Дик Фрэнсис - Испытай себя
— А вы знаете, в чем тут дело? — загадочно спросила Ди-Ди. — Этот подонок не соглашался на ребенка до нашего замужества. Только после. А жениться на мне он вовсе не собирался. Теперь я это прекрасно знаю, но я надеялась ради него… и теряла время… три года.
Она сглотнула, подавляя очередной спазм плача.
— Скажу вам откровенно, сейчас я готова иметь дело с любым мужчиной. В свадебном кольце я больше не нуждаюсь. Мне нужен только ребенок.
Ее голос вновь захлебнулся в протяжном плаче, в нем слышались нотки похоронного вытья. В таком отчаянном настроении она могла принять любое неразумное решение, которое в конечном счете могло бы привести ее либо к безумию, либо к бесплодию. Но в данный момент эти возможные последствия ее явно не волновали.
Она промокнула глаза, вытерла нос и как-то встряхнулась, будто беря себя в руки, пытаясь сдержать обуревающие ее эмоции. Когда я вновь взглянул на нее, она снова безучастно печатала на машинке, делая вид, что нашего разговора вовсе и не было.
Во вторник днем старший инспектор Дун приказал своим полицейским прочесать всю округу, где были найдены кости. Основное внимание он акцентировал на необходимости найти туфли.
Также им были даны указания, относящиеся к иным найденным вещественным доказательствам. В их распоряжении были миноискатели, реагирующие на любое присутствие металла. Они должны были осмотреть каждый упавший листок и пометить на карте всякую безделицу, которая могла бы иметь отношение к этому делу и тем самым помочь следствию.
В среду, вернувшись с очередной утренней проездки, мы вновь застали на кухне Сэма Ягера.
На этот раз он приехал не на собственном автомобиле, а на заказанном грузовике, чтобы забрать у Перкина пару штабелей тиковой древесины, которую тот обещал отдать ему по дешевке.
— У Сэма есть суденышко, — сухо сообщил мне Тремьен. — Старая разбитая посудина, которую он медленно превращает в шикарный гарем.
Сэм одобряюще усмехнулся и не стал этого отрицать.
— Каждому жокею волей-неволей приходится заботиться о своем долбаном будущем, — сообщил он мне. — Я покупаю старинные лодочки и переделываю их так, что они выглядят как новенькие. Последнюю из них я продал какому-то гребаному газетному магнату. Эти на деньги не скупятся, особенно если товар хороший. Никаких искусственных заменителей они не терпят.
Вот и новая неожиданность, подумал я.
— А где вы держите свою плавучую резиденцию? — спросил я, поджаривая хлебец.
— Мэйденхед. На Темзе. У меня там недалеко стоянка, которая мне весьма дешево досталась. Эти лодочки внешне весьма непрезентабельны, но в этом есть свой смак. Никакой долбаный воришка не подумает, что там могут находиться какие-либо ценные вещи. Поэтому нет нужды держать сторожевого пса.
— Так вот почему ты решил захватить эту древесину именно сейчас — ведь твой плавучий дом лежит по пути к ипподрому, — догадался Тремьен.
— Не могу понять, откуда у него такая интуиция? — изображая на лице лукавое удивление, спросил меня Сэм.
— Ну хватит об этом, — буркнул Тремьен, явно проводя линию между тем, что Сэм может себе позволить сказать, а от чего ему лучше воздержаться.
Они начали обсуждать лошадей, на которых Сэму предстояло участвовать в скачках в Виндзоре на следующий день.
— Творожный Пудинг, хоть не так уж и молод, но вполне резв: его нельзя списывать со счетов, — уверял Тремьен. — Великолепную же еще рано так гонять, лошадь может взбрыкнуть и не выдержать. Она еще слишком неопытна, старайся чувствовать ее настроение.
— Согласен, — осмыслив сказанное, согласился Сэм. — А как насчет Бессребреника? Можно попытаться сразу вырваться в лидеры гонки.
— Твои соображения?
— Ему по душе возглавлять бег. Иначе бы его опережали более резвые лошади.
— Тогда держись в лидерах.
— Так и сделаю.
— Нолан в забегах любителей будет скакать на Ирландце, — сообщил Тремьен. — Естественно, пока жокей-клуб не положит этому конец.
Сэм, хотя и нахмурился, но никак не выказал своей злобы. Тремьен сказал, что Сэму завтра предстоит участвовать в скачках на ипподроме в Тустере, и добавил, что в пятницу забегов не будет.
— В субботу же я намереваюсь отправить фургоном четверых или пятерых своих скакунов в Чепстоу. Ты тоже поедешь туда. Вместе со мной. К счастью, Нолан сейчас в Сандауне на лошади Фионы участвует в Охотничьих скачках на приз Уилфрида Джонстона. Мэкки тоже, может быть, приедет в Сандаун, и мы ее там увидим.
Вез всякого следа недавних слез за своим традиционным кофе зашла Ди-Ди и, как прежде, села рядом с Сэмом. Тот, будучи явно профессиональным соблазнителем, никак не хотел встревать в сложившиеся устои своего босса. Ди-Ди, даже затащив Сэма в постель, вряд ли сумела бы сделать его отцом своего ребенка. Здесь у Ди-Ди не было никаких шансов. Ей явно не везло с решением своих личных проблем.
Тремьен дал ей очередные указания о подготовке фургонов для субботней перевозки лошадей; мне показалось, что Ди-Ди это давно известно, и напоминаний не требовалось.
— Не забудь также позвонить и сделать заявки на наших лошадей, которые будут участвовать в скачках в Фолкстоне и Вулверхэмптоне. Заявлять ли лошадей на скачки в Ньюбери, я решу этим утром, перед тем как уехать в Виндзор.
Ди-Ди кивнула.
— Распорядись, чтобы упаковали наши жокейские костюмы для скачек в Виндзоре.
Ди-Ди кивнула.
— Позвони шорнику, чтобы он проверил нашу тренировочную упряжь.
Ди-Ди кивнула.
— Ну вот вроде и все.
Он повернулся в мою сторону:
— Мы отправляемся в Виндзор в двенадцать тридцать.
— Хорошо, — ответил я.
Тремьен вновь поехал в Дауне наблюдать за проездкой второй смены, заодно намереваясь опробовать новый «лендровер». Сэм Ягер пошел к Перкину, чтобы забрать и загрузить свое тиковое дерево. Ди-Ди взяла свой кофе и удалилась в контору; я же принялся сортировать вырезки по степени их значимости, откладывая в сторону самые важные.
Примерно в это же время старший инспектор Дун зашел в комнату с табличкой «Расследование происшествий» и выложил на стол фрагменты костей, которые его люди принесли из леса.
В этой комнате также висели высушенные на радиаторе центрального отопления остатки одежды. Были здесь и некогда белые, а теперь потерявшие форму, изношенные мокрые кроссовки. Сбоку от них валялись четыре пустые банки из-под кока-колы, проржавевшая игрушечная пожарная машина, сломанные солнцезащитные очки, сморщенный кожаный ремень с разболтавшимися застежками, бутылка из-под джина, еще почти новая пластмассовая расческа, старый резиновый мяч, перьевая ручка с позолоченным пером, футлярчик с розовой губной помадой, шоколадные обертки, дырявая садовая лопата и разорванный собачий ошейник.
Старший инспектор Дун прошелся по комнате, со всех сторон рассматривая эти «трофеи». Его лицо выражало напряженную работу мысли.
— Расскажи мне, девочка, — сказал он, — поведай мне, кто же ты.
Но вещи молчали, не давали ответа. Он позвал своих констеблей и приказал им расширить сектор поисков.
Сам же он решил, так же как и вчера, просмотреть списки пропавших — может, это наведет наконец на какую-нибудь мысль. Он знал, что эта девушка, возможно, приехала сюда издалека, хотя и допускал, с не меньшей степенью вероятности, что она могла оказаться и местной жительницей. Жертвами частенько становились местные. Поэтому он решил начать именно со списков пропавших в данной местности. В списках значились двенадцать подростков, которые постоянно убегали из дому, — любой из них мог стать жертвой; четверо находящихся под надзором, но не явившихся на проверку парней; две пропавшие проститутки и шестеро исчезнувших по неизвестным причинам.
Одной из этих шести исчезнувших была Анжела Брикел. Возможная причина исчезновения: сбежала, боясь ответственности за то, что дала скаковой лошади стимулятор. Эта фамилия не привлекла внимания старшего инспектора. Его больше заинтересовала пропавшая дочь известного политического деятеля. Возможная причина исчезновения: связалась с плохой компанией, отличается непредсказуемостью поведения. Дун подумал: окажись пропавшая ею, это явно не повредило бы его карьере.
Глава 9
Тремьен сказал мне, что единственным местом, куда он меня не может взять с собой на виндзорском ипподроме, является святая святых — комната для взвешивания. В остальное же время, добавил он, я не должен отходить от него ни на шаг. Еще он выразился в том плане, чтобы я приклеился к нему и ему не приходилось бы оглядываться на каждом шагу. В соответствии с этим его указанием я вился за ним, как собачий хвост. Когда он останавливался на минутку, чтобы поговорить с кем-либо, то представлял меня своим другом Джоном Кендалом, а не каким-нибудь Босуэллом. Он предоставил мне возможность самому разбираться с той грудой информации, которая сыпалась на меня со всех сторон, и редко давал какие-либо объяснения, ибо при всей его занятости подобные объяснения легли бы на его плечи тяжким бременем. Жребий выпал так, что все его четыре лошади должны были выступать в забегах подряд, одна за другой.
