Наталия Володина - Последняя песнь трубадура
– Кто это? А… Сопровождала особые грузы в гарнизон Г-на и оттуда.
– Бумаги на грузы оформлял ты. Юрисконсульт Министерства обороны. Потом ее убил один человек, а посадили другого. Вот об этом и давай во всех подробностях.
– Да с чего вы взяли, что я знаю?
– Слушай, ты опытный человек. Нам что, твоими способами помогать беседе? Утюг согреть, пальцы ломать по одному?
– Это без толку, – криво усмехнулся Князев.
– Не беспокойся. Мы что-нибудь придумаем, чтоб тебе понравилось.
– А вы кто такие? Бандиты, менты?
– Допустим, ни то ни другое.
– Никак народные мстители, – насмешливо протянул Князев. – Скажете, кто послал, я, может, и подумаю.
– Ты и так подумаешь, – Сергей открыл дверь в другую комнату. – Давай, Леша.
Пронзительный Наташкин визг оглушил присутствующих. Князев изменился в лице.
– Ладно. Спрашивай, придурок.
* * *Филипп Нуаре сидел в офисе Ричарда в Нью-Йорке.
– Она, конечно, удивилась, Рич. Вроде бы обрадовалась, растерялась. Но уехать из Москвы, говорит, не может. Квартиру c душами умерших родственников оставить не может. Трущоба. Точнее, хрущоба у них называется. Но главное – собаку не отдаст в карантин.
– Какой еще карантин?
– Сорок дней. Для животных, которых перевозят самолетом.
– Но это же легко обойти.
– Я сказал, Рич. Но что нам делать с душами умерших?
– Это, конечно, проблема.
– Я еще не сказал, Рич. Она приглашает тебя приехать. В эту собачью конуру с душами.
– Не надо иронии, Фил. Я ее понимаю. Это ее дом. Она хранит то, что осталось от семьи. Я иногда так жалею, что дал сломать дедушкин дом. Поздно узнал. Да, я понимаю.
– На то вы родственники, Рич. Честно говоря, я был потрясен, когда она заговорила. В своей жизни я встретил второго человека с такой логикой. Первый ты.
– Она действительно такая красавица, как на снимках?
– Она прекраснее, чем ты можешь себе представить.
* * *Лариса готовилась к эфиру. Будет эта красотка, Петренко. Лариса предвкушала эффект, который произведет ее ожерелье на прекрасную гордячку. Когда-то Сережка просто пажом при ней служил и впадал в бешенство, когда Лариса пыталась выяснить его истинные мотивы. Пусть же она увидит, как выглядит жена человека, об которого она ноги вытирала. Лариса потребовала у Сергея тысячу долларов, он немного подумал и сказал: «Да, конечно». Он попросил ее заехать утром к нему в офис и без звука дал требуемую сумму. Лариса взяла и на обратном пути локти кусала от того, что не попросила больше. Она ехала к своему модельеру. Эльвире Андреевой.
Та приготовила ей на выбор три платья из последней коллекции. Громкого имени у Эльвиры пока нет, и потому она берет не больше пятисот долларов за платье. Но просит никому не говорить, что они стоят так мало. Готовится к быстрому взлету. Что, вероятно, произойдет. Но тогда Лариса найдет себе другого модельера. За пятьсот долларов.
Эльвира разложила платья. Одно бутылочного цвета, очень сложного фасона, асимметричное: левое плечо чуть прикрыто, правый рукав – длинный с кружевным манжетом. На талии – переплетение цепочек. Другое платье – очень простое, черное, без рукавов, с небольшим вырезом у шеи. Третье – из ярко-голубой тафты, с перламутровыми пуговичками, широкой юбкой и большим, ниже плеч, отложным воротником. Это платье сразу безумно понравилось Ларисе.
– Но я не знаю, как с этим будет. – Она достала из сумочки ожерелье и с восторгом заметила, как расширились глаза Эльвиры.
– Господи! Какая красота! Ты можешь примерить каждое. Даже обязательно примерь все. С этой роскошью.
Лариса надела одно за другим, три платья. Ей по-прежнему больше всех понравилось голубое. Оно и шло ей потрясающе. Но ожерелье, конечно, не очень вязалось с отложным воротником. К двум другим подошло идеально.
– Выбирай, – сказала Эльвира.
– Вот это, – решительно взяла Лариса бутылочное.
– Я так и думала, – улыбнулась Эльвира и подумала: «О вкусе не может быть и речи. Такое ожерелье нужно носить только с черным». Но говорить ничего не стала.
– Сколько? – спросила формально Лариса, прикидывая, не взять ли и голубое.
– Тысяча, – спокойно ответила Эльвира.
Лариса открыла рот для вопроса, но тут же закрыла его. О чем тут спрашивать. Эти люди… Значит, она, Лариса, в их глазах стала дорогой женщиной. Она холодно расплатилась и поехала на Ленинградский проспект, в косметический салон.
Игорь встретил ее настороженно. Но Лариса сделала вид, что не замечает этого. Она тепло его поцеловала и сказала:
– Я сегодня ужасно тороплюсь. Важный эфир. После массажа ты сам, пожалуйста, подкрась меня. Не люблю останкинских гримеров. Мне нужен грим вот к этому наряду и этому украшению.
Пока Игорь хлопал глазами, Лариса получала удовольствие не меньшее, чем от секса с ним.
* * *Князев рассказывал долго, подробно и не без удовольствия. Он гордился этой операцией. Этим сложным, продуманным планом, в ходе которого он всех поставил раком: следствие, суды, прокуратуру. Он получил наслаждение от своей власти и в глубине души презрительно удивлялся, как же это легко.
– Кто убил Сидорову?
– Блондин.
– Валентин Карасев?
– Да. Специалист по особым поручениям.
– Его в тот же вечер арестовали за кражу?
– Да.
– Значит, ребенка журналистки Петренко похитил не он?
– Мне ничего не известно про ребенка и журналистку.
– Леша! – крикнул Сергей в полуоткрытую дверь в другую комнату.
– С этим ребенком ничего не должно было случиться. Мне сказали, что только таким способом можно ее остановить. Чтоб она не таскалась и не приставала ко всем с этим делом. Мне не сказали, что мальчишка болен.
У Сергея потемнело в глазах, он ударил Князева по голове рукояткой пистолета. Увидел кровь и невероятным усилием воли сдержался. «Стоять, – сказал он себе. – Это самосуд». И себе же ответил: «Законник хренов. А что требуется?»
– Тещу этому Блондину заказывал?
– А это при чем?
– При том. Говори. Это тебе не следствие по одному эпизоду.
– Ну послал его. Святое дело – от тещи избавиться.
– Заткнись, урод. А то прикончу тебя раньше, чем надо.
– А когда надо?
– Сообщу дополнительно. Это Блондин?
Князев посмотрел фотографию.
– Да.
– Откуда он взялся? Нигде никаких сведений о прошлом.
– Я его родил.
* * *Дина для выступления в передаче Стражникова купила себе костюм из темно-розового плотного тусклого шелка: платье и жакет. Примерила с ним топазовые серьги, подумала и надела тонкую золотую цепочку с маленьким кулоном-сердечком. Потом прикрыла глаза и до боли сжала руки. Она жалела, что согласилась.
Какая глупость – участвовать в политических играх, зная им цену. Все это – просто дешевка. Ради этого возвращаться в ту боль, тот ад? Спокойно, это всего лишь работа. Пусть постылая, больше не нужная, но работа. И все– таки есть шанс, что в пылу очередного переворота дело пересмотрят и Сашу Блинова выпустят. Жертвы предшественников – сладкий кусочек в подобной возне.
Лариса встретила Дину у бюро пропусков. Быстрым взглядом окинула ее с ног до головы. Черт, какая шикарная. Лариса встала поближе к освещению и чуть пошевелилась. Заметила! Еще бы! На самой-то жалкая цепочка. Дина одобрительно посмотрела на Ларису и сказала: «Хорошо», подумав: «Платье надо было черное надеть».
– Сергей еще не пришел? – спросила Дина.
– Нет. А что, он тоже в кадре будет? Не знаю, согласится ли Стражников. Сережка, наверное, в джинсах придет.
– Да хоть в трусах, – заметила Дина. – Мы это дело вместе вели, значит, и рассказывать будем вместе. К тому же он до сих пор им занимается.
«Спокойно говорит, что они вместе занимались, – констатировала Лариса. – Может, и не было ничего? Наверняка не было. Такая баба знает, с кем спать. До чего морда красивая. Мне надо было макияж поярче наложить».
Стражников при виде Дины вильнул толстым задом, изобразив галантность, и даже поцеловал руку. «Какой-то он слюнявый». – Дина незаметно сунула руку в сумочку и вытерла платком.
– Виталий, мы вместе с Сережей рассказывать будем. Одной просто невозможно. Все– таки он следователь.
– Пожалуйста. Если он не опоздает. Эфир-то прямой.
Лариса подняла трубку местного телефона.
– Вот и он. Явился – не запылился. Сейчас приведу.
Тамара сидела в холле клиники у телевизора и волновалась. Молодцы, ребята. Так спокойно, логично изложили эту жуткую историю. Но у Сергея вид такой, будто он держит в кармане мину. Стражников вроде доволен, только все время к месту и не к месту пристегивает военного прокурора.
– Дина, я хотел бы уяснить, что делала на протяжении всего этого беззакония прокуратура вообще и военный прокурор в частности. Он был в курсе?
– Я три раза говорила с ним об этом деле. Показывала документы.
– И что?
– Он удивлялся, точнее, делал вид, что удивляется. Мне не показалось, что обо всем он узнал от меня.
