Юрий Дольд-Михайлик - У Черных рыцарей
Как трудно было придать этим словам оттенок сдержанной боли, с которой мужчина мужчине поверяет свои горести.
И Нунке, по всему было видно, поверил в искренность сказанного.
- Не надо терять надежды, - попробовал он успокоить собеседника. Имейте в виду, многие руководящие работники нашей разведки своевременно бежали и теперь прячутся в самых отдаленных от Германии уголках мира, конечно, под чужими фамилиями. Я уже связался с некоторыми из них и могу запросить о Бертгольде. Возможно, вы преждевременно похоронили его. Оказавшись где-то на чужбине, не так-то легко дать знать о себе. Уверяю вас!
- Буду безмерно вам благодарен. Простите, что отвлек вас своими личными делами.
- Мы тоже заинтересованы в поисках такого ценного и опытного работника. Но вернемся к теме нашего разговора. Да, ошибки многому нас научили и против многого предостерегают. Любопытную вещь рассказал мне Воронов из практики русской разведки во время первой мировой войны. Перед самым началом военных действий командующий Одесским военным округой под видом точильщиков заслал в Галицию пять своих офицеров-разведчиков. Те свободно гуляли по стране, точили ножи, ножницы и, собрав все данные о дорогах, мостах, укрепленных пунктах, целехонькими вернулись домой. Тогда командующий Киевским округом, возможно движимый завистью, решил, как говорят русские, переплюнуть своего одесского коллегу и послал в ту же Галицию уже сто восемьдесят точильщиков. Представляете картину: изо дня в день под вашими окнами горланят: "Точить ножи, ножницы!" Австро-венгерская разведка была не очень проворна, но и она догадалась, в чем дело. Все "точильщики" вскоре оказались за решеткой. Числом в нашем деле бой не выиграешь! Необходим квалифицированный одиночка. Безупречно подготовленный. Чтобы он ничем не отличался от населения той страны, куда его забрасывают.
- До сих пор в русском отделе школы не было воспитателя?
- Был, даже есть сейчас, но...
- Кто?
- Генерал Воронов. Один из самых одаренных работников царской контрразведки. Он, естественно, очень хорошо знал свою страну, ее порядки. Подчеркиваю, знал, а не знает. Ибо о новой России у него представления довольно туманные. Эмигрировав, он больше никогда не возвращался на родину. И это привело к досадному провалу. Мы забросили в одну из южных областей Украины нового резидента. Самого способного нашего ученика. Он прекрасно изучил язык, обычаи. Под видом нищего он должен был добраться до Полтавы, где ему была обеспечена явка. Я сам осмотрел его перед полетом, ознакомившись предварительно со множеством образцов русской живописи, где фигурируют нищие. Все точно, хоть картину пиши с нашего разведчика. Воронов даже расчувствовался, так напомнил ему его подопечный типичную для России фигуру. А по дороге в Полтаву - провал! Выяснилось, Воронов не учел главного, в Советской России нищенство ликвидировано и запрещено. Теперь вы понимаете, почему мы вынуждены устранить Воронова!
- Мне не хотелось бы обижать старика
- О, генерал сам согласился на это. Теперь он будет обучать маскировке
- Разрешите несколько вопросов?
- Пожалуйста!
- За время жизни в России я убедился, что изменения, и не только в экономике, а и в быту, происходят очень быстро. Как с этим ознакомиться преподавателю русского отдела?
- Мы получаем множество журналов и газет, причем не только центральных. Если нас интересует какой-либо определенный район, мы различными путями достаем районную газету, даже многотиражки фабрик и заводов. Кстати говоря, именно в них мы иногда находим особо интересующие нас сведения. По натуре русские люди откровенны, и порой кое-что проскальзывает, как бы они не заботились о бдительности
- А что, если это не откровенность, а ощущение силы? Как говорится, нам нечего бояться, если вы узнаете наши маленькие секреты? Не забывайте, мы ведь почувствовали их силу и их гнев на собственной шкуре.
- Придет время, и мы возьмем реванш!
- Вы действительно верите в это, герр Нунке?
- Безусловно! Перспективы для этого уже начинают вырисовываться! Учтите, война только закончилась, а дружба между вчерашними союзниками трещит по всем швам. Тает, словно снег на солнце. Я встретился с Борманом удирая из Германии, он на несколько дней остановился в Испании. Борман тоже согласен со мной. На протяжении всего вечера мы только и говорили, что о неизбежности третьей мировой войны... О, на этот раз Германия не будет одинока!
- Во второй мировой войне она тоже не была одинока. Почти вся Европа...
- В третьей против России выступит Германия и весь мир. Только бы дожить нам с вами, Фред, до этого часа! А имя я действительно выбрал вам скверное! В интимном разговоре даже язык не поворачивается. Впрочем, надо придерживаться железного правила. Я Нунке, вы - Фред. Пока что... Вопросы еще будут?
- Один
- Я вас слушаю
- Считаете ли вы нужным, чтобы воспитатель время от времени посещал Россию? Боюсь, одних газет и журналов мало для детального изучения обстановки. Я думаю, для настоящего всестороннего изучения...
- Думаю, лично вы не рискнете поехать, памятуя о заочном приговоре над лейтенантом Комаровым. Так, кажется, произносится фамилия, под которой вас знали в части, где вы служили?
- Произношение у вас безукоризненное. Но почему вы вдруг вспомнили мою фамилию?
- По ассоциации... Я думаю, что вас так же легко могут узнать в России, как узнали в Австрии.
- Это меня самого заставляет задуматься. Я не из трусливого десятка, но сознательно рисковать, да еще после войны, из которой выскочил целым и невредимым... Бр-р! Что-то не хочется. Приговор "расстрелять" - плохой спутник в дороге. Может быть, в связи с этим вы подыщете другую кандидатуру на должность воспитателя? Как-никак, а линию фронта я перешел в начале войны. И с тех пор не был в России. Война, разруха, безусловно, все так изменили, что я могу влипнуть в еще большую неприятность, чем Воронов... А спросят с меня! И вам все равно придется искать кого-то другого...
- Не торопитесь с отказом...
- Я хотел, чтобы вы правильно меня поняли. Отказ мой проистекает не от нежелания работать. Просто я мало подготовлен к такой ответственной задаче. Ведь положение мое таково, что я лишен возможности глубоко вникнуть в суть дела.
- Я знаю ваши деловые качества, Фред. Вашу настойчивость, инициативу. В процессе работы что-нибудь придумаем. Поэтому я так отстаивал вашу кандидатуру. Поверьте, мне и здесь пришлось преодолеть кое-какие трудности.
- Даже так?
- Не я один руковожу школой. Есть другие. И не все с таким доверием относятся к вам.
- Основания?
- То, что из южной Италии вы бежали к югославской границе. Это верно?
- Да.
- Почему именно туда?
- Считал это самым простым и безопасным. Там я легко мог выдать себя за русского
- Так я и объяснил Шлитсену. Впрочем, он...
Глаза Нунке впились в лицо Фреда.
- Не доверяет мне?
- Нет, не не доверяет, а не доверял. Хотя это не то слово. Мы не получили никаких сведений о вашем пребывании в Югославии, и это его обеспокоило. Вещь вполне естественная, и обижаться не стоит.
- Я обиделся не столько на него, сколько на вас.
- Правда? - Нунке удивленно поднял брови. - На меня, на человека, который спас вам жизнь, привез сюда, хочет предоставить вам интересную и ответственную работу? Ну, знаете, это уж ни в какие ворота не лезет!
- Вы ведь меня хорошо знали. Зачем же было так трепать мне нервы этой мадридской операцией?
- Хотел доказать Шлитсену, что он ошибается. Как начальник школы я мог, конечно, не согласиться на эту операцию. Но сомнения Шлитсена задели меня за живое. Как-никак, а вы моя креатура!
- Могли бы предупредить!
- Зачем? Знай вы, что документы не такие уж важные, вы отнеслись бы к заданию менее серьезно, а это непременно отразилось бы на результатах. Потом еще одно: меня радовало, что я хоть немного отыграюсь за те неприятности, которые вы мне доставили, симулируя тяжелую болезнь. Теперь мы квиты. Не хотел вам этого говорить, но сегодня у нас откровенный разговор. Надо покончить и с этим недоразумением.
"Хитрит ли он, ссылаясь на Шлитсена, или действительно персона фон Гольдринга не вызывает у него ни малейших сомнений, - думал Фред. Возможно, из-за допущенной мною оплошности в разговоре о Бертгольде он теперь тоже насторожится? Не надо было сегодня заговаривать о необходимости поездки в Россию... Впрочем, чрезмерная осторожность тоже будет подозрительна. Ничем нельзя отличаться от бывшего фон Гольдринга. Я должен держаться с тем же апломбом, действовать решительно, независимо. На таких, как Шлитсен, это особенно действует. А именно его и надо остерегаться..."
Ничто не выдавало волнения Фреда. Выражение лица быстро менялось в зависимости от темы, которой касался разговор, поза была естественна, руки спокойно лежали на ручках кресла.
- Я вижу, вы все же задумались над моим предложением, - нарушил коротенькую паузу Нунке.
