Джеффри Дивер - Двенадцатая карта
Сакс же попросту нравилось самой участвовать в задержаниях.
Селлитто вызвался остаться внизу, чтобы следить за обстановкой на улице.
Превозмогая артритную боль в коленях, Сакс вместе с группой поднялась на третий этаж, вплотную подошла к двери и прислушалась. Затем кивнула Хауману.
– Слышу какие-то звуки, – шепотом сказала она.
– Группа Б, доложите готовность, – передал Хауман.
– Мы на позиции, – раздалось у Сакс в наушнике.
Командир обвел взглядом своих людей. Здоровяк, держащий в руках таран – утяжеленную трубу три фута длиной, – кивнул. Один из бойцов присел на корточки и взялся за ручку, чтобы проверить, заперта ли дверь.
Шепотом Хауман начал отсчет.
– Пять… четыре… три…
Тишина. Сейчас они должны были услышать звон бьющегося стекла и следом – взрыв шумовой фанаты. Ничего.
Здесь тоже происходило что-то непонятное. Офицера, который держался за ручку, трясло крупной дрожью; он стонал.
Господи, пронеслось в голове у Сакс. У парня припадок. Боец спецподразделения страдает эпилепсией? Какого черта? Как его взяли в спецназ с таким-то здоровьем?
– Что случилось? – шепотом обратился к нему Хауман.
Парень не ответил. Его судороги усилились; глаза закатились, так что были видны только белки.
– Группа Б, доложите обстановку. Что там у вас? Прием.
– Первый, окно закрыто деревянным щитом, – ответил командир второй группы. – Не можем забросить фанату. Статус Альфы? Прием.
Офицер у двери почти висел на дверной ручке, вцепившись в нее одной рукой, его по-прежнему били судороги. Хауман негодующе прошептал:
– Мы теряем время! Уберите его с дороги и высаживайте дверь. Выполняйте!
Один из бойцов группы обхватил того, что сидел у двери. И его тоже стало трясти.
Остальные попятились.
– Что за хрень… – успел пробормотать один из них.
В эту секунду у держащегося за ручку бойца вспыхнули волосы на голове.
– Дверь под током! – Хауман показал на металлическую пластину перед дверью. В старых домах такие пластины часто используются как заплаты для дощатых полов, а объект 10-9 устроил с ее помощью электрическую ловушку, в которую сейчас угодили двое спецназовцев, замкнув собой цепь высокого напряжения.
У первого на голове, на бровях, на тыльной стороне кистей плясали язычки пламени, затем огонь перекинулся на воротник. Второй был без сознания, его сильно трясло.
– Господи Иисусе! – вырвалось у кого-то.
Хауман бросил автомат одному из стоящих поблизости, схватил в руки таран и с размаху ударил им по запястью держащегося за ручку офицера, вероятно, переломав тому не одну кость. Однако от удара пальцы сорвались с ручки, и цепь разомкнулась. Как только полицейские рухнули на пол, Сакс бросилась сбивать пламя. В воздухе стоял тошнотворный запах паленых волос и горелого мяса.
Двое из группы поддержки занялись реанимацией пострадавших коллег, а один из бойцов группы захвата, раскачав таран, высадил дверь. Полицейские ворвались в квартиру с оружием наготове. Сакс вошла следом.
Через пять секунд стало ясно, что в квартире никого нет.
Глава 13
Во Хауман передал по рации:
– Группа Б, группа Б, мы вошли. Подозреваемый не обнаружен. Спускайтесь и прочешите переулок. Имейте в виду: он может быть рядом. Может напасть как на гражданских, так и на полицейских.
На столе горела лампа, сиденье стула было еще теплым. На столе стоял маленький телевизор, нечеткая картинка на экране показывала лестничную площадку перед входной дверью. Он установил камеру наблюдения снаружи и видел, как подошла группа. Ушел меньше минуты назад, но как? Окно около пожарной лестницы закрывал большой лист фанеры. На втором окне фанеры не было, однако от него до земли тридцать футов.
– Он точно здесь был. Как, черт возьми, он сумел уйти?
Ответ ждать пришлось не долго.
– Вот, посмотрите, – сказал один из людей Хаумана, заглядывая под кровать.
Когда кушетку отодвинули, в стене обнаружилась дыра, достаточно большая, чтобы через нее можно было проползти. Преступник заранее отбил штукатурку и разобрал кирпичную кладку в обеих стенах. Увидев на мониторе штурмовую группу у себя за дверью, он проскользнул в лаз и оказался в примыкающем здании.
Хауман отправил несколько человек проверять крышу и соседние улочки, остальным приказал взять под наблюдение все входы во второе здание.
– Кто-то должен войти через лаз, – сказал он.
– Я пойду, сэр, – вызвался низенький офицер.
Но громоздкий бронежилет не позволял протиснуться даже ему.
– У меня получится, – сказала Сакс. Она была гораздо худее всех остальных. – Но я должна быть уверена, что здесь ничего не тронут – предстоит собирать улики.
– Вас понял. Мы поможем вам влезть, потом освободим квартиру.
Хауман приказал отодвинуть кровать подальше от стены. Сакс встала на колени, посветила в дыру фонариком. По ту сторону виднелись переходные мостки – очевидно, какой-то склад или цех. От помещения ее отделяло четыре фута узкого пространства лаза.
– Дерьмо! – тихо выругалась Амелия Сакс – женщина, которой ничего не стоило разогнать машину до ста шестидесяти миль в час или один на один вести перестрелку с загнанным в угол преступником. Но при одной мысли, что придется ползти сквозь эту щель, ее парализовала клаустрофобия.
Как лучше? Вперед головой или вперед ногами?
Вдох.
Головой вперед, конечно, страшнее, зато безопаснее. По крайней мере будет несколько запасных секунд на то, чтобы засечь беглеца, прежде чем он начнет стрелять. Она посмотрела в тесную темноту лаза. Глубокий вдох и… держа в руке пистолет, Амелия поползла в проем.
«Да что, черт возьми, со мной такое?» Лон Селлитто стоял напротив склада рядом с магазином импортных благовоний, вход в который должен был охранять. Он напряженно наблюдал за дверью и окнами, ожидая увидеть ускользнувшего от группы преступника, и молился, чтобы тот выскочил прямо на него.
И… чтобы этого не случилось.
Что, черт возьми, со мной происходит?
За годы службы Селлитто неоднократно вступал в рукопашные схватки, обезоруживал обдолбанных наркоманов, однажды даже стащил самоубийцу с крыши Флэтирон-билдинг – тогда от смерти его отделяла только узкая декоративная кромка. Да, он переживал всякое, но всегда быстро оправлялся. Ничто еще так не выбивало его из колеи, как смерть Бэрри. Конечно, не шутка – попасть на линию огня, но дело в другом. Он оказался рядом с человеком в минуту его смерти. Даже сейчас из головы не шел голос библиотекаря, его последние в жизни слова: «Вообще-то я не видел на самом деле…»
…А еще звук, с которым пули пробили грудную клетку.
Такие тихие, едва уловимые удары. Ничего подобного Селлитто прежде слышать не приходилось. Его передернуло, к горлу подкатила тошнота.
И еще взгляд… Карие глаза библиотекаря смотрели прямо в глаза Селлитто. В долю секунды в них промелькнули удивление, боль, затем… пустота. Ничего более странного Селлитто в жизни не видел. Единственное описание, которое приходило на ум: одно мгновение в его глазах было что-то осмысленное и настоящее, а в следующее, еще до того как тело начало оседать, не было уже ничего.
Селлитто застыл, не в силах оторвать взгляд от бездушной куклы у своих ног, хотя четко осознавал, что должен бежать за убийцей. Медикам пришлось буквально оттолкнуть его, чтобы добраться до Бэрри, сам Селлитто не мог даже пошелохнуться.
Позже, когда настала пора звонить родственникам Бэрри, он вновь не смог себя переломить. За годы службы Селлитто сделал немало таких звонков и знал, что они никогда не даются легко. Однако сегодня это было просто выше его сил. Он ляпнул какую-то дурацкую отговорку насчет телефона – испугался, что разрыдается… чего за годы работы в полиции с ним еще не бывало.
Сейчас, слушая радиопереговоры о том, что преступника взять не удалось, он слышал только стук пуль.
Дьявол! Как же хочется пойти домой.
Посидеть на крыльце рядом с Рейчел, потягивая пивко. Нет, рановато для пива. Тогда кофе. Или пиво уже в самый раз? Может, стаканчик виски? Хотелось просто сидеть на крыльце, смотреть на траву, на деревья… о чем-нибудь говорить. Или молчать… главное, чтобы она была рядом. Неожиданно ему вспомнился сын-подросток, который жил сейчас у его прежней жены. Селлитто не звонил парнишке уже дня три-четыре. Надо будет обязательно позвонить.
Он…
Какого черта! Селлитто вдруг понял, что стоит посреди Элизабет-стрит, повернувшись спиной к зданию, с которого не должен сводить глаз, а мысли его витают где-то далеко. Господи Боже, что ты делаешь? Где-то поблизости разгуливает убийца, а ты сны наяву смотришь! Может, он сейчас затаился вон в том переулке или еще где, как утром…
