Наталья Солнцева - Часы королевского астролога
– Каждый человек по-своему уникален.
До Глебова не дошли ее слова.
– У нас прекрасная аппаратура, а ей подавай исключительно живую музыку!
Возможно, он хотел скрыть волнение, охватывавшее его всякий раз, когда приходилось посещать этот дом. Или он боялся обнаружить там, внутри, что-то нежелательное? Труп, например…
– Мне не по себе, – честно призналась Астра, переступая порог. – А вам?
– Я же говорил – здесь как будто склеп… Это жилище источает пугающие флюиды. Сюда никто не сунулся, ни разу. Иногда мне приходит в голову, что Магда поэтому и не нанимает сторожа. Нечто зловещее охраняет дом лучше любого человека.
В темном холле стоял запах непроветренного жилья, пыли и какой-то химии. Астра потянула носом и облегченно вздохнула: тления не чувствовалось. Хотя в таком холоде мертвое тело может пролежать и сутки, и двое в отличном состоянии.
– Не похоже, что в доме кто-то побывал.
– Вы полагаете, убийца оставил бы повсюду свои следы?
– Ну… – Глебов не нашелся, что сказать, и повел гостью в сумрачную гостиную. – Начнем осмотр отсюда. Видите? Пусто… Будете заглядывать в шкаф? Прошу!
– Не ерничайте, Алексей.
Он со стуком распахнул дверцы – на полках лежали обернутые в целлофан вещи: вероятно, одежда, белье и прочие мелочи. Мягкую мебель покрывали чехлы из серой ткани. На столах, комодах и тумбочках лежала прозрачная клеенка. Камин зиял черной пастью топки, которая давно не видывала огня.
Убранство комнат было смесью старомодной роскоши и монашеского аскетизма: словно в доме жили два совершенно разных человека. Судя по спальне и кабинету, склонность к роскоши испытывала женщина, тогда как мужчина был крайне неприхотлив. Кое-какие предметы – пара стульев, скамья в гостиной, этажерка и табуретки – были сделаны его руками: строгие, без лишних деталей.
Глебовым все сильнее овладевала нервозность.
– Вот, полюбуйтесь! – Он подвел Астру к стене, увешанной гравюрами. – Это работы моей покойной тещи. Копии Дюрера. Дилетантские, смею заметить.
По всей видимости, именно от матери Магда унаследовала художественные наклонности и любовь к искусству. Однако от гравюр веяло черной меланхолией. Неудивительно, что дом такой неприветливый. Если его обставляла по своему вкусу Руфина Левашова…
На одной из гравюр рыцарь ехал между горами в сопровождении Смерти с песочными часами и дьяволом. На другой – старик-отшельник сидел в глубине кельи, на переднем плане лежал лев. Свет проникал в жилище святого сквозь окна – но и здесь Смерть напоминала о себе черепом и песочными часами. На третьей гравюре крылатая женщина восседала посреди разбросанных в беспорядке приборов и инструментов.
– Жизнь утекает, словно песок, – задумчиво произнес Глебов. – Ее не удержать ни подвигами, ни молитвами, ни полетом мысли. Все наши искания упираются в тупик смерти, за которым ничего нет. Неизбежный конец делает бессмысленными любые порывы.
– Почему вы решили, что смерть – это тупик?
Глебов не ответил. Он как будто прислушивался. Едва различимый шорох насторожил Астру.
– Мыши?
– Духи хозяев дома! – вызывающе произнес он. – Им не по вкусу наше вторжение.
– Не пугайте меня.
– Я еще не начинал. Вот вы считаете меня убийцей! Не боитесь, что я избавлюсь от вас прямо здесь? Свидетелей нет, а места для того, чтобы спрятать труп, предостаточно. Сейчас мы спустимся в подвал… Вы ведь обязательно должны осмотреть подвал? Для того и приехали?
В его глазах прыгали недобрые искры.
– Вы же утверждаете, что не убивали Коломбину… – скрывая нарастающий страх, вымолвила Астра. – И потом, мой друг знает, куда я собиралась поехать.
– Неужели? – Глебов криво усмехнулся. – Ладно, допустим, я действительно никого не убивал. Вы подозреваете мою жену! А я… люблю ее. Почему бы мне не встать на ее сторону? Вы уверены, что я отпущу вас, если мы обнаружим здесь труп?
– Тогда она и вас убьет. Зачем вы обратились ко мне за помощью?
Он с силой потер лоб.
– И правда, зачем? Черт… Смерть – она повсюду, рано или поздно, ее не избежать… Разве время играет какую-то роль?
– Что же играет роль?
– Любовь… Волшебный сон, который позволяет нам выносить все тяготы существования. Иногда мы забываемся и не хотим просыпаться.
Он говорил, как человек, охваченный безумием, не заботясь о том, как выглядит и что о нем подумают.
– А придется! – громко заявила Астра. – Опомнитесь, Алексей! Придите в себя…
Она чувствовала: нельзя поддаваться гнетущей атмосфере этого дома, который впитал энергию своих умерших хозяев. Коттедж в самом деле походил на музей, куда не пускают посетителей.
Глебов щелкнул выключателем, и под потолком вспыхнула люстра – три рожка из пяти.
– Лампочки перегорели, – сказал он, разряжая этими обыденными словами чересчур накаленную обстановку.
– Идемте в подвал…
– Хорошо.
Он покорно наклонил голову и пошел впереди, зажигая везде свет. Мрак рассеивался, и комнаты наполнялись живыми красками. Оказывается, здесь было много оттенков синего, от голубого до темного насыщенного индиго, и потускневшей от пыли позолоты.
– Художники-венецианцы обожали синеву и золото, – продемонстрировал Глебов понимание живописи. – Родители Магды были помешаны на Венеции и заразили ее. Кстати, тут имеется еще несколько картин.
– Я не обратила внимания… Где?
Он привел ее в небольшую комнату, похожую на галерею: диваны вдоль стен, картины, закрытые тканью, круглый столик посередине.
Глебов освободил картины от покровов, и глазам Астры предстали уже знакомые «Арлекин и дама» Сомова, какая-то актерская труппа в сценических костюмах, портрет мужчины в черной шляпе и черном одеянии с круглым воротником и портрет молодой женщины с полуобнаженной грудью.
– Она прелестна… – залюбовалась Астра. – Похожа на Джоконду…
– Да, что-то есть общее. Итальянская школа.
– Можно сфотографировать?
Не дожидаясь разрешения, она достала мобильник и сделала снимки. Глебов молча наблюдал.
– Подлинники?
– Копии, разумеется. Иначе здесь следовало бы поставить сигнализацию и поселить взвод охраны, – с раздражением ответил он. – Нет, самые ценные вещи в доме – это мебель и тряпки. Вся техника устарела, и я ее вывез. После гибели Левашовых дом охранял сосед с собакой. Потом он уехал на заработки, да и необходимость в этом отпала.
Астре стало зябко. Посещение подвала нельзя было оттягивать, и она собралась с духом, пошутила:
– Привидениям положено обитать в подземельях. Надеюсь, мы не нарушим их покой?
– Нарушим, не обольщайтесь.
Шутка получилась невеселая. Словно в продолжение, где-то в глубине коридора раздался звук, похожий на падение небольшого предмета.
– Что это? – вздрогнула Астра.
– Пойду взгляну… Оставайтесь здесь.
Она хотела удержать его, но спохватилась: негоже «ясновидящей» выказывать свой страх, тем более перед потусторонними силами. Она ведь с ними на «ты»!
Глебов ушел и пропал. Астра послушно ждала, прислушиваясь. Шаги, возня, хлопок двери… Потом все замерло, и плотная тишина окружила ее. Когда прошло несколько минут, она открыла рот, чтобы позвать Глебова, но почему-то не рискнула. Наверху, в мансарде, кто-то крадучись ходил… Топ-топ, скрип-скрип…
Женщина на портрете улыбалась, созерцая цветок в собственной руке. «Ей все равно, – позавидовала Астра. – А мне жутко!» Окна «галереи» выходили на задний двор – забор, темный частокол елей, погруженный в сумерки лес. Холодно, сыро, туманно.
Она сунула руку в карман куртки и нащупала корешок. Альраун приведет ее… куда надо. Она двигалась наугад, и ноги сами принесли ее к лестнице, которая вела вниз, в подвал. Будь на ее месте Шерлок Холмс или мало-мальски подкованный детектив, он бы заметил смазанную пыль на перилах и каменных ступеньках…
Астра забыла не только о чьих-то следах, но даже об электричестве и двигалась на ощупь. Дверь в подвальное помещение оказалась открытой. Запахло мышами, деревом и химикатами – очевидно, для обработки древесины или вытравливания клише для гравюр. Удивительно, что ее ум работал четко и ясно, тогда как душа ушла в пятки. Какие-то красные глаза наблюдали за ней из темноты. Она шарахнулась…
– Ф-фу-у, это же выключатели с подсветкой…
Щелчок – и дневные лампы залили подвальное помещение болезненным голубым сиянием. Стеллаж с инструментами, ящики, столярный стол, какой-то станок. А на полу распластала пестрые крылья огромная мертвая бабочка…
Астра закричала и ринулась вверх. Дверь не поддавалась – кто-то ее закрыл с обратной стороны. Глебов? Все-таки он убийца!
Она не стала колотить по двери кулаками и вопить: «Выпустите меня!» – лишь прислонилась к стене и замерла, боясь оглянуться и увидеть неподвижно лежащую бабочку…
Глава 19
Кладбище ранней весной и поздней осенью наводит особенную беспросветную тоску. Каждый камень, каждый голый куст и черная лужа кричат о неумолимой доле всех живущих – превратиться в прах, в землю, в мириады первозданных частиц, в строительный материал вселенной. Молчаливые надгробия сопровождают путника, напоминая ему, что и он закончит таким же образом.
