Николас Блейк - Чудовище должно умереть
— Ты бы с легкой совестью подозревала Феликса в самом страшном,заключил вместо нее Найджел.
— Хотелось бы, чтобы ты не вытаскивал у меня изо рта слова, которые никогда там не были!- возмутилась Джорджия. - Прямо как фокусник с золотыми часами.
— Ты смешная. Ты прелесть, и я тебя очень люблю, и это чуть ли не в первый раз ты сказала мне ужасную ложь.
— Нет.
— Ну, тогда не в первый раз.
— Это была не ложь.
— Ладно, не ложь. Как тебе, если я немного почешу твой затылочек?
— С удовольстввием. Если только у тебя нет других дел.
— Есть только дневник, который я должен сегодня же прочесть. Я загорожу лампу и сяду читать, когда ты ляжешь. Кстати, нужно как-нибудь устроить тебе встречу со старой миссис Рэттери. Это стопроцентная Баба-яга. Я был бы доволен, если бы обнаружил у нее какие-либо мотивы отравить Джорджа.
— Я слышала о матереубийцах. Но детоубийцы встречаются гораздо реже.
Найджел пробормотал:
О, боюсь, вы отравлены, лорд Рэндел, сын мой!
О, боюсь, вы отравлены, мой прелестный мальчик!
— О да! Я отравлен; мама, скорее приготовьте мне постель, Потому что я ранен в сердце и вынужден лечь!
— Но это сделала молодая женщина лорда Рэндела, я думаю, - сказала Джорджия.
— Это он так думал, - зловеще сказал Найджел.
8— Хотелось бы мне найти эту бутылку, - сказал инспектор Блаунт, когда на следующее утро они с Найджелом направлялись к гаражу. - Если ее спрятал кто-то из домашних, она не может быть очень далеко. После того как с Рэттери случился первый приступ, никто из них дольше чем на несколько минут не удалялся из поля зрения остальных.
— А как насчет мисс Лаусон? Она сказала, что довольно долго висела на телефоне. Вы это проверили?
— Проверил. Я составил карту, где указано, что делал каждый из них сразу после обеда до того момента, как прибыла полиция и они оказались под наблюдением, и сверил между собой все их заявления. Были моменты, когда любой из них мог выскочить в столовую и убрать бутылку, но ни у кого не было возможности унести ее далеко от дома. Ребята Колесби обшарили весь дом, сад и ближайшие окрестности в радиусе нескольких сотен ярдов: бутылка не обнаружена.
— Но точно ли, что Рэттери регулярно принимал этот тоник? Что известно относительно пустых бутылок?
— Их забрал мусорщик в середине прошлой недели.
— Похоже, вы откусили довольно порядочный кусок, - добродушно заметил Найджел.
— Угу. - Блаунт снял фетровую шляпу, промокнул лысину платком и снова старательно водрузил ее на голову.
— Вы избавили бы себя от многих проблем, если бы прямо спросили Лену, куда она дела проклятую бутылку.
— Вы знаете, я никогда не унижаю свидетелей, - сказал Блаунт.
— Поразительно, что за это вас не убила молния. Самая бесстыдная ложь…
— Вы уже прочитали дневник?
— Да. Там есть несколько полезных моментов, вы так не думаете?
— Н-да-а, возможно. Похоже, Рэттери не слишком любили в семье, и, кажется, он ухлестывал за женой этого человека, Карфакса, которого мы сейчас увидим. Но имейте в виду, Керне мог специально все это подчеркивать, чтобы перенести подозрение на кого-то другого.
— Не думаю, что "подчеркивал" уместное здесь слово. Он просто походя упоминал об этом.
— Ну, он же умный человек и не стал бы делать это слишком грубо.
— Но его замечания довольно легко проверить. Фактически у нас имеется достаточно свидетельств, что Рэттери был дьявольски жесток со своими домашними. Вместе со своей отвратительной матушкой он всех, кроме Лены Лаусон, превратил в безмолвных марионеток.
— Допускаю. Но вы полагаете, что он был отравлен своей женой? Или одним из слуг?
— Я ничего не полагаю, - несколько раздраженно сказал Найджел, - кроме того, что в своем дневнике Феликс отразил только голую правду о семействе Рэттери.
Остальной путь до гаража они шествовали в полном молчании. Улицы Сивернбриджа погрузились в полуденную дремоту; если бы его обитатели, болтавшие друг с другом в глубине своих живописных старинных и грязных переулков, знали о том, что проходящий мимо них с виду преуспевающий джентльмен на самом деле знаменитейший сыщик Скотленд-Ярда, они с легкостью скрыли бы свое любопытство. Даже когда Найджел Стрэнджвейс начал довольно громко напевать "Балладу об охоте", это не произвело сенсации - за исключением инспектора Блаунта, который болезненно поморщился и ускорил шаги. В отличие от Блаунта Сивернбридж привык к нестройным голосам, оглашавшим песнями его главные улицы, хотя обычно и не в столь ранний час: летом шарабан с путешественниками из Бирмингема каждый уик-энд поднимал такой шум, какого Сивернбридж не видал со времен войны Алой и Белой розы.
— Не прекратите ли вы этот ужас?- наконец не вытерпел Блаунт.
— Вы же не имеете в виду мое исполнение этой величайшей из баллад…
— Нет, именно это.
— Ну, не обращайте внимания. Осталось только пятьдесят восемь куплетов.
— Господи!- с отчаянием воскликнул несчастный Блаунт, совершенно не склонный к крепким ругательствам.
Найджел возобновил пение:
А потом в дубраве словно буря зашумела:
То борзые с двух сторон бросились к оленю…
— Ну, вот мы и пришли!- радостно воскликнул Блаунт, торопясь войти в гараж.
Внутри ожесточенно ссорились два механика с дымящимися сигаретами во рту прямо под плакатом с надписью "Курить строго запрещается!". Блаунт спросил хозяина, и их с Найджелом проводили в контору. Пока инспектор вел вступительную беседу, Найджел изучал Карфакса: невысокий мужчина, аккуратно одетый, совершенно неприметной внешности, его гладкое загорелое лицо было веселым и добродушным, что свойственно заядлым игрокам в крикет. Человек энергичный, но без амбиций, подумал Найджел, - из тех, кто не рвется занимать видное общественное положение, простой, но обладает большим запасом душевных сил, имеет какое-нибудь хобби, может быть непризнанным экспертом в какой-либо неожиданной области знаний, отличный муж и отец. В нем даже невозможно предположить наличие какой-либо неистовой страсти. Но люди этого типа обманчивы, очень обманчивы. "Маленький человечек", когда восстает, обладает холодным бесстрашием мангуста: дом "маленького человека" обычно его крепость - защищая ее, он проявляет поразительное упорство и изворотливость. Например, его Роуда. Интересно…
— Понимаете, - тем временем говорил инспектор Блаунт, - мы запросили все аптеки в округе и сейчас… э… установлено, что ни один из членов семьи покойного ни в какой форме не приобретал стрихнин. Разумеется, его могли приобрести в более отдаленных аптеках, мы еще продолжим проверку в этом направлении, но предварительно должны предположить, что убийца позаимствовал некое количество отравы для крыс, которую вы храните у себя в гараже.
— Убийца? Значит, вы исключаете, что это было самоубийство или несчастный случай?- спросил Карфакс.
— Вам известны какие-либо причины, по которым ваш компаньон мог покончить с собой?
— Нет, конечно. Я просто размышляю.
— У него не было каких-либо затруднений? Например, финансовых?
— Нет, дела в гараже идут довольно прилично. В любом случае я пострадал бы гораздо больше, чем Рэттери, если бы мы разорились. Вы знаете, ведь это я внес полную цену, когда мы его приобретали.
— В самом деле? Вот как!
Уставившись на кончик своей сигареты, Найджел неожиданно спросил:
— Вам нравился Рэттери?
Инспектор Блаунт сделал руками отстраняющий жест, словно отделяя себя от такого неприятного вопроса. Казалось, Карфакса это менее покоробило.
— Вас интересует, почему я участвовал с ним с общем деле?- сказал он.Дело в том, что во время войны он спас мне жизнь; и когда мы снова с ним встретились - приблизительно семь лет назад, - он был… ну скажем, в некотором затруднении. Его мать потеряла все свои сбережения, и самое малое, что я мог для него сделать, это помочь ему встать на ноги.
Не ответив прямо на вопрос Найджела, Карфакс дал понять, что его компаньонство с Рэттери было лишь делом возвращения долга, а не дружбы. Блаунт снова вернулся к намеченной линии. Разумеется, это лишь обычный вопрос, предусмотренный рутинной работой, но он вынужден спросить мистера Карфакса о том, что он делал днем в последнюю субботу. С покорным насмешливым огоньком в глазах Карфакс сказал:
— Да, конечно, я понимаю. Ну, приблизительно без четверти три я направился в дом Рэттери.
У Найджела от удивления выпала изо рта сигарета: он поспешно наклонился и поднял ее. Блаунт вкрадчиво продолжал, как будто он не впервые слышал об этом визите.
— Это был просто частный визит?
— Да, я шел навестить старую миссис Рэттери.
— Надо же, - мягко сказал Блаунт, - я об этом не знал. Слуги - мы их допрашивали - ничего не сказали о вашем приходе в тот день.
Карфакс прямо смотрел ясным, немигающим, как у ящерицы, взглядом. Он сказал:
