой стороне канала, девочки принялись наблюдать. И вскоре Галя увидела ее, Леру. Двоюродная сестра выбежала из подъезда, как обычно, облаченная во что-то воздушное и пастельное, потрясая золотистыми кудрями, такая красивая и невинная. Под мышкой Лера держала большую папку с изображением скрипичного ключа – кузина отправилась в музыкальную школу.
Галя посмотрела на часы – дядя Витя и тетя Надя наверняка были на работе. А Лера ближайшие три часа будет на занятиях. Значит, в квартире никого нет.
– Наш единственный шанс – отыскать ее дневники, – сказала Галя. – Я же тебе рассказывала, что эта юная мегера скрупулезно записывает все свои подвиги, причем в выражениях при этом не стесняется. Наверняка она оставила записи о том, как убила Никиту и свалила вину за это жуткое преступление на меня. Или как пыталась тогда на озере утопить меня. Не сомневаюсь, что на совести этой Мальвины гораздо больше преступлений, чем мы подозреваем, и информация о них содержится в ее дневнике. Наша задача – добыть его!
Проследив взглядом за Лерой, Лика заметила:
– И мы это сделаем. Сообща. Ты знаешь, где она прячет дневники?
– Нет, – качнула головой Галя, – но они находятся в квартире. Только квартира у них ужасно большая, старинная. Там можно искать в течение двух недель и ничего не найти. А у нас всего лишь три часа!
Лика же спросила:
– А как мы вообще проникнем в квартиру? Или у тебя остался ключ?
– Ключа у меня, конечно же, нет, но я знаю, где они прячут запасной. Не исключено, конечно, что они изменили место, но тогда придется придумать что-то другое!
Они зашли в подъезд и поднялись по широченной лестнице на нужный этаж. Галя указала на кадку с фикусом, провела за ней рукой и извлекла золоченый ключ.
– Так и есть, место они решили не менять. Да и зачем, ведь я-то нахожусь в колонии! Лера наверняка уверена в своей безнаказанности, на этом мы и сыграем!
Они приблизились к двери, и вдруг сверху послышались голоса. Делая вид, что нажимает кнопку звонка, Галя отвернулась. Кто-то из соседей спустился по лестнице. Когда все стихло, девочка вставила в замочную скважину ключ и повернула его два раза.
Дверь с еле слышным скрипом открылась, и обе подруги проникли в квартиру. Галя на мгновение зажмурилась, потому что на нее нахлынули воспоминания. Тут, на полу коридора, лежал мертвый Никита. А торжествующая, не скрывающая злорадной ухмылки Лера стояла вот здесь, около гардероба, наблюдая за тем, как ее двоюродную сестру уводят, подозревая в совершении преступления, замышленного и исполненного ею самой.
Стряхнув воспоминания, Галя прошла по квартире, в которой никого не было. Слышались только их торопливые шаги, дыхание и тиканье ходиков. Галя заглянула в свою комнату и увидела вешалки на колесиках, а на них – ворох платьев. Все это были наряды Леры. Еще бы, ведь после смерти Никиты она осталась единственным ребенком в семье и родители, и раньше в ней души не чаявшие, теперь просто сошли с ума и исполняли любой ее каприз и бзик.
Затем девочки заглянули в комнату Леры – она была обставлена новой мебелью, а посреди помещения стояла огромная старинная кровать с балдахином. Хмыкнув, Лика присела на нее и заметила:
– Когда-то в старом журнале я видела фотографии… Фотографии дореволюционного борделя. Там была примерно такая обстановка!
Девочки прыснули, а Галя распахнула шкаф. Он тоже был забит одеждой, сколько же у ее кузины было нарядов! Больше, чем у английской королевы!
– Тайник где-то в ее комнате! – сказала Галя. – Потому что она никогда бы не рискнула прятать дневники в другом месте.
Они разделились – Лика стала изучать содержимое платяного шкафа, а Галя принялась за письменный стол. В нижнем ящике оного она обнаружила знакомую тетрадь в кожаном переплете. Издав победный клич, Галя открыла ее и увидела, что это всего лишь девчачий альбом с вырезками из модных журналов, глупыми романтическими стишками и способами гадания при помощи зеркал и воска.
– В шкафу тоже ничего нет! – вздохнула Лика. – Кроме всех этих тряпок, разумеется. Скажи-ка, она что, просто помешана на розовом цвете?
– Можно и так сказать, – подтвердила Галя. – На розовом цвете и убийствах.
Лика присвистнула, открывая массивную шкатулку, стоявшую в другом – книжном – шкафу.
– Поверь мне, уж я в драгоценностях понимаю толк. Папа научил. Это ведь золото с сапфирами. Настоящими, а не искусственными! А это – платина с бриллиантами. Причем камни такие крупные!
Она перебирала побрякушки. Подошедшая к ней Галя увидела старинный перстень с крупным продолговатым рубином и ахнула: он принадлежал ее маме, которая, в свою очередь, получила его в день свадьбы от бабушки, а та, опять же в день свадьбы, от своей бабушки! А после смерти мамы он достался ее сестре, тете Наде. А та, в свою очередь, подарила его своей дочурке Лере. Галю так и подмывало забрать перстень.
– Твоя кузина помыкает родителями, как рабами! – заметила Лика. – Как когда-то Анжела помыкала моим отцом. Ладно, здесь дневника нет. Но где же он может быть?
Галя осмотрелась по сторонам, и ее взгляд упал на еще один шкаф. Едва она раскрыла створки, как Лика подпрыгнула и, выпучив глаза, прошептала:
– Ты что, не слышишь?
Погруженная в размышления, Галя ничего не слышала. Она перестала шуршать вещами, которыми был забит шкаф (на этот раз ее взору предстала зимняя одежда Леры – шубки, пончо, пальто) и прислушалась.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она, и вдруг до нее донесся звенящий голосок – в прихожей кто-то напевал арию Герцога из «Риголетто». Этот голос Галя бы узнала из тысячи, нет, из миллиона. Это был голос ее милой и склонной к убийствам кузины Лерочки.
– И часа не прошло, а она уже вернулась! – сказала, трясясь, Лика. – Она же сейчас застукает нас на месте преступления, и тогда мы из тюрьмы точно никогда не выйдем!
Замечание было более чем верным – стоило Лере войти в свою комнату, как она тотчас увидела бы двух преступниц, двух беглянок, сделавших ноги из колонии для несовершеннолетних. И Галя ни секунды не сомневалась в том, что двоюродная сестра сдаст Лику и ее с потрохами, а помимо этого, попытается придумать какую-нибудь новую гадость – обвинит их в том, что они пытались ее убить, или подсунет им драгоценности и заявит, что они желали их умыкнуть.
Галя быстро обернулась в поисках подходящего убежища. Но из комнаты Леры выйти было уже невозможно, она наверняка заметила бы их в коридоре или, находясь в другой комнате, услышала бы скрип двери или половиц.
Значит, надо было прятаться где-то в комнате любимой кузины. Галя быстро обвела ее взором, слыша, что громкость пения усилилось – Лера приближалась к своему будуару. Тогда Галя кивнула в сторону кровати, под которую тотчас нырнула Лика. А сама Галя встала за дверь, правильно рассчитав, что если Лера войдет в комнату и оставит створку открытой, то она за ней и спрячется. А вот если нет…
На ее счастье, произошло именно так, как она рассчитывала. Дверь распахнулась и, качнувшись, застыла всего в паре сантиметров от лица Гали. Сквозь узкую щелку между дверью и стеной она видела, как в комнату прошествовала Лера.
Двоюродная сестрица была явно в отличном расположении духа. То, что она вернулась из музыкальной школы на два часа раньше положенного, могло означать или то, что Лера решила прогулять занятие (но зачем она тогда вообще туда отправлялась?), или то, что урок отменили.
Продолжая петь, Лера бросила папку со скрипичным ключом на кресло, а Галя с ужасом поняла, что если сестра чуть повернет голову, то сможет увидеть ноги Лики, спрятавшейся под кроватью.
Но Лера головы не повернула и подошла к большому зеркалу, украшенному по всему периметру крошечными электрическими лампочками. Кузина закрыла тяжелые шторы и нажала выключатель – два десятка лампочек вспыхнули ярким светом.
