Джеффери Фарнол - Седина в бороду
- Эх, - вздохнул сэр Мармадьюк, повернувшись к обозленному владельцу шапки, - похоже, твой изысканный головной убор послужил фуражом для нашего вечно голодного Горация. Что ж, я вынужден заплатить тебе. Вот флорин, держи свои деньги и убирайся. И запомни хорошенько: вздумаешь следить за нами пеняй на себя! Если я увижу твою соблазнительную башку еще раз, на нее немедленно обрушится мой посох, и уж тогда я постараюсь как следует отшибить тебе память.
Сэр Мармадьюк взял из рук Евы пистолет, разрядил его, осмотрел кремень с запалом и опустил в просторный карман сюртука. Затем закинул на плечо почесыватель, взял Горация под узды и, подхватив под руку Еву, направился вглубь леса. Негодяй исподлобья наблюдал, как они удаляются, в бессильной злобе бормоча проклятия.
Глава XX,
живописующая радости Аркадии
- Ты не думаешь,что он последует за нами, Джон?
- Нет, Ева-Энн, не думаю.
- И все же эти люди способны преследовать нас и дальше. Они наверняка догадались, что мы направляемся в Лондон!
- Ей-богу, в этом есть доля истины! - сэр Мармадьюк с одобрением посмотрел на девушку. - Большинство беглецов стремятся именно в Лондон.
- Тогда давай не пойдем в Лондон, Джон!
- А куда, дитя мое?
- Ну... куда-нибудь еще.
- В чудесную Аркадию! - предложил он. - Но есть одно существенное возражение. Лондон находится как раз к северо-западу от нас.
- Тогда давай пойдем на юго-восток.
- Но именно северо-запад и вообще северное направление пока является для нас наиболее безопасным. - Он вытащил компас и сверил направление.
Ева все еще выглядела испуганной. Она часто оглядывалась и останавливалась, уверяя, что следом кто-то идет, хотя тишину нарушал лишь слабый шелест листвы. Они шли, не разбирая дороги, продирались сквозь колючие заросли, пересекали небольшие рощицы, перепрыгивали неторопливые ручьи, тихо журчавшие под зелеными тенистыми сводами. Путники то поднимались на холмы, то спускались в долины, а солнце пекло все нещаднее. Зной в какой-то мере смягчался свежим ветром, наполненным ароматом трав и цветов. Птицы щебетали так упоенно, так радостно, что постепенно настроение наших героев улучшилось. Сэр Мармадьюк весело болтал о настоящем, с увлечением рисовал картины будущего. Ева повеселела и с интересом слушала его, то и дело задавая вопросы.
Она. Ты действительно счастлив?
Он. А кто бы на моем месте не был счастлив? Ты только послушай, как поет жаворонок!
Она. Да, в самом деле, но все же этого недостаточно, чтобы сделать человека счастливым. Ты не думаешь, что есть еще причины для счастья?
Он. Да их целая сотня! Ты только оглянись вокруг!
Она. Я вижу деревья, кусты, траву и больше ничего.
Он. Но это все такие прекрасные вещи, Ева-Энн!
Она. Но когда мы доберемся до Лондона?
Он. Не напоминай мне об этом городе, об этом переполненном людьми, шумном и грязном Вавилоне. Мы в Аркадии, дарованной человеку самим Господом. Нас окружают ангелы, здесь царят духи деревьев, цветов и алмазных ручьев. Наши певчие - небесные птахи. И разве мы можем быть несчастливы здесь, да еще вдвоем?!
Она (с затаенной нежностью). Ты очень счастлив, Джон, из-за того, что мы идем вместе?
Он. Да, совершенно определенно. Ты великолепно вписываешься в окружающий ландшафт.
Она (слегка нахмурившись). Вписываюсь? В эти деревья, кусты и все прочее?
Он. Я имею в виду Аркадию, дитя мое, этот удивительный Эдем, в котором не наблюдается змея-искусителя, где нет места греху и печали. Я говорю о нашей с тобой Аркадии, Ева-Энн.
Он взглянул на девушку и обнаружил, что глаза ее наполнены ужасом. Сэр Мармадьюк остановился и несколько раздраженно спросил:
- Что на этот раз, дитя мое?
- Джон, я боюсь.
- Чего?
- Прости меня, Джон, - умоляюще ответила девушка, он хмуро посмотрел на нее. - Прости меня, но я сама не знаю, чего боюсь. Это просто какое-то чувство приближающейся опасности. Я чувствую, как зло следует за нами, как оно незаметно подкрадывается к нам. Оно где-то рядом.
- Какая ерунда! - воскликнул сэр Мармадьюк.
- Ты презираешь меня за трусость, я вижу это по твоим глазам.
- Между прочим, дитя мое, ты бросилась на вооруженного человека.
- Просто я очень сильно испугалась, Джон.
- И, возможно, спасла мне жизнь.
- Нет, я лишь помогла тебе справиться с бандитами.
- И я очень благодарен тебе, Ева-Энн. Я так и горю желанием выразить тебе свою признательность всеми возможными способами.
- И какими же именно, Джон?
- Я хотел бы стать более достойным твоей дружбы.
- И как же ты можешь стать более достойным?
- Я всегда буду оберегать тебя даже от самого себя.
- Но ты ведь не представляешь никакой опасности, Джон, особенно для меня.
- Нет, слава Богу, нет! - начал он, но заметив выражение ее глаз, ее пылающие румянцем щеки, ее дрожащие губы, он вдруг смутился и как-то странно рассмеялся. - И все же даже мне не чуждо ничто человеческое, а сейчас я чувствую себя безумно молодым! Хорошо, что я вспомнил об этом. Некоторая осторожность не помешает.
- Даже в Аркадии, Джон? - промолвила Ева-Энн.
Не найдясь, что ответить на этот вопрос, он повернулся, и они вновь отправились в путь. Какое-то время путники шли молча.
- Хлеб, сыр и лук! - наконец сказал сэр Мармадьюк. - Ты голодна, Ева-Энн?
- Нет, Джон.
- Пора бы уже проголодаться, взгляни - солнце в зените. Если ты не против, давай остановимся у первой попавшейся придорожной таверны.
- Хорошо, Джон.
- Хлеб, сыр, лук и пинта превосходного эля! Здоровая пища, дитя мое, естественная и полезная; еще неделю назад, заслышав такое меню, я бы содрогнулся от отвращения. Чудеса! Как сильно я изменился! И с каждым днем чудеса лишь множатся! Здравый смысл и средний возраст бегут от меня как от чумы! Колесо времени завертелось вдруг вспять, и радость эльфом уселась на моем плече. Да, дитя мое, я счастлив, по-настоящему счастлив!
- Потому что здесь много деревьев и цветов, Джон? Разве это может сделать старого человека молодым, а несчастного счастливым?
- Старого? - горько повторил он. - Бог мой, да ведь мне всего сорок пять и...
- О, - вскричала девушка, - неужели ты думаешь, Джон, что это пыльные дороги, колючие кусты и ненавистные бугристые поля сотворили чудо? Бессмысленно и глупо! Ведь кусты - это только кусты, а пыль - только пыль, дороги грязны, а солнце жгуче!
- Ева, что...
- Ты слепец, слепец, слепец! Ты не способен видеть ничего, кроме этих дурацких деревьев! Как может человек столь почтенного возраста быть столь слеп и глуп!
- Почтенный возраст в сорок пять лет? - выдохнул сэр Мармадьюк.
- Да, это достаточно почтенный возраст, чтобы начать понимать кое-что в этой жизни! Деревья, цветы и поля! Потрудись ты среди этих прелестей столько, сколько потрудилась я, и ты бы понял, что дерево - это всего лишь дерево, а поле - это поле. Они никогда не превращали старость в молодость, и никогда не превратят! Более того, я не верю в существование никакого Джона Гоббса!
Она бросила на него убийственный взгляд, и, прежде чем он успел вымолвить хоть слово, быстро пошла прочь. Сэр Мармадьюк задумчиво смотрел ей вслед.
- Гораций, - сказал он, - Гораций, она не верит в существование Джона Гоббса! Ты заметил? Сорок пять лет, приятель, - это еще не пора дряхлости и слабоумия, слышишь, Гораций!
Гораций сощурил глаза и важно взмахнул хвостом.
- Совершенно необъяснимая горячность, а, может, Гораций, всему виной голод? Может, она голодна? Я-то уж точно проголодался! Да и ты, приятель, наверное, не откажешься отобедать?
Гораций громко всхрапнул.
- Вот именно! - сэр Мармадьюк потрепал его по холке. Так что давай поищем таверну.
В этот момент Ева резко развернулась и бросилась обратно.
- Джон, - испуганно крикнула она, подбегая, - Джон, мы должны вернуться.
- В самом деле? Почему же?
- Я потеряла кошелек, а в нем были все мои деньги!
- И много?
- Очень много! Все, что у меня было. Гинея, шиллинг, два шестипенсовика и один четырехпенсовик!
- Весьма прискорбно, но не стоит печалиться...
- Какая же я растяпа!
- Вовсе нет. Ты, наверное, выронила кошелек, когда спасала мою жизнь. Гинея - совсем небольшая цена за жизнь человека, пускай даже столь немолодого, да что уж там, попросту дряхлого, как я. Давай лучше продолжим наши поиски хлеба насущного.
- Потерять столько денег! Я осталась без гроша!
- Ну и что, ведь у нас еще есть деньги. Уж в чем-в чем, а в презренном металле мы недостатка не испытываем.
- Ты так богат? Разве Джон Гоббс...
Тут она замолчала и быстро пошла вперед. Грудь ее бурно вздымалась, щеки горели, а взгляд был устремлен на ближайшую рощицу. Вдруг зашелестела листва, затрещали ломающиеся ветки, шум становился все громче и громче.
- О, Боже, - прошептала девушка, - О, Боже...
Сэр Мармадьюк бросил повод Горация, и приобняв одной рукой напрягшуюся Еву-Энн, другой крепко сжал почесыватель.
