Амнон Жаконт - Последний из умных любовников
В таком вот смятении чувств я шел мимо бассейна, окутанный облаками пара, который извергали разинутые пасти каменных львов, и все пытался представить, как вел бы себя мистер Кэй на моем месте. Подошел бы вон к той компании, что, рассевшись на каменных ступенях, полоскала ноги в воде? Или присоединился бы к этой паре голых красавчиков, что сидели, опершись спинами друг к другу, и читали каждый свою газету? Нет, скорее уж забрался бы в одну из окутанных паром ниш и лежал там в одиночестве, то и дело вздрагивая от приступов притупленной пилюлями нескончаемой боли…
Шкафчики находились в самом дальнем конце зала. На каждой дверце красовались порядковый номер и табличка с фамилией. Вытащив из кармана карточку, я сунул ее в прорезь под номером 1956. Потом потянул на себя дверцу. Барахла в шкафчике оказалось столько, что впору было прихватить рюкзак, а то и небольшой чемодан. Кое-что попадалось мне на глаза и раньше — скажем, ворох аптечных рецептов, наподобие тех, которые мисс Доггарти при мне разбирала в его кабинете. Но были тут и совсем неожиданные вещи — вроде пистолета в кожаной кобуре или мягких сапог с широкими блестящими пряжками и стальными носками. На дне шкафчика валялась груда старых трикотажных футболок и кожаная летная куртка, явно с чужого плеча — она на несколько размеров превосходила габариты хозяина. Вперемешку с футболками были набросаны полотенца, несколько кусков мыла, масса бутылочек и тюбиков со всевозможными лекарствами и множество трусов всевозможных расцветок. А также конверты с фотографиями и стянутые резинками пачки старых писем. Расстелив на полу летную куртку, я вывалил на нее содержимое шкафчика, потом покрепче затянул рукава, чтоб держали узел, распрямился и стал размышлять, куда все это везти и что с этим делать. Тут кто-то за спиной негромко сказал: «Привет».
Вздрогнув, я обернулся. Это был высокий, лет тридцати, мужчина с приятными чертами лица и смущенной улыбкой. В обычной обстановке такое лицо вызвало бы мгновенное доверие.
— Новичок? — то ли спросил, то ли констатировал он.
— Э-э… да… вернее — что-то вроде того, — промямлил я, чувствуя себя чертовски глупо.
— Понимаю. Я в первый раз тоже вот так стеснялся. — И он показал рукой на мою одежду. — Правда, был постарше тебя, но еще не настолько, чтобы до конца осознавать свои чувства…
Что он ко мне прицепился со своими чувствами?! Захлопнув ногой дверь шкафчика, я произнес:
— Мне пора…
— Да-да, конечно, о чем речь, — и он смущенно отступил назад.
Только тут я заметил, что меня обступила довольно большая группа голых. Они были всевозможных возрастов и телосложений. Никогда в жизни еще не доводилось мне обозревать такое количество мужских половых органов сразу. Вот уж не думал, что они могут быть такими разными… Снова вспомнил мистера Кэя. Сколько ни старался, ни за что не удавалось представить его среди этой компании.
Они о чем-то спрашивали (кажется, речь шла о Кэе, потому что в их голосах звучало искреннее беспокойство), но от растерянности я их почти не слышал; закинув узел с вещами за спину, я медленно отступал назад к бассейну. Они расступились, давая мне пройти, и, резко повернувшись, я торопливо пошел к выходу.
После парной бани вестибюль показался сырым и холодным. Бросив взгляд на узел, парень за стойкой неуверенно произнес:
— Мистер… э-э…
Я остановился.
— Вас просили немного подождать… — проговорил он.
— Меня? Кто?
— Владелец шкафчика. Он только что звонил. Сказал, что вы должны здесь с кем-то встретиться. Кто-то приедет, с минуты на минуту…
— Он сам позвонил?
— Нет-нет! Звонили от его имени. Какая-то женщина. Она очень просила. Если хотите, можете подождать здесь.
И он показал на маленькую неосвещенную гардеробную рядом со стойкой.
Я заколебался.
— Не больше пяти минут, — торопливо добавил он. — Она сказала, что это его просьба.
Как я мог отказать? Завалившись в одно из пыльных кресел в полутьме гардеробной, я стал нетерпеливо поглядывать на часы. Пять минут уже подходили к концу, как вдруг я услышал, что во входную дверь громко постучали. Дверь открылась, и на пороге, в ореоле холодного воздуха, возник мой «незнакомец» из туннеля Линкольна. Я судорожно вжался подальше в темноту гардеробной. Видимо, тот меня не заметил, потому что направился прямиком к стойке, показал парню какое-то удостоверение и стал вполголоса о чем-то расспрашивать. Парень в смущении переминался с ноги на ногу. Незнакомец нарисовал руками высокую широкоплечую фигуру. Парень растерянно оглянулся. Я понял, что пора смываться, и стал боком, потихоньку, выбираться из гардеробной. Незнакомец, стоя ко мне спиной, продолжал о чем-то допытываться. Я шагнул в сторону двери. Парень за стойкой пристально смотрел на меня. Лицо его оставалось неподвижным. Странно, почему он меня не выдает? Ведь незнакомец наверняка и был тем самым человеком, которого меня просили здесь «подождать»… Но чего ради Кэй вздумал вывести его на меня? Да еще именно в клубе? Что могло его связывать с незнакомцем?
Я уже был у самой двери. Но тут мои промокшие кеды опять издали громкий чвакающий звук. Незнакомец резко повернулся. Я распахнул дверь и вылетел наружу. Улица была совершенно пустынна. Я застыл в нерешительности, выбирая, куда бежать, и тут услышал за спиной стук двери и знакомый повизгивающий кашель. Он выскочил следом за мной. Все произошло в доли секунды. Увидев машину, несущуюся по улице в мою сторону, я решил, что это его напарник гонит синий «шевроле», чтобы помочь меня сцапать. Покрепче обхватив узел, я приготовился защищаться до последнего; но это оказалось обыкновенное желтое такси. Оно резко тормознуло совсем рядом со мной, дверца распахнулась, и я увидел мисс Доггарти. Еще не понимая, что происходит, швырнул узел на заднее сиденье и, не раздумывая, прыгнул следом за ним. Такси рвануло на полной скорости, а человек из туннеля Линкольна остался на тротуаре с разинутым от изумления ртом.
К тому времени, когда я отдышался, клуб был уже далеко позади.
— Спасибо, что согласился меня подождать, — слабо проговорила мисс Доггарти. Я искоса глянул на нее. С тех пор как мы виделись в последний раз, с ней явно что-то произошло. Небрежно причесанные волосы, сухие, потрескавшиеся губы, на лице — усталость и глубокая печаль…
Такси остановилось у светофора. Я приготовился выйти из машины.
— Куда ты? — удивленно спросила она. — Мы ведь должны поговорить…
— О чем?
В ее глазах я увидел отчаянье.
— Хочу тебе кое-что объяснить… Насчет Кэя…
Мы были рядом с библиотекой — в конце улицы виднелась ее крыша.
— Высадите нас, пожалуйста, вон там, — показал я таксисту. Полминуты спустя мы уже стояли на широких ступенях.
— Мне туда не хочется, — вдруг заупрямилась она. — Ненавижу это место…
Из библиотечного вестибюля доносились звуки Моцарта. Видимо, давали очередной бесплатный концерт, на который обычно сходился весь библиотечный персонал.
— Они все сейчас на концерте, — сказал я. — Наверху абсолютно пусто, и мы сможем спокойно поговорить…
Она нехотя кивнула. Пройдя за спинами сосредоточенных меломанов (миз Ярдли, разумеется, была тут как тут, даже глаза прикрыла от удовольствия), мы поднялись на третий этаж и уселись прямо на пол, опершись спинами о надежно запертую дверь кабинета. Того самого, куда бедняге Кэю уже никогда не суждено было вернуться.
Она явно не знала, с чего начать. Поэтому первым заговорил я:
— Какое отношение вы имеете к мистеру Кэю?
— Я его жена! — всхлипнула она, смахивая со щеки непрошеную слезу.
Я буквально опешил. Даже такая, как сейчас, — мокрая, простуженная, растрепанная, она все равно была на редкость красивой, ну прямо до чертиков красивой, и это никак не вязалось с невзрачным обликом мистера Кэя. Я промычал что-то невнятное, затрудняясь выразить свои чувства, но она, видно, меня поняла.
— Я была его студенткой, — сказала она. — Ты не представляешь, до чего он выделялся на общем фоне всей этой профессорской мышиной возни, этой их вечной погони за степенями и титулами. Он был единственным, кто всегда оставался верен только себе. В нем уживалось какое-то редкое сочетание удивительной простоты и глубокого ума…
Помнится, я подумал: неужто обязательно нужно оказаться на пороге смерти, чтобы красивая женщина говорила о тебе с такой отчаянной любовью?
— Мы жили не очень-то уютно, — вздохнула она, — но наша жизнь всегда была наполнена каким-то особым смыслом. А потом что-то разладилось. У него то и дело стали появляться какие-то необъяснимые болезни. Он пошел по врачам. Сначала — к дерматологу, из-за какого-то отвратительного нарыва, который никак не проходил, потом — к гастроэнтерологу, из-за болей в пищеводе, потом к урологу — из-за кровотечений. От каждого врача он возвращался с новым диагнозом и ничего не хотел рассказывать — приходилось буквально клещами тянуть. Наш дом стал напоминать аптеку — повсюду лекарства, рецепты, все деньги на них уходили, даже на жизнь не оставалось, а он все продолжал бодриться и меня успокаивать. Но чем дальше, тем это ему удавалось все хуже… А потом он совсем ослабел — и однажды я вдруг поняла, что все недомогания происходят не от какой-то обыкновенной болезни, а от той самой, понимаешь? Потому-то он мне ничего и не говорил. Я была потрясена. Стала спрашивать себя: кто этот человек, которого я так любила, с которым и сейчас живу? Кто он на самом деле? Почувствовала, что сойду с ума, если не узнаю всю правду: с кем встречается, где бывает? Кто его… любовники?
