Стивен Ван Дайн - Проклятие семьи Грин
Вэнс нахмурился и нервно забарабанил пальцами по столу.
– И еще кое-что непостижимое в смерти Рекса. Его дверь была открыта, но наверху никто не слышал выстрела. И тем не менее Спроут, который был внизу, в буфетной за столовой, слышал его вполне отчетливо.
– Просто так получилось, – возразил Маркхэм, не задумываясь. – Никогда не знаешь, куда пойдет звук.
Вэнс покачал головой.
– В этом деле нет ничего «просто так». Во всем ужасная логика, за каждой мелочью – холодный расчет. Ничто не оставлено на волю случая. В конце концов убийца на этой выверенности и попадется. Когда мы найдем ключ к любой из, так сказать, передних комнат, то сможем попасть и в главную комнату страха.
Маркхэма позвали к телефону. Когда он вернулся, на его лице было выражение озадаченности и тревоги.
– Это Свэкер. Вонблон сейчас у меня – хочет что-то рассказать.
– А! Очень любопытно, – отозвался Вэнс.
Как только мы приехали, Вонблона немедленно проводили к Маркхэму в кабинет.
– Может быть, я поднимаю тревогу на пустом месте, – извинился доктор, присаживаясь на край кресла. – Но я решил, что обязан сообщить вам об одной странности, которая приключилась со мной сегодня утром. Сначала я хотел рассказать полиции, затем подумал, что они могут неверно это истолковать, и решил представить дело на ваш суд, а вы поступайте, как сочтете нужным.
Было очевидно, что он не знает, с чего начать. Маркхэм терпеливо ждал с выражением снисходительной вежливости на лице.
– Я позвонил в особняк, как только обнаружил, э-э… что произошло, – неуверенно продолжал Вонблон. – Мне сказали, что вас уже нет, и после обеда я поехал прямо сюда.
– Вы правильно поступили, доктор, – пробормотал Маркхэм.
Вонблон снова замялся, а потом заговорил неприкрыто заискивающим тоном:
– Дело в том, мистер Маркхэм, что у меня есть привычка носить в медицинском чемоданчике довольно большой набор препаратов экстренной помощи…
– Экстренной помощи?
– Стрихнин, морфий, кофеин, разнообразные стимулирующие средства и снотворное. Часто бывает очень кстати…
– В связи с этими препаратами вы и хотели со мной поговорить?
– Да, косвенным образом. – Вонблон на секунду замолчал, собираясь с мыслями. – Сегодня у меня с собой была новая туба растворимых таблеток морфия по четверти грана и картонка из четырех туб от «Парк-Дэвис» со стрихнином по одной тридцатой грана…
– Что же случилось?
– Видите ли, морфий и стрихнин исчезли.
Маркхэм наклонился вперед, его глаза загорелись любопытством.
– Сегодня с утра они лежали в чемоданчике, и до Гринов у меня было только два коротких вызова. Я обнаружил пропажу, когда вернулся в офис.
Секунду Маркхэм внимательно его изучал.
– И вы считаете маловероятным, что они могли пропасть во время двух других визитов?
– В том-то и дело. Там чемоданчик все время был в поле моего зрения.
– А у Гринов? – волнение Маркхэма стремительно росло.
– Я направился прямо к миссис Грин, вместе с чемоданчиком. Пробыл у нее около получаса. Когда я вышел…
– В эти полчаса вы не покидали комнату?
– Нет…
– Прошу прощения, доктор, – раздался праздный голос Вэнса, – сиделка сказала, что вы позвали ее, чтобы принести миссис Грин бульон. Вы выходили из комнаты?
Вонблон кивнул.
– Ах, да. Я действительно разговаривал с мисс Крейвен. Вышел за дверь и крикнул ей наверх.
– Правильно. А потом?
– Ждал у миссис Грин до прихода сиделки. Затем пошел к Сибелле, в комнату напротив.
– А чемодан? – перебил Маркхэм.
– Я оставил его на полу в коридоре, прислонив к задним перилам парадной лестницы.
– И затем вы были в комнате мисс Сибеллы, пока вас не позвал Спроут?
– Все верно.
– То есть чемоданчик оставался без присмотра в коридоре второго этажа приблизительно с одиннадцати и до того момента, как вы покинули дом?
– Да. После разговора в гостиной с вами, джентльмены, я пошел за ним наверх.
– А также попрощались с мисс Сибеллой, – добавил Вэнс.
Вонблон приподнял брови с выражением легкого удивления.
– Естественно.
– Сколько лекарств пропало? – спросил Маркхэм.
– В четырех тубах стрихнина было примерно три грана, точнее, три и одна треть. А двадцать пять таблеток морфия – это шесть гранов с четвертью.
– Это смертельные дозы?
– Трудный вопрос, сэр. Человек с хорошей переносимостью морфия может ассимилировать поразительно большие дозы. Но, ceteris paribus[64], шесть гранов почти наверняка привели бы к летальному исходу. Что касается стрихнина, токсикология дает довольно большой разброс в зависимости от состояния и возраста пациента. В среднем летальная доза для взрослого – два грана, хотя бывало достаточно и одного, и даже меньше. С другой стороны, иногда десять гранов не мешали человеку выздороветь. В целом, однако, трех гранов и одной трети достаточно.
Когда Вонблон ушел, Маркхэм воззрился на Вэнса.
– И что вы думаете?
– Мне это не нравится. Совсем не нравится. – Вэнс безнадежно покачал головой. – Чертовски странно. Доктор тоже обеспокоен. За элегантным фасадом паника. Он страшно напуган, и причина тому отнюдь не пропажа таблеток. Он чего-то боится, Маркхэм. Вы видели, какой у него напряженный загнанный взгляд?
– А вам не кажется странным, что он носит с собой такое количество лекарств?
– Да нет, некоторые врачи так делают. Особенно это характерно для Европы. Не забывайте, Вонблон учился в Германии… – Вэнс вскинул взгляд. – К слову, что там слышно про завещания?
– Они будут у меня сегодня ближе к вечеру, – ответил Маркхэм. – Бакуэй слег с простудой, но обещал прислать копии.
Вэнс поднялся.
– Я не халдей, – протянул он, – и все же, полагаю, эти два завещания помогут объяснить пропажу таблеток. – Он надел пальто, взял шляпу и трость. – А теперь я решительно прогоню это гнусное дело из головы. Идемте, Ван. В «Эоле» сегодня неплохая камерная музыка. Если поторопимся, мы еще успеем послушать Моцарта. Фортепианная соната номер шестнадцать до мажор.
Глава 17. Завещания
(Вторник, 30 ноября, 20.00)
Тем же вечером в восемь инспектор Моран, сержант Хис, Маркхэм, Вэнс и я сидели за небольшим круглым столом в отдельном кабинете клуба «Стайвесант». Вечерние газеты произвели в городе фурор мелодраматичными отчетами о смерти Рекса. Все мы понимали, что эти первые статьи – сущие пустяки по сравнению с тем, что напечатают серьезные утренние издания. Ситуация и без того уже была достаточно мучительной для ведущих официальное расследование. И когда в тот вечер я смотрел на встревоженные лица, мне вдруг стало ясно, какое огромное значение будут иметь результаты нашего совещания.
Первым заговорил Маркхэм.
– У меня с собой копии завещаний, но прежде я бы хотел знать, нет ли в деле нового поворота.
– Нового поворота! – Хис презрительно фыркнул. – Мы ходили кругами весь день, и чем быстрее ходили, тем быстрее возвращались к тому, с чего начали. Мистер Маркхэм, хоть бы одна какая ниточка! Если бы в комнате нашли пушку, я бы написал в отчете, что это самоубийство, и подал в отставку.
– Фи, сержант! – попытался приободрить его Вэнс. – Пока рановато впадать в пессимизм! Я так понимаю, капитан Дюбуа не нашел отпечатки пальцев?
– Отпечатков хоть пруд пруди: Ады, Рекса, Спроута и пара докторских. Но это нам ничего не дает.
– Где они были?
– А везде: на дверных ручках, столе, оконных рамах. Несколько даже на деревянной панели над камином.
– Однажды этот факт может оказаться весьма интересным, хотя в данный момент он нам ничего не говорит… Еще что-нибудь об отпечатках?
– Нет. Вечером получил отчет Джерима. Ничего нового. Галоши те самые.
– Кстати, сержант, что вы с ними сделали?
Хис торжествующе ухмыльнулся.
– То, что сделали бы и вы, мистер Вэнс. Только я первый сообразил.
Вэнс улыбнулся в ответ.
– Salve![65] Да, сегодня утром это совершенно вылетело у меня из головы. Собственно, я подумал только сейчас.
– Мне позволено спросить, что же сделали с галошами? – нетерпеливо перебил Маркхэм.
– Сержант украдкой вернул их в чулан под половик.
– Так точно! – Хис удовлетворенно кивнул. – И наша новая сиделка будет держать ухо востро. Как только они исчезнут, она позвонит в отдел.
– Проблем с заменой сиделки не возникло? – спросил Маркхэм.
– Никаких. Сработали, как часы. Без четверти шесть является доктор, а в шесть приходит женщина из Управления. Доктор знакомит ее с новыми обязанностями, она облачается в форму и предстает перед миссис Грин. Старая дама заявляет, что мисс Крейвен ей так и так не нравилась, и выражает надежду, что новая сиделка окажется более внимательной. Все как по маслу. Я улучил минутку, чтобы предупредить нашу сотрудницу насчет галош, а потом ушел.
