Виталий Дёмочка - Строгий режим
— Да ну на ху…, - Леший присел к импровизированному столу, — я добру не дам пропасть. Ну и хер с ним, чё сладкий… Кто со мной?
Выпить тёплого, сладкого коньяку с лимоном не отказался только Антон, но налил себе совсем чуть-чуть. Они достали себе на закуску начатую коробку конфет и предложили Бандере:
— Хоть конфет рубани, Виталь. Чай-то ты после этого пить не бросишь?
— Откуда конфеты? — не обратил внимания на насмешку Бандера, беря одну из коробки и откусывая. — С коньяком заказывали?
— Ну, — ответил Леший, — мы даже пару коробок взяли. Одну вон Юркиной подруге сразу загнали.
Бандера аж чуть не поперхнулся и даже не обратил внимания на смех Юрия с Витяем после того, как Леший с Антоном выпили и их лица скривились. Перестав даже жевать находящуюся во рту конфету, Бандера встал и пошёл опять к умывальнику, якобы попробовать высморкаться. Но по пути толкнул уже засыпающего Вано и кивнул ему головой, чтобы тот подошёл.
— Конфеты кто в один восемь загонял? — спросил он потихоньку у подошедшего Вано под шум льющейся воды.
— Витяй с дубаком говорил, не Юрик, — сразу поняв, что к чему, ответил Вано.
— Не говорил, от кого, чё?
— Нет, просто когда насчёт ларька договаривался, сказал чтоб одну коробку в один восемь закинул и всё, — наклонившись ещё ниже сказал Вано.
Бандера удовлетворённо кивнул и только теперь стал дожёвывать конфету. Не успел Вано отойти от него, как дверь стала резко открываться. Бандера сразу посмотрел на Лешего, который залпом допивал оставшийся в кружке коньяк и, засунув в рот кусок колбасы, со скорченным лицом наливал с пакета мёд в кружки из-под коньяка.
— Чё-то у вас тут пахнет странно, — сказал вошедший во главе дубаков Женя Шмон, которому всё же сказали кум или кто-то ещё о вони горелым в камере. Женя принюхался. — Бражку, что ли, поставили? Ну-ка, все на выход.
Все стали подниматься и выходить. Кто был раздет на ходу одевались или брали с собой на продол вещи и одевались уже там.
— Давай в семёрку их пока, надо хорошенько тут пошерстить, — скомандовал Женя дубаку и полез со своими помощниками переворачивать лежащие на полу матрасы и всё остальное.
Всех живущих в десятиместной хате тридцать два человека спустили на первый этаж и закрыли в пустующий женский отстойник, который был более чем вдвое меньше их камеры. Все стояли. Кое-кто у стен сидел на корточках.
— Э, начальник! — колотил в дверь Леший, у которого кровь от выпитого спиртного разыгралась и не давала ему стоять как в битком набитом автобусе. — Давай лучше в дворик прогулочный, тут дышать нечем!
Дубаки, конечно же, оставили его слова без внимания, и Леший выпускал пар потоком грязных ругательств в их адрес, правда, не крича их на продол. Юрий, уже немного разбирающийся в прохождении тюремной дороги, под воздействием коньяка осмелел и по подсказке Антона сел на парашу и стал звать восьмёрку, вытащив кляп из сливного отверстия.
— Говори, — овтетил голос из параши.
— Слушай, там малька не было под утро с один восемь на пятнадцать А? А то чё-то долго дойти не может. Может, просто не успели отправить там дальше на новый, или обратно? Не проходил через вас малёк?
— Всё что идёт отправляем сразу, — ответил голос, — а откуда и куда мы не запоминаем, их много идёт.
— Понятно, — ответил Юрий и, уже научившись, почти блатным голосом сказал: — ну ладно, пойдём пока.
— Пойдём, — ответил голос и слышно было, как там трубу заткнули кляпом.
Леший продолжал ругаться, протискиваясь между арестантами от стены к стене. Но шмон, к счастью, продолжался недолго и через полчаса их, прощупав на выходе всю одежду, подняли обратно в хату, где царил полный разгром.
Все стали наводить порядок в своих мешках и на своих местах. Сразу выяснилось, что менты отшмонали только стандартный набор: карты, лезвия, сплетённого коня и прочую мелочь, которая быстро восстанавливается. Самое главное — деньги, которые небезосновательно называли воздухом, оказались на месте, потому что их прятали со всей изощрённостью.
— Чё, нормально там у вас? — спросили соседи с пятнадцатой, которые слышали движения шмона.
— Да, нормально, — ответил находящийся ближе всех Потап. — Коня вот не успели вам сплавить, да пулемёты…
— Понятно. Ну ничё… чё, первый раз, что ли, — ответил голос из кабуры. — Тут прогон на вас был со сто десятой, пока вас не было. Япония две двести.
— Япония две двести? — переспросил Потап.
— Да, — ответили соседи.
— Скажи, что всё понятно, — сказал Потапу с конца камеры Бандера и повернулся к Витяю с Лешим. — Всё ровно значит. Пару соток Гера себе взял, и два ляма сюда.
— А почему Япония? Сказали же, чтоб только сумму прогнали, — спросил Витяй у Юрия.
— Это батя, чтоб я понял, наверное. Фирма его так называется, — ответил Юрий и подошёл к окну, вглядываясь через решётку на ворота тюрьмы. — Он сейчас там?
— Может и там, там щас много народу в понедельник с дачками стоит, — равнодушно ответил Витяй, складывая свои вещи. — Только из-за заборов не видно.
* * *Олег сразу узнал голос Юрия, хоть он и звучал из канализационной трубы. Первым желанием было сразу подбежать к параше и самому поговорить с ним. Но голос вчерашнего запуганного пряника звучал так жёстко, что сразу было видно — его приняли блатные, с которыми желания общаться не было никакого и даже будет лучше, если они не будут знать, что Плетень остался сидеть в восьмёрке.
Но это открытие навело его на мысль, что если это тот самый «Юрочка», в которого влюблена эта принцесса с один восемь, то она довольно симпатичная должна быть. Правда, в судебной клетке Олег видел её в таком состоянии, по которому трудно было судить о внешности, не говоря уже о характере. Ведь она сразу упала там в обморок, не произнеся ни слова, и он даже не слышал её голоса. Но фигура у неё была хорошей, и сейчас, после длительного воздержания, от одного воспоминания о ней у Олега сразу началась эрекция и он старался представить, как красиво выглядит лицо этой Ольги в нормальном состоянии.
То обстоятельство, что она была девушкой его хоть и не друга, но знакомого, его ничуть не смущало. Тем более что этот Юра сейчас был с людьми, которые его били, и сейчас Олег испытывал бы даже наслаждение от того, что поимел бы его девчонку. Вот только неизвестно, поведётся ли она? Вряд ли, сучка в натуре любит этого типа. Но сам факт сделанного открытия, кто же всё-таки такая эта принцесса, взволновал его и он нетерпеливо ходил по отстойнику, замечтавшись о возможной встрече с ней.
— Восьмёрка! — раздался из параши приглушённый голос.
— Говори, — ответил подошедший Лупатый, подняв кляп.
— Давай домой, — сказал женский голос, который был настолько пропитым и прокуренным, что хрипел как мужской.
Лупатый вытащил из целлофанового пакета единственный малёк, который мог предназначаться любому из множества заключенных этой стороны продола старого корпуса. Плетень даже не думал, что это может быть ему. Но когда Лупатый протянул малёк ему и на нём было написано, что он из один восемь, у него даже мурашки пошли по коже от предчувствия чего-то скверного. Первой мыслью было, что она в грубой форме посылает его подальше за непристойное предложение. Но результаты превзошли самые смелые его ожидания.
— Й-и-и-иес-с! — крикнул Олег, согнув руку в локте и заходив в трёхметровом отстойнике ещё быстрее, что было уже похоже на метание тигра в клетке.
— Чё такое? — с широко раскрытыми глазами спросил его Лупатый.
— Тёлку убазарил перепихнуться. Оху…ная, я её в суде видел, — с улыбкой поделился своей радостью Плетень. — И к тому же подруга одного из блатных тут, может, даже жена.
— Ох-ё-о-о, — с завистью смотрел на него Лупатый. — Мож, давай вместе как-нибудь, или по очереди?
— Да ты-то куда, вас щас уже в хаты поднимут, — Олег весело похлопал его по плечу. — Так что… ручками-ручками… сам знаешь…
Лупатый совсем не обиделся на эту обычную тюремную шутку и продолжал с завистью смотреть на Олега, мечущегося по отстойнику в предчувствии приятного секса.
Сладкую картину, стоящую перед глазами Плетнёва, нарушил открывающий дверь корпусной. Лупатого и всех остальных увели на рентген, который они не прошли в пятницу и их оставили на выходные в отстойнике. Дверь за ними не закрыли, и в неё вошёл не покидающий тюрьму уже несколько суток кум Шаповалов.
— Мне нужно в управу съездить, — произнес он грозным голосом. — Ты, я надеюсь, не забыл, что все малявы должны быть у меня?
— Все? — удивленно поднял голову Плетень. — Меня же спалят…
— Не ссы, дурак, — успокоил его опер. — Только те, что мы условились…
* * *Никто даже не удивился, когда вскоре после утренней проверки Ольгу выдернули из камеры. Даже Зинка Звезда с Ленкой, которые уже спали, открыли глаза и сказали:
