Татьяна Устинова - Жизнь, по слухам, одна!
– Я не могу выйти замуж. Об этом в расписке тоже говорится. Если я выхожу замуж, меня выгоняют с работы в двадцать четыре часа и последнюю зарплату удерживают. Я должна сначала уволиться, а потом выходить замуж и рожать детей.
– Да это анекдот какой-то! Так не бывает!
– Бывает. Помните, группу «Ну-ну»?
– Смутно, – честно признался Владик Щербатов.
– Вот у них продюсер тоже требовал, чтобы они не женились! Там пели четыре мальчишки, и продюсер считал, что у холостых больше поклонниц. Хочешь жениться – уходи из группы. А группа на всю страну гремела, денежки они получали хорошие, славы было много, куда же уходить-то?
– Так у них хоть славы было много, а у вас что?!
– А у меня зарплата, – жестко сказала Хелен, – которая в моем родном городе никому и не снилась! И Димку я летом в Турцию отправлю с мамой. Загорать и в море купаться. И в школу хорошую отдам. И преподавателя найду по английскому языку. И книжек куплю самых лучших. И самой лучшей еды. – Она перечисляла, будто заклинание творила. – И когда-нибудь я накоплю на квартиру и уйду с этой поганой работы. И тогда мы с Димкой поедем на рыбалку, и я научу его ставить донки!..
Владик Щербатов, если бы не сидел в кресле, не упирался ладонью в щиток, непременно упал бы замертво – от изумления.
Он не знал, что сказать, и поэтому сказал первое, что пришло в голову:
– Вы… рыбалку любите?
– Люблю.
– И я люблю.
– Хорошо.
Они помолчали. Ливрейный, устав стоять возле лимузина, отошел и занял позицию возле высоченных дверей, сиявших на солнце начищенными медными ручками.
Откуда оно вдруг взялось, балтийское тусклое осеннее солнце? Непонятно. Но оно вылезло откуда-то и теперь сияло в вымытых окнах, в полированных боках машин, в золоте исаакиевского купола.
– И спасибо за помощь. Никто мне не помог, а вы моментально все устроили.
Владик пожал плечами.
– Нет-нет, на самом деле!.. Вы же не обязаны, тем более что мы с вами все время ссоримся.
Владик опять пожал плечами. Он не знал, как разговаривать с этой Хелен, которая мечтала поехать с сыном ставить донки и называла свою работу поганой!..
– И телефон у мамы не работает! Что с ним могло случиться? Утром я уезжала, все работало!
– Дмитрий Евгеньевич просил ему в пять позвонить. Вы позвоните, и все узнаете. А пока вам все равно никто ничего не скажет.
– Это верно, – печально согласилась Хелен. – Только с телефоном как-то спокойней.
Они помолчали.
– И этот наш сейчас прилетит!.. – с сердцем добавила Хелен. – Пойдемте, Владислав, посмотрим ботфорты, что ли!..
Владику не хотелось выходить из машины. Он знал совершенно точно – как только они войдут в сверкающие двери, как только их примет вестибюль знаменитой гостиницы, выдержанный во вкусе начала прошлого века, как только улыбчивые портье в строгих формах «вручат» им ключи от номеров, вернется все ненавистное: ругань, тяжелое бешенство, унизительные разговоры и желание повеситься немедленно, прямо в скверике напротив Исаакиевского собора!..
Чтобы немножко продлить это состояние, в котором они с Хелен были заодно, по одну сторону баррикад, и в котором она показалась ему обычной женщиной, даже довольно симпатичной, он сказал с некоторой натужной веселостью:
– Да! С вас десять баксов, Елена Николавна!
– А?!
– Десять баксов с вас, – повторил Владик ухарским тоном. – За непарламентские выражения!
– За… какие выражения?!
– А вот за «поганую работу»! Гоните денежки!
Если бы час назад, когда он скучал в зале ожидания Пулкова, кто-нибудь сказал ему, что он окажется посвященным в страшную директрисину тайну, станет требовать десять баксов и даже как бы заигрывать с ней, делая пальцами «козу», он, пожалуй, от души хохотал бы до самого вечера.
Так не бывает.
Владик Щербатов всегда точно знал, что бывает, а чего не бывает и быть не может. Его, Владика Щербатова, на мякине не проведешь!..
Хелен некоторое время посидела молча, словно прикидывая, как поступить.
Умный Владик, которого на мякине не проведешь, ждал результатов.
Она полезла в сумку, щелкнул замок.
– Сто рублей, – сказала она тоненьким голосом, – больше нет.
И сунула ему в руку бумажку.
Владик принял бумажку и засунул в нагрудный карман.
– За вами будет.
После чего обоим стало так неловко, что они разом полезли из машины, как нашкодившие коты с хозяйской кровати, когда в двери начинает возиться ключ.
Хелен получила ключи от своего номера и (по договоренности) от номера Никаса – и сразу проследовала в люкс на шестом этаже обозревать ботфорты, а Владик задержался. Какая-то путаница произошла с ключами, завис компьютер, портье улыбались напряженными улыбками. Владик торчал возле полированной стойки, занимая очень много места. За ним толпились японцы, человек десять, сверкали очками, стрекотали на своем непонятном языке, и Владик подумал, что, пожалуй, представляет, как чувствовал себя Гулливер в стране лилипутов.
Не слишком хорошо он себя чувствовал, понял Владик.
– Я в баре посижу, – устав быть Гулливером, сказал он портье. – Вы меня позовете?
Получив заверения, что, как только компьютер возьмется за ум и опять начнет кодировать ключи, ему тут же все принесут, Владик стал осторожно отступать, стараясь не зашибить «лилипутов», и тут на него налетела какая-то ополоумевшая растрепанная девица.
Налетев, она покачнулась, чуть не упала, и Владик ее поддержал.
– Осторожней!
Девица на него даже не взглянула, вырвала руку и ринулась к стойке. «Лилипуты» шарахнулись в разные стороны – она тоже была Гулливершей.
– Мне нужен Глеб Звоницкий, – выпалила она в лицо портье, и Владик замер, не успев отойти. – Срочно! Как мне его найти?
– Мы можем вас соединить с его номером. Вы только не волнуйтесь, девушка!..
Вытянувшись в струнку, двумя руками вцепившись в нелепый потертый портфельчик, она стояла возле стойки, и даже настырные японцы подались назад – все вокруг нее потрескивало и искрило от напряжения.
– Номер не отвечает, – объявил портье. – Должно быть, Глеб Петрович уже уехал.
Заполошная девица шевельнулась, как будто тетива у нее внутри ослабла, и пробормотала умоляюще:
– Но он мне очень нужен! Правда, очень!..
– Девушка, в номере его нет, – повторил портье очень настойчиво. Владику показалось, что он раздумывает, не вызвать ли охрану. – Или он не берет трубку. Вы можете его подождать или позвонить ему на мобильный. Если располагаете номером.
– Но… как же так?
Глаза у заполошной налились слезами, и Владик понял, что портье сейчас точно вызовет охрану.
– Разрешите вас на минутку?
Жесткими пальцами он взял ее под руку и повлек от стойки в сторону круглого диванчика. Почему-то он был уверен, что девица станет сопротивляться, но она пошла, только поминутно оглядывалась на стойку, словно порывалась вернуться и умолять портье из-под земли достать Глеба Звоницкого!..
Владик довел ее почти до диванчика, и тут только она сообразила, что ее куда-то ведут.
Сообразив, она отшатнулась и костлявыми ручонками прижала к хилой груди портфельчик.
– Вы кто?! Куда вы меня тащите?!
– Тише, тише, девушка!
– Я никуда с вами не пойду! Что вам нужно?!
– Никуда со мной идти не нужно, – успокоительно сказал Владик Щербатов. – Звоницкий Глеб Петрович из Белоярска, да?
– Откуда вы знаете?!
– Начальником охраны Мухина Анатолия Васильевича был?!
Заполошная встала как вкопанная.
– Вы кто?! Откуда знаете?!
– Тише, тише!.. – еще раз попросил Владик и быстро оглянулся на лифты. Ему не хотелось, чтобы Хелен или, боже сохрани, кто-нибудь из свиты певца Никаса увидел его в холле с незнакомой девицей. Неприятностей потом не оберешься. – Давайте вот здесь сядем и поговорим тихонечко. Да вы не бойтесь, девушка! – И добавил скороговоркой: – Я тоже из Белоярска, а Звоницкий фамилия редкая, да еще и Глеб Петрович, все совпадает! Я думаю, может, это мой старый товарищ?
– Господи, какой товарищ?! Кто вы?!
– Меня зовут Владислав Щербатов. С Глебом мы когда-то вместе служили в Белоярске. А Мухин Анатолий Васильевич, если вы не знаете, тогда был губернатором.
– Мухин Анатолий Васильевич – мой отец.
– Так, – сказал Владик. – Понятно.
Ничего было непонятно.
…Или, может, она ненормальная?..
Она шарила по его лицу темными глазищами, словно пыталась на взгляд определить, врет он или не врет. От ее рассматриваний у Владика зачесались щеки. А может, от того, что он сегодня утром не побрился.
– Вы тоже были в охране?
– У Мухина? Никогда не был.
– Откуда вы знаете Глеба Петровича?
– А его из губернаторской охраны к нам перевели, в управление. В звании повысили и перевели.
– Никто его не переводил, – мрачно сказала заполошная. – Он сам ушел. Я это хорошо помню. Моя мама тогда была очень расстроена и говорила, что Глеб ушел с работы.
