Виктор Меньшов - Купи себе Манхэттен (= Бабки на бочку)
Выехали в открытые ворота, повернули направо, дождавшись, когда перед нами расступится шеренга вооруженных милиционеров. Мы ехали, выслушивая посылаемые нам вдогонку предложения одуматься и сдаться. Миновав перекресток и убедившись, что за нами никто не следует, мы поехали дальше, нырнули в какой-то переулок, где Вася распахнул двери машины, велев нам быстро вылезать. Упрашивать нас не пришлось. Мы повыскакивали, словно пробки из шампанского.
За руль Вася усадил свою Натусю и велел ей ехать подальше и в другую сторону, чтобы сказать милиции, когда её остановят, что ей положили на заднее сиденье мину и приказали не останавливаться, иначе взорвется.
Вася бросил в машину сложенные в несколько раз одеяла, захлопнул дверцу и замахал Натусе руками, мол, поезжай, не задерживай.
Натуся газанула, и "москвичонок" поехал, вроде как переняв сразу походку хозяйки, вперевалку, утицей. Мы пошли, прижимаясь к заборам, следом за шустрым Васей. Он оказался прав, велев супруге уезжать поскорее. Почти следом за её отъездом, в улочку въехал БТР, на подножке стоял кто-то в форме и командовал, куда ехать, прислушиваясь к шуму мотора "Москвича".
Идти нам пришлось недалеко. Вскоре Вася нашел калитку, в которую и застучал, довольно громко.
- Ты чего, охренел?! - ухватил его за руку Димка. - Всю улицу перебудишь!
- Иначе моего кума не поднимешь, - оправдывался Вася, - особенно, если он перед сном принял.
- А что, часто принимает? - поинтересовался Манхэттен.
- Кум-то? - почесал в реденькой прическе Вася. - Часто. Перед сном так обязательно.
Подумал и добавил уважительно:
- Режим у него. Строгий такой.
Соблюдающий режим кум вывалился на улицу в буквальном смысле слова. Он вышел на крыльцо и тут же с него грохнулся. Вася бросился в незапертую калитку, помогать куму подняться.
- Ты чего же, гад, долбил в ворота на всю улицу, когда они даже закрыты не были? - сердито выговаривал ему Димка, помогая поставить на ноги совсем вроде того не желающего кума.
- Ну как же зайти, не постукав? - непонимающе посмотрел на него Василий.
Димка только рукой махнул.
Мы заволокли кума в дом. Он сидел, поддерживаемый Васей, на табуретке, с которой все время норовил завалиться на пол, и разговаривал, судя по всему, с марсианами, поскольку мы ни слова не понимали из его речей.
- Ну и как он вывезет нас из города? - спросил я у Васи.
- Как это так - как? - удивился тот. - Обнакновенно, на машине он нас вывезет.
- Да его в таком виде с машины снимут, и салон весь перероют.
- Не, у него не перероют. И к нему не подойдут. Я сказал вывезет, значит - вывезет.
- Он даже лыка не вяжет.
- К утру прочухается, - уверил Вася.
- Ты что, сдурел?! - вырвалось у меня. - Утром выезжать из города?! Да к утру перекроют все ходы и выходы.
- Ну, все ходы и выходы никогда не перекроют, - без тени сомнения ответил Вася. - А утром самое будет надежное. Посмотрите. И чего боитесь? Зачем тогда брались за такие дела, что бегать приходится? Я же с вами поеду, я не боюсь. А я себе что - враг, что ли?
Он задумался и ответил сам себе:
- Нет, я себе не враг. Значит, уедем из города. Лимон на дороге не валяется. А тем боле, целых девять. Спать давайте.
- А кто разбудит? - спросил Дима.
- Петька разбудит, - беспечно отозвался безответственный Вася.
- Какой такой Петька?! - уже не выдержал Манхэттен.
- Как какой? - зевнул Василий. - Кум мой. Его Петькой кличут.
- Как же он проснется, когда он в таком виде?
- А чего? Вид как вид. У него завсегда такой. А встанет он точно. Это будьте спокойны.
Петя встал вовремя и сам. И даже меня разбудил. Когда я проснулся от того, что кто-то ощупывал мое лицо, то увидел над собой совершенно заплывшую харю, жутко измятую, с глазками-щелочками. Петя хватал грязной лапой мое лицо, при этом спрашивал:
- Хтой-то? Хтой-то? Это я чтой-то, али нет? У меня чо, рожа что ли отвалилась? Чой-то она не на месте?
В этот момент он попал своим грязным пальцем прямо мне в рот. Я отпихнул его руку и вскочил:
- Эй! Мужик! Это не твоя рожа, а моя, - отвел я в сторону его протянувшиеся ко мне руки.
- А хтой-то? - спросил он.
- Пойдем, Петя, - вспомнив, как его зовут, повел я его к рукомойнику на кухне.
- А мы куда идем? К машине?
- Почти, - ответил я, засовывая его под струю воды.
- Ой, блин! А чего это ты мне на голову надудонил?! - рассердился Петя.
- Это водичка, Петя, - успокоил я его. - Которую пьют.
- Водичку? - не поверил он мне.
- Ну иногда, - не стал я спорить с ним.
Глаза у Пети с трудом открылись. Сперва при помощи пальцев, почти раздирающих слипшиеся веки. Потом ничего. Проморгался.
- А ты чего тут? - спросил он меня. - Похмелку принес?
- Нет, - чистосердечно признался я.
- А чего ты тогда тут? - вполне резонно спросил он опять.
На такой вопрос трудно было ответить. Пришлось звать на помощь Василия.
- О! Васька! Здорово, член собачий! - завопил Петя. - Похмелку принес?
Похоже было, что это его любимый вопрос.
- Нет, не принес, - ответил Вася почти моими словами, я даже подумал, не подслушал ли он ответ.
- А чего ты тогда тут? - так же разочаровался в нем, как и во мне, кум.
Видимо, все, кто приходил в этот дом без похмелки, были, по меркам Пети, людьми совершенно никчемными.
- Как же я за руль сяду? - бормотал озабоченно Петя, бродя привидением по углам, совершенно не обращая внимания на то, что его дом полон чужих людей.
- Да ты ещё ничего, мужик. Бывало и хуже, протрезвеешь малость, сядешь за баранку, - попробовал его успокоить Димка.
- Кто же за баранку трезвым садится? - вылупился на него Петя. - Я тридцать лет шоферю, ни разу трезвым за руль не сел, и ни одной аварии, ни одного нарушения. А вот как не опохмелился однажды, так телеграфный столб как есть подчистую снес.
Он все так же целенаправленно что-то отыскивал, бормоча при этом про себя:
- Вот сволочь, все как есть выпил, сколь разов говорил гаду, что бы оставлял похмелку, так нет ведь. О! Нашел!
Он вышел на середину комнаты, подслеповато щурясь и пытаясь рассмотреть что-то плещущееся на дне пыльной бутылки, которую он извлек из старого валенка.
- Слышь, кум, - позвал он. - Подь-ка сюды. Понюхай-ка вот. Чего-то у меня с нюхалкой. Это чего там плескается?
Он с надеждой смотрел, как Вася с опаской берет в руки бутылку и осторожно нюхает, или делает вид, что нюхает, подозрительную жидкость в бутылке.
- Вроде как спиртным пахнет, - неуверенно пробормотал Вася, зажимая пальцами нос и брезгливо протягивая бутылку куму.
Петя взял посудину, посмотрел её на просвет, что было делом совершенно безнадежным, вздохнул, мелко перекрестился и опрокинул горлышко бутылки в распахнутую пасть.
Кум Вася как-то съежился при этом, сморщился и отвернулся. В Петином горле что-то зашипело, мне показалось, что я даже усидел синий дымок, вырвавшийся оттуда. Но Петя блаженно вздохнул, засунул палец в горлышко бутылки вытащил и облизал его, чвакнув с удовольствием.
- Ну, можно и работать, - выдохнул он, отчего, как мне показалось, скукожились листья герани на окне. Вообще непонятно было, как она выжила в таких условиях: в горшочках торчали частоколом воткнутые туда бычки папирос. Земля в них даже на вид напоминала окаменелость.
- Ты думаешь, он куда-нибудь сумеет уехать? - спросил Манхэттен Васю.
- Ого-го! - восторженно и шумно заорал кум Вася. - Да он теперь куда хошь уедет! Он теперь только и может ехать.
- Да его первый же гаишник за шкирку из машины вытащит!
- Петю-то?! - возмутился Вася. - Да ни в жись! Че его, не знают, или как? Его все знают, знают, как он ездиит.
- Ладно, хрен с ним, - прервал дебаты Димка. - У нас выбора нет. Но как он такую ораву вывезет за город? Нас вон сколько.
- Па-а-думаешь! - презрительно выпятил губу Петя. - Мы и не столь могем. Я счас пойду заведусь, а вы собирайтесь.
- Ты, Петя, послушь сюда, - забормотал кум Вася, косясь по сторонам. Тут такое дело...
И он изложил все, что требовалось от Пети. Про то, что нас надо вывезти из города так, чтобы никто не видел, а мы за это заплатим ему, Васе, а он, Вася, заплатит куму Пете.
- А сколь? - спросил кум Петя.
- Ну-у-у, - важно раздул щеки кум Вася, готовясь оглушить кума
Петю цифрой. - Ну, скажем, я тебе дам сто тыщщ...
- Во нахалюга! - выдохнул Манхэттен, не любивший несправедливости во всем.
Кум Вася покосился на него сердито, мол, не понимаешь момента, и не встревай.
- Это сколь же будет в бутылках? - задумался, с трудом шевеля губами, Петя.
- Это смотря в каких, - обстоятельно приготовился отвечать ему кум Вася. - Ежли брать водку, это одно количество, а ежли самогонку, то совсем другое...
- Ты вот что, кум, не дури своего родственника, отдай то, что положено, а то мы ему заплатим, и он с тобой потом делиться будет, вмешался Димка.
- Не! - испугался Вася. - Я дам ему. Я хорошо ему дам. Я двести тышш дам.
Тут он заметил взгляд Манхэттена и добавил, поникнув головой, таким тоном, словно с него снимали последнюю рубаху:
