Дия Гарина - Телохранитель Ника. Клетка класса люкс
Убрать телохранителя… Значит, когда эту дрянь насыпали мне в бокал, то просто хотели избавиться от досадной помехи этому похищению? Но кто? Кто мог столько знать о моей личной жизни, чтобы я без колебаний проглотила наживку, подкинутую в недавнем телефонном разговоре? Ничего не понимаю. Безуспешно пытаясь выбраться из лабиринта самых невероятных версий, выдвинутых моим бурным воображением, я наконец безнадежно махнула рукой и набрала номер Челнокова.
Честно говоря, не ожидала, что за мной приедут так быстро. А в то, что случилось потом, вообще очень долго не могла поверить. Из подкатившей прямо по газону иномарки выскочили четверо здоровенных лбов, в одном из которых я узнала начальника челноковской охраны, и, в считанные секунды связав меня по рукам и ногам толстым скотчем, затащили в машину. Даже робко поинтересоваться, чем обязана такой чести, я не могла, поскольку мой рот был залеплен куском такого же прочного скотча. Мама дорогая, да что же это?! Видать, совсем рехнулся Элин папочка. Неужели хочет все на меня свалить? Так ведь я больше на него не работаю, охранять Элю не обязана. Ну вышла на скамеечке посидеть, ну оставила ее одну, так ведь имею полное право…
Когда колеса противно скрипнули и машина встала как вкопанная, я уже поняла, что дела мои идут на букву «х», и отнюдь не «хорошо». Это явно следовало из слов начальника охраны, доверительно сообщившего, что я, «сука продажная», еще попрыгаю перед смертью и все расскажу. После таких заявлений даже жаркая июльская ночь показалась мне арктической.
Меня протащили по лестнице, как бездушный манекен. С той разницей, что бездушный манекен при транспортировке не дергается и не мычит, как припадочная корова. Промелькнувшая табличка сообщила, что мы в городском офисе господина Челнокова, а когда лифт поехал вниз, стало ясно, что мы спускаемся в подвал.
«Вот так, – крутилось в голове, болтающейся в такт шагам волочивших меня «лбов», – вот так и бывает с непроходимыми дурами, которые, вместо того чтобы бежать со всех ног из города, сообщают финансовым воротилам о похищении дочерей. Похоже, господин Челноков меня в чем-то подозревает. Но только в чем? Не понимаю…»
Да нет, все понятно. Существует печальная статистика, что в 75 случаях из 100 пособниками похищения оказываются лица, вхожие в дом к будущим жертвам. Значит, мне придется попотеть, чтобы доказать свою невиновность. И еще неизвестно, убедят ли взбешенного отца мои объяснения.
– Вот она, – пропыхтел начальник охраны, когда мы миновали очередную дверь.
– Развяжите, – ответил Челноков. И от его негромкого голоса под сердцем свернулся тугой комок страха.
Когда же меня поставили на ноги и я увидела бледное и неестественно спокойное лицо бизнесмена, то почувствовала, что превращаюсь в самую настоящую Медузу Горгону. Потому что волосы мои зашевелились, подобно змеям на голове легендарного чудовища. Нет, в комнате, где я оказалась, ничего пугающего не наблюдалось. Она была абсолютно пуста. Ни дыбы, ни зубоврачебного кресла, освещенного яркой лампой, ни даже камина с железными щипцами. Только высокий мужчина, стоящий у белой стены, сцепив руки за спиной.
– Кляп уберите, – проворчал Челноков и поморщился, когда я, не сдержавшись, вскрикнула. Еще бы не вскрикнуть! На миг мне показалось, что вместе со скотчем у меня сорвали всю кожу с подбородка.
– Что это значит?! – заметался по комнате банальный вопрос, отражаясь от свежевыкрашенных стен. – Почему вы так со мной обращаетесь?!
– По кочану! – Челноков одним прыжком оказался возле меня и, заглянув в глаза, раздельно спросил: – Имя Виталий Немов тебе что-нибудь говорит? Не опускай глаз! Я и так знаю, что говорит. Имя любовника всегда что-нибудь говорит. Тем более такого…
– Какого «такого»? – мне вдруг стало очень жарко. Капли пота, выступившие на висках, медленно прокладывали себе путь по щекам, совсем как семь лет назад, когда, вернувшись из Англии, я узнала…
– Такого, который получил пятнадцать лет строгого режима за похищение детей! Такого, который убил свою двенадцатилетнюю заложницу!
– Он никого не убивал! – вырвалось у меня. – Это придурок спецназовец, который не умел стрелять, с перепугу очередь выпустил! Иначе ему бы не «пятнашку» дали бы, а вышку.
– Кому? Спецназовцу? – усмехнулся Челноков и, резко сменив тон, продолжил: – А я ведь с самого начала подозревал, что нельзя тебя подпускать…
– Как вы узнали? – пробормотала я, ощущая, как под ледяной рукой судьбы сжимается сердце.
– У меня есть связи. Не далее как полчаса назад мне передали на тебя полное досье. Там даже указано, что ты тогда была в Англии и никаким боком к похищению не причастна, но…
– Какое это имеет значение? – я попыталась пожать плечами, но потерпела фиаско – меня удерживали с двух сторон. – Прошло столько лет. Он уже мертв.
– Зато ты – жива! – Челноков буквально выплюнул это слово, и я поняла, что пропала. Он не поверит мне. Ни за что не поверит, что я ничего не знала о другой стороне жизни самого дорогого человека. А ход его рассуждений был ясен: знала о похищениях, помогала любовнику, нашла новых подельников и взялась за старое.
– Слушай, Ника, – Челноков начал мерить шагами маленькую комнату. Раз, два… пять шагов от стены до стены. – Слушай внимательно. Второй раз повторять не буду. Я согласен дать тебе шанс. Сам не знаю почему, но согласен. Если ты сейчас скажешь, где Эля и на кого ты работаешь, я тебя отпущу. Не стану разбираться с тобой лично, не сдам в милицию. Катись на все четыре стороны и помни мою доброту. Тебе понятно? Хорошо. Итак, я задал вопрос. И с нетерпением жду ответа.
– Владимир Андреевич, – тихо начала я и не узнала своего бесцветного голоса, – можете мне не верить, но я не имею никакого отношения к похищению вашей дочери. Это единственное, что вы от меня услышите. И не потому, что я набитая дура, которая не понимает, что ее ждет. А потому, что это правда.
– Жаль, – бизнесмен перестал метаться между стенами и снова подошел ко мне вплотную. – То есть, наоборот, мне ничуть тебя не жаль. Я давал тебе шанс, но ты им не воспользовалась. Так что пеняй на себя. Я и так узнаю все, что мне нужно. Но тебе это не доставит никакого удовольствия.
Мне показалось, что в дверях за моей спиной кто-то судорожно перевел дыхание. Но обернуться не успела, получив сильный удар в солнечное сплетение. И могла только открывать-закрывать рот, словно рыбешка, выброшенная на берег шалой волной. Услышала, как за спиной снова с силой втянули воздух, увидела, как замахнулся для очередного удара Челноков… но не успел ударить, а потянулся к зазвонившему мобильнику.
– Алло, – раздраженно буркнул он в трубку, – Да. Да. Я понял. Еду!
Сунув сотовый в карман, Владимир Андреевич пояснил стоящему за моей спиной человеку:
– Кажется, они что-то зацепили. Я в управление. А ты, – он обратился ко мне, расслабленно потряхивая рукой, которая еще недавно меня нокаутировала, – пока посиди и подумай. И очень советую, чтобы к моему возвращению у тебя нашлось что рассказать.
Челноков кивнул охранникам, и пока один держал меня, вывернув до хруста руку, другой, отцепив от пояса наручники, совсем как в кино, приковывал к батарее. И когда за камуфляжными спинами захлопнулась дверь, оставляя мне только страх и одиночество, я не выдержала и разревелась, как девчонка, несправедливо обвиненная во лжи. Господи, за что?! Он ведь убьет меня и даже не перекрестится. А до того, как убьет…
Сознание отказывалось верить в происходящее. Это неправда. Это не со мной. Сейчас я проснусь, и все будет как раньше. Но холод охвативших запястье наручников убеждал в обратном. Мне не выйти отсюда. Никогда. Семь лет я убегала от прошлого, но оно все равно настигло, и в тишине камеры мне отчетливо послышался скрип огромного колеса судьбы, готового подмять под себя мою жизнь. Скажи мне, милый, может быть, это расплата за то, что, узнав о тебе правду, я не пришла на суд, не отвечала на письма, отказывалась от свиданий, которые ты выгрызал у тюремного начальства, а потом вообще сбежала из города. Ответь, когда ты смотришь на меня сейчас оттуда, что ты чувствуешь? Злорадствуешь? Жалеешь? Или равнодушно отворачиваешься, занятый совсем другими неземными делами? Господи, как глупо… Глупо и неотвратимо. Как неотвратим щелчок замка, скрип открывающейся двери и приближающиеся тяжелые мужские шаги…
Я скользнула взглядом по лицу вошедшего и не сразу узнала его. Потому что ожидала другого. Но смотреть в эти зеленые глаза было почему-то куда трудней, чем в горящие бешенством глаза старшего Челнокова.
– Мои поздравления, Ника, – сказал Павел, и я поняла, кто стоял за моей спиной во время допроса. – Как же ловко ты всех нас развела!
– Я никого не разводила, – замотала я головой, отрицая все обвинения, – это какое-то жуткое совпадение.
– И ты невинна и чиста, как агнец божий, – он со вздохом опустился на пол рядом со мной.
