Светлана Бестужева - Умри ты сегодня, а я завтра или Мужчины для досуга
Хотя о чем, собственно, теперь можно было тревожиться?
- Что с вами? - спросил меня Павел, по-видимому не в первый раз. - Вам плохо? Дать лекарство?
Я могла только что-то промычать в ответ. Колька Токмачев! Парень из нашей группы, весельчак и задира, с румяными, похожими на рязанские яблочки щеками. Однажды он не пришел на занятия, а потом прошел слух, что Колька погиб, но никто не знал никаких подробностей. Погиб, убит, в общем пропал молодой парень, скорее всего, из-за своей излишней задиристости. Он слегка за мной ухаживал, но скорее на публику, чем серьезно, во всяком случае, я именно так это и воспринимала.
Родом он был из Крыма, из Судака, куда то ли в шутку, то ли всерьез и приглашал меня приехать летом отдохнуть. Судьбе было угодно, чтобы именно в то лето я и попала в Крым, в спортивный лагерь неподалеку от Судака. И специально заехала к Колиной матери: адрес у меня был. Мне хотелось рассказать ей о том, как жил ее сын в Москве, как все его любили, как нам всем его теперь не хватает. Просто - поговорить с ней о сыне, мне почему-то казалось, что ей это будет нужно.
И я не ошиблась. Мать Коли, показавшаяся мне тогда столетней старухой, обрадовалась возможности вспомнить любимого и единственного сына не одной, а с кем-то, кто знал его. Боже мой, ведь ей тогда было немногим больше лет, чем мне сейчас!
Она рассказала мне, каким образом погиб Коля. Его тело нашли утром в реке у пустынной набережной возле Киевского метромоста. На той стороне реки не было жилых домов, и непонятно было, почему Коля там оказался. Дело происходило слякотной мартовской ночью, Коля был в куртке, но без шапки и почему-то без ботинок, а руки у него были содраны до крови. Пытался выползти наверх, вновь и вновь соскальзывая по обледеневшему граниту, изгиб которого этого все равно не позволял? Ободрал руки, отбиваясь от кого-то? Умер от ушиба при падении или просто замерз? На все эти вопросы ответов следствие не нашло и дело, что называется, "повисло".
На меня рассказ произвел жуткое впечатление, я пребывала под его воздействием остаток поездки и никак не могла выбросить его из головы. А когда вернулась в полупустую летнюю Москву, то единственным знакомым человеком там был Володя, с которым только-только начинался наш замечательный недолгий роман. Но тогда все еще было безмятежно-ясно, и я помчалась к возлюбленному просто чтобы выговориться, избавиться от кошмара.
Прекрасно помню, как все это происходило. Мы сидели в его комнате, я в кресле, он - на диване. Я говорила и говорила, а Володя морщился все больше и больше и наконец не выдержал:
- Зачем ты мне рассказываешь эти ужасы? Мы месяц не виделись, и тебе больше не о чем говорить? Или ты все-таки была неравнодушна к этому, как его, румянчику вашему?
Я тогда обиделась, правда, ненадолго. Но с тех пор, стоило мне оказаться на той, киевской, ветке или, тем более, проезжать по метромосту, как на память неизменно приходил Коля и я даже невольно скашивала глаза вниз, к поверхности реки у кромки набережной. И вот сейчас это все всплыло снова. Но испугалась я не того, что вспомнила, а того, что всю эту историю знали только двое: Володя и я. Больше я никому и никогда ее не рассказывала, даже ребятам из группы, помня о том, какую реакцию вызвал мой рассказ у Володи.
- Наташа, - снова затеребил меня Павел, - да очнитесь же! Что с вами?
- Скорее всего, очередной приступ сумасшествия, - попыталась я усмехнуться, но попытка не удалась, губы у меня дрожали, а страх накатывал изнутри противными липкими волнами. - Я вспомнила...
И, не давая себе ни секунды, чтобы не передумать, рассказала Павлу о том, что только что осознала. Конечно, подсознательно я ждала, что Павел пожмет плечами и скажет что-нибудь насчет самых невероятных совпадений и особенностей моей фантазии, то есть примерно то, что накануне говорил мне Андрей. Но мой спутник молчал и не пытался меня разубедить. Молчал он и еще какое-то время, пока мы выбирались с кладбища, садились в его машину, чтобы ехать на поминки, выезжали из узкого проезда. И лишь на нормальной улице Павел произнес:
- Прошу вас, забудьте сейчас о том, что мне рассказали. Это очень важно, это многое объясняет, но вам лучше держаться от всего этого в стороне... по мере возможности.
- Почему? - тупо спросила я.
Действие утренней таблетки, по-видимому, прошло, у меня тупо болела голова, щемило сердце и вообще хотелось только одного: лечь. Куда угодно, только лечь и ничего не видеть, не слышать и не ощущать. У меня, как у котенка из моего любимого анекдота, кончился бензин.
- Потому, что потому кончается на "у", - потерял терпение Павел. Пошевелите мозгами, напрягите извилины. Вы же оказались в непосредственной близости от убийцы, неужели это непонятно? Извините за резкость, Наташа, но порой вы ведете себя как дитя малое, а не как взрослая разумная женщина.
Господи помилуй, он почти дословно повторил то, что любил говорить Валерий, когда я окончательно выводила его из себя. Правда, муж на меня в этих случаях не кричал, наверное, потому, что любил. Ну, а посторонний человек в подобной ситуации просто не может сохранять олимпийское спокойствие, видя такую непроходимую тупость.
- Простите, пожалуйста, у меня страшно болит голова, я почти ничего не соображаю. Наверное, это реакция...
- Не наверное, а точно, - уже гораздо менее сердито отозвался Павел. Сейчас я вам дам еще одну таблетку, должно стать полегче. А может быть, вам не стоит ездить на поминки? Свалитесь - кто ухаживать станет?
- Андрей, наверное, - попыталась я пошутить. - Он вроде как начинал этот процесс, да капсула помешала.
- Мне почему-то кажется, что Андрею будет приятнее ухаживать за здоровой женщиной, чем за больной, - не принял шутки Павел. - Возьмите таблетку. А может быть, вам не ездить на поминки? Что-то мне тревожно...
Я чуть не подавилась лекарством: услышать такое из уст Павла было, мягко говоря, неожиданностью. Да и само предложение мне показалось диким.
- Как же я могу не поехать? Да вы что, это совершенно невозможно! И потом я же не одна там буду, так что ничего страшного и не произойдет. Посижу в уголке, помолчу.
- Ну если только помолчите... Наташа, пожалуйста, постарайтесь сегодня как можно меньше общаться с вашим приятелем. Он становится опасным, а вы можете проговориться в какой-нибудь мелочи, о той же дискете, например. С одной стороны, не хотелось бы его спугнуть раньше времени, а с другой - еще меньше хочется делать из вас "живца".
Я еще раз поклялась, что буду вести себя тише воды, ниже травы, и Павел с явной неохотой повез меня в центр, на Сретенку, где жили Маринины родители. Их огромная квартира, где в дни нашей молодости собиралось по пятнадцать-двадцать человек потанцевать и вообще "оттянуться", на сей раз показалась мне мрачной и неухоженной, а не шикарно-вылизанной, как прежде. Возможно, это объяснялось тем, что все люди в ней были одеты в черное. И еще тем, что зимний день за окном был по-прежнему хмурым и неприветливым.
- Не могу поверить, - в десятый, наверное, раз всхлипывала мать Марины. - Такое горе, такое горе! Никого у нас с отцом теперь не осталось, внуков так и не дождались. Для кого теперь жить?
Володя какое-то время сидел рядом с тещей, время от времени делая попытки ее как-то утешить. Но потом у него, наверное, кончился запас энергии и он начал искать глазами знакомые лица. Наши взгляды встретились и я увидела, как Володя еле заметным кивком приглашает меня выйти из комнаты.
- Я на кухню, - шепнула я Павлу и выскользнула из-за стола.
Володя действительно ждал меня там. Когда я вошла, он как раз убирал в холодильник бутылку водки, а на столе уже стояли две наполненных рюмки.
- Помянем Марину тут, - тихо сказал он. - Мы с тобой, кажется, самыми близкими людьми у нее были. И из прежней компании почти никого не осталось: одних уж нет, а те далече.
- Да, я тоже сегодня вспоминала студенческие годы. Как быстро время пролетело! Кто бы мог подумать еще два года тому назад, что все так обернется? Валерия нет, Марины нет...
Володя протянул мне рюмку и поднял свою:
- Ну, не чокаясь...
Я еще успела подумать, что на голодный желудок, да после невесть каких лекарств мне бы лучше вообще не пить, но было уже поздно. К тому же, ничего страшного не произошло: просто внутри стало тепло, а день приобрел хоть какие-то краски, кроме черно-белых.
- У меня снова неприятности, - поделилась я с приятелем наболевшим. Погиб бывший мой родственник, муж сестры Валерия. Так что теперь на деле с капсулой можно поставить крест.
- Какая капсула? - несколько раздраженно спросил Володя. - Какой родственник? Ната, тебе, по-моему, нужно показаться хорошему врачу. Понимаю, что события последнего года на тебя не могли не повлиять, но не до такой же степени.
Тут уже я ощутила некоторое раздражение и снова отхлебнула из рюмки, которую все еще держала в руке.
- Здравствуйте! Ты сам вчера меня спрашивал фамилию, говорил, что попробуешь что-то выяснить, а сегодня у тебя отшибло память? На тебя непохоже, ты всегда гордился тем, что ничего и никогда не забываешь...
