Марианна Баконина - Девять граммов пластита
– Значит, ситуация не обычная.
– Ой, вы точно так же на экране брови поднимаете, когда что-нибудь ехидное говорите, – вклинился в разговор веселый Алеша Попович. – Вы вообще мой любимый диктор. Только на экране вы совсем другая, строже и старше выглядите.
– Это свет такой, мы смотримся, как переболевшие гепатитом. Только я не диктор, а журналист. Я пишу и снимаю, а не только чужие слова проговариваю. – Лизавета привыкла поправлять не посвященных в телевизионные тонкости граждан, полагающих, что каждое лицо на экране – это лицо диктора. Когда-то, на заре телевизионной эры, так оно и было, но позже стало ясно: хорошей дикции и смазливого личика мало. Пока держались дикторы первого набора, прошедшие театральную или кинематографическую школу, все было в порядке, а потом стал ощущаться дефицит личностей. И функции дикторов резко ограничили.
– Я, как только вас увидел, сразу понял – что-то тут не так. Не похожи вы на диктора. – Веселый Дмитрий Сунков, казалось, был готов довольно долго распространяться на эту тему, но его остановил Горный.
– И, как журналист, вы поехали снимать репортаж в «Тутти-Фрутти»?
– Да, хотя очень не хотела. Это был мой выходной день, у меня имелись другие планы.
– Но вы поехали и даже заявили, что располагаете важной информацией?
– Можно сказать, да.
– И что же это была за информация?
– Я уже рассказала вашему полковнику Бойко. Звонили не только в «Интерпост», но и нам, в «Петербургские новости». Это достаточно важно, если речь идет о терроризме.
– И больше ничего?
– Ничего. Ребята, мне честно больше ничего не известно! – воскликнула Лизавета.
В этот момент в кабинет заглянул Савельев.
– Я вернулся, все в порядке. Завтра можем ехать на интервью. – Тут Савва заметил гориллообразного Горного. – О-о-о, дорогой милиционер! Ты занята?
– Наверное, да. – Лизавета вопросительно посмотрела на присутствующих. Они промолчали.
– Тогда я у себя. Кстати, выпуск через двадцать минут. И еще… Вы уж извините, что отвлекаю. Меня Борюсик перехватил. Он распорядился текст Сашкиного сюжета разослать по газетам и агентствам, а то все звонят, хотят с тобой поговорить, а ты к телефону не подходишь или все время занято. Коллеги нервничают.
– Ладно, буду подходить. – Лизавета положила на место снятую с рычагов трубку. Она только сейчас заметила – кто-то позаботился о том, чтобы им не мешали звонки.
– Я думал, так будет быстрее, – сказал Горный, когда Савва исчез.
– Да Бога ради! Я совершенно не хочу говорить по телефону – ни с кем и ни о чем.
– Мы закончим как можно быстрее, – пообещал Горный. – Вот вы сказали, что вы журналист. Мог кто-нибудь отомстить вам за не слишком лицеприятный репортаж?
– Мне – вряд ли. Не было у меня таких материалов.
– Но бывают же случаи! – эмоционально вскрикнул Дмитрий Сунков.
– Очень редко. Из всех мне известных только одно убийство журналиста напрямую связано с его профессиональной деятельностью. Убийство Димы Холодова. Остальные – скорее коммерческие. Я не говорю про «горячие точки» вроде Чечни. Там другое. А здесь проще все решить, не прибегая к убийству.
– В каком смысле – проще? Угрожать? Или как? – Этот вопрос задал оперативник из Петроградского РУВД.
– Проще с моим начальником в баньку сходить или просто звякнуть по-дружески. По-своему, по-начальственному договориться. Или же письмецо прислать на бланке с грозными реквизитами.
– И что, банька помогает? – Сунков явно заинтересовался.
– Насчет баньки не знаю, не присутствовала. А письма, как правило, действуют. Вон, их у меня штук пять только за последний месяц накопилось. Все подписаны высокопоставленными чиновниками. И в каждом подробно объясняется, что журналист Зорина, в отличие от авторов писем, в восстановлении Ленинграда после войны не участвовала, ударными комсомольскими стройками не руководила и даже не имеет опыта административно-хозяйственной деятельности, а следовательно, не имеет морального права делать сюжеты о проекте замены фонарей на Невском, о плохом покрытии улиц и о строительстве вечной дамбы.
– Можно посмотреть? – живо откликнулся Алеша Попович.
– Смотрите, если не лень. Там и мои ответы подколоты. Только я не уверена, что Борюсик отправляет их адресатам.
Сунков зашуршал бумажками. Паузой воспользовался Николаев из Петроградского РУВД. Вопросы он задавал простые и резонные. Лизавета отвечала быстро.
– Во сколько вы сегодня взяли машину?
– Когда ехала на студию. У меня в одиннадцать был выезд на съемку.
– Машину где оставили?
– На «паперти». В смысле у входа.
– И больше к ней не подходили?
– Нет.
– А почему за рулем оказался оператор?
– Мы ехали на деловую встречу. Могла появиться необходимость кое-что отснять. Попросили Володю поехать с нами.
– То есть выезд именно в это время был незапланированным?
– Да, примерно за час Савва… Савва Савельев, мы с ним вместе готовим один репортаж… договорился о встрече. – Лизавета не захотела вдаваться в подробности.
Вопросы сыпались, как горох:
– Вы часто отдаете кому-нибудь ключи?
– Не очень. Только когда надо что-то починить или машина не заводится. В сервисе. Иногда – знакомым.
– Сами часто ездите?
– Как получится. Порой без машины выходит быстрее.
– Машина где стоит?
– Во дворе.
– Сигнализация есть?
– Да.
– И часто вам подобным образом угрожают?
– Кто? – Лизавета опешила, уж больно резко прозвучал вопрос Дмитрия Сункова.
– Ну, вот как здесь. Он протянул ей возмущенные письма и ее ответы.
– Если это считать угрозами, тогда часто. Каждый день. Каждый рабочий день.
Лизавета если и преувеличила, то совсем немного. Многим есть что скрывать. Многие пользуются своим служебным или общественным положением, чтобы предотвратить появление в эфире той или иной информации.
Как– то ей звонили люди, представившиеся «норильскими» и просили, правда, достаточно вежливо, не говорить о том, что задержан некто по кличке Гамадрил. Однажды позвонил пойманный на взятке директор театра. Взятку доказать не удалось, и именно об этом был репортаж, но финансовый жрец Мельпомены почему-то хотел, чтобы его дело не упоминалось вовсе. «Я не понимаю, зачем ворошить прошлое?» -уныло бубнил он в трубку. Еще чаще звонили не самой Лизавете, а руководству, и тогда ее вызывал Борюсик и читал проповедь о журналистской этике.
– И как вы поступаете в таких случаях?
– По обстоятельствам. Если информация проверенная – даем в эфир, а если есть какие-то сомнения – проверяем. – Лизавета не стала рассказывать о прямых начальственных запретах. Не хотелось посвящать посторонних в дела профессиональной кухни.
– А какие угрозы были в последнее время? – осведомился Горный.
– От «Тутти-Фрутти» не было. Я вообще не понимаю, почему вы меня расспрашиваете об этом. Я тут человек сторонний.
– Тогда какие были?
Ответить Лизавета не успела. Из тихо бубнящего телевизора послышались слова ведущего:
"…"Петербургские новости" смогли на собственном опыте убедиться, насколько просто сейчас стать жертвой преступления. Криминал наступает. Сегодня неизвестные подложили взрывное устройство в автомобиль ведущей нашей программы Елизаветы Зориной. Легко ранен оператор Владимир Баранович. С подробностями Александр Маневич".
На экране появилось лицо Саши.
«Сегодня криминальный взрыв прогремел на Чапыгина, шесть. В шесть вечера оператор „Новостей“ Владимир Баранович попытался завести машину тележурналиста Елизаветы Зориной, они должны были вместе ехать на съемки. Репортаж снят не был, раздался взрыв. Неизвестные прикрепили под днище „Фольксвагена“ взрывное устройство, в котором был использован пластит. Это свидетельствует о том, что преступники хорошо оснащены. Взрыв сильно повредил машину. По счастливой случайности пострадал только один человек. Журналисты, которые должны были ехать на съемку, задержались, остановившись переговорить с нашим корреспондентом. Оператор Баранович, сидевший на водительском месте, получил легкое ранение и контузию. По факту взрыва возбуждено уголовное дело. Ведется следствие, но конкретных версий пока нет. Елизавета Зорина, одна из самых популярных ведущих нашей программы, тоже не знает, кому и зачем понадобилось подкладывать бомбу в ее автомобиль».
Далее практически полностью шло интервью с Лизаветой. Сняли ее неплохо. Только тени под глазами замазать до конца не удалось.
«Два дня назад Елизавета представила репортаж о террористическом акте в мини-пекарне „Тутти-Фрутти“, а теперь новый теракт, жертвой которого должна была стать она сама. Но, возможно, взрыв на Чапыгина и не связан непосредственно с работой Елизаветы. Возможно, это просто акция устрашения. Напугать хотели всех, кто работает на телевидении, а машину Зориной выбрали случайно. Ответы на вопросы должно дать следствие, и мы с нетерпением будем ждать результатов, хотя опыт последних лет подсказывает, что ожидание может затянуться».
