Барбара Фришмут - Пора созревания
Я заранее подготовила наукообразные ответы, чтобы в дальнейшем избавиться от подбора профессиональных терминов.
— Короче, разные предположения, — съязвил профессор. — Позвольте вам доложить, если вы не в курсе. Чем неопределеннее знания о народе, тем больше они смахивают на метафоры.
Пытаясь сообразить, куда он клонит со своим сарказмом, я ушла в глухую защиту:
— Это потрясающе — что некоторые исследователи обнаружили в топонимике нашего региона. Оказывается, мы окружены не абстрактными географическими названиями, а именами, говорящими о людях, живших в далеком прошлом. В результате многие местные обычаи предстают в совершенно новом свете, легенды превращаются в факты.
— Возможно, фольклористика и обогатила вас знаниями, но вам известно так же хорошо, как и мне: до нас либо совсем не дошли, либо дошли в ничтожных количествах письменные свидетельства о кельтских народах, населявших Европу и прежде всего Восточные Альпы. Потуги ваших кельтологов преподнести в качестве знания собственные домыслы, основанные на отдельных определениях, цитатах из греческих и римских авторов, сомнительных открытиях и массе непроверенных слухов, суть обыкновенное шарлатанство.
Я не сомневалась, что Унумганг с его полемическими способностями разобьет меня в пух и прах. Наивно было даже рассказывать ему о том, как стертые греческие золотые монеты помогли разобраться в знаках сокращения некоего кельтского учения. Я приобрела книгу Ланцелота Ленгуэла в середине семидесятых годов, и она долгие годы простояла на полке, пока дождалась-таки своего часа. Теперь вряд ли стоит возвращаться к ней.
— Дорогая моя, как вы успели заметить, я невысокого мнения обо всем, что касается кельтского хозяйства. Ну, ладно, имел место быть на этой земле народ, правильнее сказать, группа народов под названием древние кельты. Они проникли сюда, обитали здесь продолжительное время и ушли в небытие, выродились, ассимилировались с местным населением.
— Да, именно так я думаю, — воспрянул мой боевой задор. — И поэтому след кельтов в истории меня наиболее интересует.
— В принципе эта идея неоригинальна. Кельты давно стали любимыми предками австрийцев. Они считались людьми творческими, духовными, энергичными. И не в пример германцам политически лояльными. Не следует забывать также, что их окружал ореол жертвенности. Римляне попытались уничтожить кельтов как культурное явление: закрывали друидские школы, запрещали заниматься искусством, не давали отправлять обряды. И они добились своего. От кельтов остался только миф, так что нечего на них ссылаться.
— Но если вы не желаете признавать, что культура кельтов по-прежнему оказывает определенное влияние на нашу жизнь, тогда чье воздействие мы испытываем?
Я готова была согласиться с Унумгангом почти во всем, что касается политической конъюнктуры в нашей стране, однако насчет кельтов — извините. Я открыла для себя в них столько достойного восхищения, гениального, трансцендентного, что они казались мне единственным народом, определившим историческое развитие австрийцев, даже если далеко не все данные подтверждают это.
Унумганг внимательно следил, как разворачивается моя борьба за кельтское наследие, и, едва он заметил брешь упрямства, перешел в контратаку:
— Вы уже сталкивались с венетами?
Я растерялась:
— При чем тут венеты? Так можно вспомнить и об иллирийцах.
— Вы правы, об иллирийцах известно еще меньше. Но тоже народ, который любят записывать в предки. А вот словенцев почему-то забывают.
— Венеты, иллирийцы, словенцы… Вы меня совсем запутали.
Унумганг с ироничной улыбкой пропустил мимо ушей мою реплику.
— Вполне возможно, венеты были автохтонным населением Центральной Европы, как минимум — Норика.[34]
— И в чем же их преимущество перед кельтами?
— Венеты — праславяне, западные славяне, альпийские славяне, во всяком случае, славяне — были скорее всего предками нынешних словенцев и тысячелетиями пасли свой скот в этих горах. Вы не сможете ни под каким видом отрицать, что названия многих здешних вершин хранят об этом память.
— Ну и что? С вашими венетами я попадаю из огня да в полымя. Да и не знаю я словенского языка.
— Вот еще одна причина, по которой эта теория не находит в Европе особого отклика. Кто теперь знает словенский? Крупные специалисты в области истории древних варварских племен и те не знают. Им проще говорить о кельтах, не имевших письменности, чем вывести на свет божий венетов.
— Вы как будто в чем-то упрекаете меня. — Я почувствовала себя неуютно от явно просматривавшейся попытки подловить меня на исторически закрепившемся пренебрежении к славянским народам. — Я знаю, политически корректно полагать, что зарождению и развитию в этом регионе ремесел, науки, искусства способствовали древние славяне. Но не будет ли это заменой одной ненадежной почвы на другую?
— Дорогая моя, венеты умели писать и читать. Их письменность расшифровал, именно расшифровал, ваш коллега, у него хватило усидчивости и знаний, чтобы повторить подвиг того француза, что реконструировал древнеегипетский язык как первую ступень коптского.
— Письменность? Как письменность? — пролепетала я.
А я-то была уверена, что обвинять меня в антиславянских настроениях нет оснований! Мне даже в голову не пришло покопаться в истории венетов.
Унумганг наслаждался триумфом.
— Поэт и языковед Матей Бор — вот кто прочел на дощечках, относящихся к V веку до нашей эры, венетские письмена. Он опирался на словенский и его древние формы. Кажется, таблички содержали упражнения по венетскому языку.
— А именно? — Мне стало жарковато. — Что это были за послания?
Профессор расплылся в улыбке:
— Вы не поверите, дорогая, но это были действительно послания. Только не духовного, а практического характера.
— Например? — Я не представляла, в чем практиковались венеты за пять веков до Рождества Христова.
Унумганг процитировал:
— «Как живой он пел в дурмане, как мертвый станет, протрезвев». Или: «Удалось бы путникам вернуться с этих гор». И еще: «Если выпил до отметки, погоняй лошадь!», то есть собирайся в дорогу. Надеюсь, я не сильно исказил перевод Бора.
— А что говорят числовые значения слов?
— Числовая обработка еще не завершена. Однако вы меня разочаровали, дорогая. Неужели вам мало того, что я процитировал? Перед вами бесхитростный рассказ о жизни народа. Заслуживающий доверия реализм. Послушайте — это обращение к богу по имени Рейтиа: «Это мой вклад, чтобы священник принес тебе жертву!» Или: «Ты однажды послал нам смерть — пусть сон станет легок для глаз».
— Кто такой Рейтиа?
— Пока не ясно, — пожал плечами Унумганг. — Упоминается лишь как имя божества. Тогда были бог солнца Беленус и трехголовый бог Триглав. Кстати, последнее имя носит одна из местных гор.
Новая вариация трех Бетт.
— Стало быть, очередная патристика.[35] — заключила я.
Унумганг посмотрел на меня с глубоким сожалением:
— Не судите опрометчиво. Подождите, пока ученые закончат расшифровку. Тогда за дело возьмутся дамы типа ваших подруг из «Женского просвещения», и культура венетов наполнится массой намеков на Великую богиню и ее почитание, равно как и на проявления женской мудрости.
— Что мне в данный момент не поможет. Вы просто хотите отвлечь меня от кельтов, хотя они относятся к гальштаттской культуре, а Гальштатт расположен, в конце концов, менее чем в тридцати километрах отсюда…
Профессор прервал меня:
— Венеты были — с вероятностью, близкой к ста процентам, — также носителями этой культуры, по меньшей мере осткрейзской. Они добывали соль и железо в Норике, поддерживали тесные контакты с этрусками, даже пытались торговать со скандинавами, но им помешали мародерствующие кельты. Присмотритесь, только повнимательнее, к здешним топонимам. Уже старый Андриан идентифицируется как славянское название.
— Что частично опровергнуто последними исследованиями.
— Сведения, надо предполагать, от одной из ваших феминисток…
Дверь открылась, и Лизль, улыбаясь, поспешила ко мне.
— Надеюсь, я не помешаю в решении глобальных проблем.
Она многократно извинилась за то, что проспала мой приход. Отдых существенно пошел ей на пользу. Она выглядела посвежевшей и почти не хромала. Открыв окна, Лизль принялась размахивать обеими руками, разгоняя табачный дым.
— Бедняжка, вы сидите как в преисподней. Немедленно перебираемся ко мне, я сварила кофе. Похоже, мой милый супруг курил без перерыва.
Унумганг скорчил гримасу, которая должна была означать, что жена преувеличивает. Тем не менее он последовал за нами после того, как вытряхнул в корзину пепельницу, полную окурков. Мы переместились на другую веранду, где все было подготовлено к полднику.
