Дей Кин - Каждый может умереть
Присутствовавшие сотрудники службы новостей, а также радио— и телекомментаторы относились к делу честно. Их делом было продавать газеты и сочинять материалы, которые поднимут их рейтинг у «Нильсена» ["Нильсен" — компания, отслеживающая уровень популярности средств массовой информации, в первую очередь — телекомпаний].
Достаточно поерзав в кресле, Гэм наконец не выдержал и, игнорируя угрюмый взгляд начальника смены, положив усталые ноги на свою сторону стола в конференц-зале участка Малибу окружного шерифского департамента Лос-Анджелеса.
Стало чуточку комфортнее, а в то время лейтенант Траверс уже в третий раз выжимал соки из молодого красивого терапевта, молодой стенографист записывал для потомков его признание в том, что он не совершал ничего противозаконного.
— Пожалуйста, назовите свое имя.
— Гарри С. Смолвуд, доктор медицины.
— Ваш адрес?
— Я живу здесь, в Малибу. — Смолвуд назвал свой точный адрес.
— У вас есть лицензия на практику в штате Калифорния?
— Да, есть.
— И как давно вы занимаетесь частной практикой?
— Около пяти лет.
— Вы женатый человек, доктор?
— Да. Я женат уже шесть лет, и у нас двое детей.
— Вы признаете, что мисс Амес была вашей пациенткой?
— Мне не нравится слово «признаете».
— Хорошо. Я его заменю. Была ли мисс Глория Амес вашей пациенткой?
— Да, была.
— Как долго она была пациенткой?
— Недолго. Несколько месяцев.
— Вы не могли бы быть более точным?
— Три месяца.
— От какого заболевания вы ее лечили?
Молодой человек посмотрел на доктора Гэма, как будто искал моральной поддержки, потом провел ладонью по своим остриженным ежиком волосам.
— Не от какого-то конкретного заболевания. По крайней мере, не от того, которое я мог бы продиагностировать. — Он добавил: — Когда мисс Амес впервые пришла ко мне, она пожаловалась на бессонницу и непонятное женское недомогание.
— Какова была природа этого недомогания?
— Жжение в ее уретре при мочеиспускании.
— Вы обследовали ее на предмет этой жалобы?
— Я провел подробное медицинское обследование.
— Она просто так взяла и пришла к вам в кабинет?
— Нет. Как я говорил вам прежде, мы встретились впервые в гостях.
— Здесь, в Малибу?
— Да. Я живу здесь. Как вы можете судить по адресу, мы с женой живем в одном из домов на побережье.
— Такой дом, должно быть, недешево стоит.
— Я не понимаю, — возмутился Смолвуд, — какое отношение мои финансовые дела имеют к шерифскому департаменту, но если они имеют к нему отношение, то дом нам оставили родители жены. Я конечно же не стал альфонсом, чтобы его заполучить, не убивал мисс Амес и не вступал в сговор, чтобы ее убить. Все, что я сделал, — это выписал снотворное.
— Пятьдесят три грана секонала в капсулах.
— Кажется, выписано было столько.
— Кажется?
— Я знаю, что это было так. — Терапевт попытался объяснить: — Видите ли, мне не хотелось, чтобы мисс Амес приходила ко мне в кабинет чаще, чем это было необходимо.
— Почему?
— Мы уже обсуждали эту тему.
— Это для протокола.
— Хорошо. Как я сказал в первый раз, когда вы брали у меня показания, примерно два месяца назад, во время одного из ее посещений моего кабинета, мисс Амес сказала мне буквально дословно, что она питает ко мне глубочайшую привязанность, и после того, как по ее просьбе я отослал свою медсестру из кабинета, она настаивала на том, чтобы я вступил с ней в интимные отношения на одном из моих столов для осмотра.
— И вы вступили?
— Нет.
— Как она была одета?
— Она была раздета. То есть все, что на ней было, — это больничный халат для осмотров, а нижняя часть ее тела была прикрыта простыней.
— Которую она сняла, когда предложила вам вступить с ней в интимные отношения?
Доктор Смолвуд поправил Траверса:
— Которую она сняла, когда настаивала, чтобы я вступил с ней в интимные отношения.
— Был ли тот случай, о котором вы рассказываете, единственным, когда мисс Амес предлагала себя вам?
— Нет. Это был лишь первый из множества раз. За последний месяц или около этого она превратила в настоящий кошмар и мою семейную жизнь, и мою врачебную практику. Когда бы она ни появлялась в моем кабинете без записи — а это случалось почти каждый день, — она звонила либо сюда, либо ко мне домой, пытаясь вызвать меня к себе.
— В ее дом на ранчо в Долине?
— В ее дом на ранчо в Долине.
— Но вы продолжаете отрицать, что у вас с ней что-то было.
— Если говорить о сексе, то да.
— Э, да бросьте вы, доктор!
— Это правда. Как я говорил ей и как я говорю вам, я очень люблю свою жену. Кроме того, если бы я сделал то, что она от меня хотела, это было бы нарушением профессиональной этики.
— Другими словами, вы утверждаете, что, поскольку вы любите свою жену и не хотели нарушать профессиональную этику, вы отказались завести роман с одной из самых красивых и очаровательных женщин на свете.
— Полагаю, вы можете так это изложить.
— Именно так я и излагаю. И я, черт возьми, не верю ни одному слову из того, что вы нам рассказали!
— Меня не волнует, во что вы верите. Это правда.
— Вместо того чтобы лечь в постель в женщиной, за право переспать с которой большинство мужчин отдало бы на заклание свое левое сами знаете что, вы выписывали ей секонал. Почему?
— Потому что она говорила, что у нее по-прежнему проблемы со сном, и, по сути дела, требовала лекарство. В этом не было ничего неэтичного. Если бы я этого не сделал, она бы просто обратилась к какому-то другому доктору.
— А вам этого не хотелось?
— Ни один доктор не хочет терять пациентов. В некотором роде мисс Амес связала меня по руками и ногам. Я занимался практикой всего пять лет. У меня была не самая большая практика в Лос-Анджелесе. Мне нужно было содержать жену и двоих детей. А как только стало известно, что ко мне ходит Глория, у меня появилось столько пациентов, что я не успевал их лечить.
Лейтенант Траверс подбавил дыму в комнате, закурив новую сигару.
— А теперь вернемся к прошлой ночи. Вы признаете, что мисс Амес позвонила вам?
— Да, незадолго до полуночи.
— К вам домой?
— Да.
— К телефону подошли вы или ваша жена?
— Я.
— Каково было основное содержание вашего разговора?
— Она хотела, чтобы я приехал к ней, в Долину.
— Вы согласились?
— Нет. Я спросил, больна ли она, и, когда она сказала, что нет, что ей просто одиноко, я сказал ей, что об этом не может быть и речи.
— Но вы поехали бы, если бы она была больна?
— Она была моей пациенткой. Я — доктор.
Лейтенант Траверс водрузил одну из своих ягодиц на краешек стола для совещаний.
— Как вы считаете, доктор Гэм?
— Полагаю, — спросил Гэм, — вам нужно мое профессиональное мнение как психоаналитика мисс Амес?
— Да.
— Тогда, не вдаваясь в сексуальные постулаты психоанализа, я думаю, что доктор Смолвуд сообщил мотив самоубийства мисс Амес. Возможно, вы помните, как я говорил вам на ранчо сегодня утром, что она была очень неуверенной в себе молодой женщиной с глубоко укоренившимся комплексом неполноценности.
— Да, вы это говорили.
— Ей нужно было, чтобы ее хотели. Для нее это было такой же первой необходимостью, как дышать. Вот почему она так часто выходила замуж и имела так много романов в промежутках между мужьями, оправдывая свое поведение, по крайней мере перед собой, убеждая себя, что она любила каждого мужчину, с которым спала на тот момент. А за этим следует классический вариант отказа. Все знали, в том числе и Глория, что она не способна играть. А вот об этом знали лишь немногие. Сознание того, что она не подходит для избранной ею профессии, вызывало у нее состояние меланхолии. Единственное, что поддерживало ее в определенном равновесии в этот последний год, — это почти всеобщее признание ее в качестве международного секс-символа. Потом, когда доктор Смолвуд отказался вступить с ней в отношения, — возможно, единственный мужчина, который когда-либо так поступил, — даже эта подпорка для ее самолюбия была убрана, и она осталась ни с чем.
— Ни с чем, — мрачно повторил лейтенант Траверс, — кроме пятидесяти трех гранов таблеток секонала. А теперь позвольте задать вам еще один вопрос, доктор Гэм. Вы только что сказали, что этот вот Смолвуд был, возможно, единственным мужчиной, который отказался вступить с ней в отношения. А вы?
— Что я?
— Когда-либо отказывались вступить с ней в отношения.
— Нет, не отказывался.
— Значит, вы признаете, что вы были не только ее психоаналитиком?
Гэм тонко улыбнулся;
— Нет. Мисс Амес никогда не предлагала мне себя. Но ведь я и не такой молодой и симпатичный, как доктор Смолвуд, — Он помолчал немного и продолжил: — Нет, я не думаю, что переживания из-за того, что ее отвергли, были достаточно глубоки, чтобы заставить ее намеренно покончить с жизнью. Теперь, когда вы втянули в это Смолвуда, у меня нет сомнений по поводу того, как эту историю исказят в газетах и в эфире. Но, будь это в моей компетенции, я знаю, что я бы написал в заключении о смерти. Я бы охарактеризовал эту смерть как произошедшую в результате несчастного случая.
