Доминик Сильвен - Дочь самурая
— Выходит, мы мало что узнали из этой записной книжки.
Лола просмотрела кипу пригласительных билетов.
— На всех есть пометка: «Приглашение на одну персону, предъявить при входе». Как же нам удастся пройти вдвоем?
— Ты это серьезно насчет коктейлей?
— С Монтобером меня объединяет по крайней мере то, что я серьезно отношусь к еде. И если мы хотим эффективно работать, нам нужно набираться сил. Тут бульон жидкий, как лимфа, а бифштекс жесткий, как подошва. Ну что поделаешь. Так уж, видно, суждено, что мы будем лишены простых радостей жизни.
Лола вздохнула и убрала приглашения и записную книжку. Пора было идти на ежедневную встречу с Диего в отделение скорой помощи, ведь, по старинной поговорке, легче всего затеряться в толпе. Накануне они поручили ему сходить к лейтенанту Бартельми домой и попросить его заняться Паскалем Грегорьо. Они подождали, когда у медбрата Карли выдастся свободная минута. Рядом с ними мужчина лет тридцати в шейном корсете и рукой в гипсе, похоже, дремал, кое-как расположившись на трех стульях. Что делает в отделении скорой помощи парень с уже наложенным гипсом?
Медбрат Карли рассеянно выслушал рассказ Лолы о бутылках и трофеях Робина Гуда. Он с огорчением объяснил, что Бартельми должен теперь сидеть тихо и не высовываться. Садовый Гном пригрозил его уволить. Диего подошел к спящему, потряс его. Поморщившись, тот выпрямился.
— Поль! А Поль! Ты почему не идешь домой? Тебе уже лучше.
— У меня нет дома.
— Как так?
— Кафе закрыто. Я не знаю, куда идти, пришел вот к Адаму. А его нигде нет.
Диего повернулся к Лоле.
— Поль говорит об Адаме Ноне, уборщике. И правда, что-то его не видно. Ты не окажешь мне услугу, Лола?
25
Они направились к улице Тераж, ведя с собой того, кого Ингрид, наконец, узнала. Это оказался тот самый больной в ужасном состоянии, у постели которого дежурил когда-то уборщик печального образа. Теперь они знали, как его зовут.
Поль волочил ногу, они приноравливались к его походке. Он рассказал им о своих несчастьях. Он жил и работал у своих дяди и тети, владельцев кафе. В обмен на пропитание и кров он мыл посуду, чистил овощи, убирал кафе и квартиру, ходил за покупками, гладил, кроме того, чистил обувь. И с лестницы-то он упал, когда протирал окна кафе «У Люлю».
Дверь кафе оказалась запертой. Из-за витрины долетали обрывки песни. Поль обратил их внимание на то, что не было таблички «Закрыто», которую дядя Люсьен всегда вывешивал, прежде чем запереть кафе на ночь. К тому же «У Люлю» должно уже было открыться. Лола спросила, почему у него нет своего ключа. Он объяснил, что тетя хотела знать, когда он приходит и уходит, и считала, что он слишком молод для того, чтобы иметь свои ключи. Ингрид набрала номер телефона, указанный на стеклянной двери, и на фоне музыки послышался звонок. Хозяева жили в квартире над кафе и должны были взять трубку, так как номер в кафе и квартире был один.
— Они живут наверху, а где же живешь ты, Поль?
— Ну там… внизу.
— Где внизу?
— Где бочки и бутылки.
— В погребе?
— Э-э-э, да, в погребе.
Они обменялись понимающими взглядами. Потом Лола предложила взломать замок. При ней был прекрасный штопор Монтобера, который, должно быть, осчастливил тысячи людей. Она вынула его из кармана и задумчиво рассматривала. Жаль было уродовать такой инструмент. Ингрид предложила разбить стекло, чтобы открыть дверь изнутри. Поль перепугался, уверяя, что дядя рассердится. Лола объявила, что другого выхода нет; если необходимо проложить дорогу, приходится пробираться сквозь джунгли с мачете в руках, иначе не попадешь в царство Истины. Пока Лола гипнотизировала Поля рассказами о путешествиях в духе Конрада вперемешку с Левингстоном, Ингрид ударила в дверь правой кроссовкой. Звон разбитого стекла растворился в уличном шуме.
В кафе пахло горячими сандвичами, табаком и алкогольными напитками всех видов. Но им не ударил в нос тошнотворный запах, говорящий о том, что здесь произошло убийство.
Здесь действительно звучала песня. Бодрый голос Пьера Перре плохо вязался с мрачной обстановкой кафе.
«Ее зовут вертихвосткой, цветком пригорода. / А талия у нее тощая, как пенсия у стариков…»
— Дядюшка Люсьен никогда не оставляет включенным радио. Зачем зря расходовать электричество.
Втроем они поднялись по лестнице, хорошо пахнувшей настоящим воском, как в прежние времена. Лола представила себе, как Поль часами натирает ее по старинке, стоя на четвереньках. Квартира была битком набита мебелью, также тщательно натертой воском, безделушками и скатерками. Единственное, что напоминало о современности, — это внушительных размеров телевизор. Так как дяди и тети в их уютном гнездышке не оказалось, все спустились в бар.
За стойкой сидел мужчина. Вскоре выяснилось, что это был Жерар, местный завсегдатай. Верный клиент настойчиво требовал стаканчик белого вина, и Поль поспешно прошел за стойку, чтобы обслужить его здоровой рукой. Жерар разговорился с вновь обретенным официантом, упомянув о своем отчаянии, когда он обнаружил, что его любимое заведение закрыто, и о том, что уже подумывал открыть конкурирующее кафе. Лола завершила свой обход и встала посреди кафе, скрестив руки на груди. Резвясь, ностальгия перепрыгивала из эпохи в эпоху. Перре со своим цветком предместья умолк. Жоржет Плана вносила свою ботаническую лепту, распевая «Рикита, прекрасный цветок Явы», и жаждала любви и поцелуев, как все или почти все.
— Может быть, им надоело коллекционировать деньги и скатерки, и они отправились в Папуа-Новую Гвинею? — предположила Ингрид. — Между прочим, и нам не мешало бы туда отправиться. Предпочитаю комаров червям.
Лола стояла в той же позе, уставившись в потолок цвета старого шоколада с молоком с рядами неоновых лампочек.
— Послушай меня, Поль, дружок. Я пошел к Ненессу, ты его знаешь, это владелец «Трех Столбов». Только представь себе, двадцать лет ноги моей там не было, — вещал завсегдатай Жерар.
«Твои большие томные глаза завораживают,
Твое сладкое волнующее пение зовет нас.
Рикита, прекрасная мечта любви,
Как хочется тебя…»
— Тише! — приказала Лола. — Поль, выключи радио!
— Кто эта решительная дама? — спросил завсегдатай Жерар.
Поль приложил к губам палец, прежде чем прервать пение Жоржет Плана. Лола закрыла глаза и прислушалась. Вскоре те и другие услышали слабые глухие удары, раздававшиеся через равные промежутки времени. Лола пошла на многообещающий стук, за ней Ингрид и следом Поль. Шествие замыкал клиент, прихвативший свой стакан и, как и все, направивший свои стопы к погребу. Лола приложила ухо к двери. Кто-то, как метроном, отбивал такт неопознанным предметом. Жерар спросил, кто бы это мог быть, и ему объяснили, что хозяева не отзываются. Лола заявила, что дверь слишком тяжелая, чтобы ее можно было взломать штопором, даже самым шикарным. Или кроссовкой-мачете.
— В общем, нужна хорошая дрель, — объяснила она присутствующим.
— А еще лучше хорошая электрическая пила, — отозвался Жерар. — Замок старинный, вам повезло, девочки! К нему так просто не подступишься, хитрая штука. А у меня как раз есть приличная пила.
— Мы ее реквизируем! — объявила Лола. — Ингрид, ты пойдешь с мсье Жераром, чтобы он поскорее возвращался с инструментом.
Клиент обозрел Ингрид и широкой улыбкой подтвердил свое пристрастие к приключениям с утра пораньше и к высоким блондинкам, Поль машинально включил радио.
«Я хочу тебя под «ри»,
Я хочу тебя под «зо»,
Под розовыми ризофорами.
Станем любить друг друга под «ризо»,
Возьми меня под «фора»,
Станем любить друг друга под ризофорами!»
Когда Ингрид и Жерар вернулись с пилой, Лола слушала песню Полин Картон, устроившись в баре в обществе кофе, приготовленного Полем. Сила привычки обязывает. И парень опять хлопотал по хозяйству возле кипятильника с фильтром. Клиент потребовал, чтобы ему снова плеснули белого, прежде чем идти на приступ двери. Он засучил рукава, поплевал на ладони, подмигнул Ингрид и взялся за дело, подхватив припев песенки Картон. И умолк, как только замок поддался, а за дверью показалось изнуренное лицо мужчины с бутылочным осколком в руке.
Лола велела всем посторониться. Поль бросился помогать дядюшке Люсьену. Несмотря на хромоту, он быстро усадил его, сбегал за стойку, намочил полотенце и положил ему на лоб. Завсегдатай старался вернуть хозяина к жизни, вливая ему в рот свое вино, но тот не мог разомкнуть губы и сидел, выпучив глаза, словно перед ним стояло страшное видение.
Лола включила в погребе свет и знаком приказала Ингрид идти за ней. Вонь испражнений, смешанная с запахом пива, ударила им в нос. Бывший комиссар держалась стойко, американка натянула майку себе на лицо. Они обнаружили свернувшуюся на матраце пожилую женщину, едва дышавшую. Осторожно подняли ее и отнесли наверх. Поль отыскал одеяло, расстелил на полу, и на него уложили хозяйку. Лола вызвала «скорую».
