Наталья Александрова - Красная роза печали
— Угу, — довольно согласился Сергей, — такая, я тебе доложу, женщина, что просто клад! Готовит… ну прямо, как ты, — он добавил это, видя, как Надежда насупила брови. — Она свидетелем проходит по этому делу. И зовут почти как тебя — Надежда Петровна.
— А почему ты говоришь — теща? У нее что — дочка есть? — проницательно заметила Надежда.
— Трудно с тобой, — вздохнул Сергей. — Лишнего с тобой не ляпнешь, ты сразу все заметишь. Дочка-то у нее имеется и тоже, кстати, свидетелем по делу проходит, только мне там ничего не светит.
— Что же ты себя так низко ценишь? Говорят же — дочь выбирай по матери. Какая мать, такая и дочка со временем будет!
— Вряд ли. Она на мать совсем не похожа.
Сергей перехватил неудобный цветочный горшок и локтем нажал звонок квартиры на улице Карпинского.
— Иду, иду! — послышалось за дверью.
Сергей выставил вперед проклятое денежное дерево и ввалился в квартиру.
— Ой ты, господи! — воскликнула не старая еще женщина, мама Тани Королевой. — Спасибо вам, Сереженька! Уж как я жалела, что оно пропадет! А лиану, что вы в прошлый раз принесли, я в поликлинику отдала. У них места много, развесили ее по стенам. А денежное дерево никому не отдадим, у себя оставим, авось деньги в доме заведутся…
И, конечно, она усадила Сергея на кухне пить чай с вкуснейшими плюшками.
— Ешьте, ешьте, мужчину надо хорошо кормить.
«Мне бы такую тещу!» — подумал Сергей.
— Вот так вот, — грустно молвила Надежда Петровна. — Значит, исчезла Анна, и никогда я ее больше не увижу.
— Дело закрыто, — Сергей развел руками и опустил голову, помешивая чай.
— Странная судьба…
— Даже очень! — оживился Сергей.
— А знаете, — Надежда Петровна посмотрела ему в глаза, — я ее, Анну-то, не осуждаю. То есть убивать, конечно, нехорошо, и я не то чтобы не осуждаю, но понять могу. Потому что если бы вы видели, как она страдала, как вся жизнь у нее прахом пошла… Ведь у нее свету-то в окошке всего и было, что работа да муж. Причем муж всегда на первом месте. Я сама тоже замужем тридцать лет прожила счастливо, но вот умер Валентин — что же делать, надо дальше как-то жить. Я ей, Анне-то, и говорю, а если бы он умер? Ведь от этого не уйдешь, со всеми рано или поздно такое случается. А она отвечает, что, если бы он умер, ей бы легче было. Много раз мы с ней об этом говорили, никак я не могла ее убедить, что нужно все забыть и жизнь свою дальше продолжать. Такой уж у нее был характер, да еще болезнь… Лечили ее лечили, да не вылечили, потому что, откровенно говоря, чахла она прямо на глазах и долго бы не протянула. Ведь у нее после больницы этой, — Надежда Петровна понизила голос, — прямо припадки начались. В обморок она падала, грохнется и лежит без памяти, вот как ее изнутри горе-то сжигало!
— Точно, припадки, вы не преувеличиваете? — осторожно спросил Сергей.
— Да что мне преувеличивать! — рассердилась его собеседница. — Несколько раз я сама видела, присутствовала при этом. Сначала судороги у нее по всему телу, а потом лежит как мертвая, ни рукой ни ногой не пошевелит.
— А в клинике нервной, где она лечилась, мне ничего такого не говорили.
— Откуда они могут знать? — Надежда Петровна устало махнула рукой. — Это началось у Анны уже после, она в клинику не обращалась, потому что ей и так там за полгода осточертело. Сами знаете, как у нас в бесплатных больницах лечат.
— Ну, ну, — и что припадки? Часто случалось такое? — Сергей продолжал расспрашивать и сам не зная, зачем.
— Часто не часто, а случалось. Не то чтобы там раз в неделю или в две, а так: то месяца два нету, а то — через неделю. Зашла я как-то к ней, она позвонила, говорит, что лежит, попросила хлеба купить. Как начало ее колотить! Я хочу «Скорую» вызвать — она не дает, пройдет, говорит. И действительно, прошло, я ее на диван уложила, посидела с ней… потом ушла.
— Когда это было?
— В тот раз не помню, а еще раз — восемнадцатого октября. Я потому не забыла, что в этот день у Наташеньки, внучки, день рождения. Я обещала пирог испечь, ребята должны к ней прийти, а я сижу у Анны и бросить ее не могу. В пять часов только освободилась, когда Анне полегче стало, заснула она.
— Что такое? — Сергей лихорадочно листал записную книжку.
Так и есть, он не ошибся: восемнадцатого октября в поселке Мамино убили Сталину. Примерно в районе пяти часов вечера. А если в пять часов предполагаемая убийца Анна Давыдовна Соркина находилась у себя дома при свидетельнице, то никак не могла она оказаться в поселке Мамино… очень интересно.
— Еще что-нибудь вспомните? — посмотрел он на Надежду Петровну.
— Припоминаю… следующий припадок начался у нее как раз через неделю, двадцать пятого числа, я еще расстроилась, что так скоро. В тот раз я у нее ночевала, потому что оставить боялась, утром ушла часов в восемь, Наташку нужно в школу вести.
— Так-так, — Сергей открыл нужную страницу.
Стало быть, ночевала и ушла утром, в восемь утра. И именно в этот день, двадцать пятого октября, убита дворничиха Евдокия.
— Надежда Петровна, вы — удивительная женщина! — от души сказал Сергей. — И готовите так, что мне ваши пироги во сне снятся. А теперь мне пора идти.
— Куда же вы, Таня скоро придет, еще чайку выпейте.
— Бежать надо, спасибо вам за все. Но я еще зайду, уж извините за беспокойство.
Сергей столкнулся с Татьяной в дверях, наскоро поздоровался и убежал.
— Опять он тут торчит? — напустилась Татьяна на мать. — Зачем ты его привечаешь?
— Он по делу приходит, — удивилась Надежда Петровна, — как я могу его не пускать. Да еще цветок вон принес…
— Знаю я, что ему тут нужно! — не унималась дочь.
— Ты всегда все знаешь, — кротко согласилась мать, но глаза ее хитро блеснули.
— А ты не притворяйся! — Татьяна сегодня явно не в лучшем расположении духа. — Не видишь, что ли, как он на меня пялится?
— Ну не знаю, — неуверенно высказалась мать, — сегодня я как только сказала, что ты придешь, так он сразу как ошпаренный вылетел. Да ты и сама видела.
И поскольку дочь молчала, она продолжала увереннее:
— И ничего он на тебя не пялится, вон в коридоре едва взглянул. Так что зря ты думаешь, что против твоих прелестей никто устоять не может. Если мужчина на красивую женщину раз-другой посмотрит, это еще ни о чем не говорит. На то и глаза им даны, чтобы смотреть. А ты как в детском садике: ах, он на меня посмотрел!
— А чего же он тогда сюда таскается? — голос Татьяны утратил прежнюю уверенность.
— По делу, — коротко повторила мать.
— Дело-то давно закрыто! Что ему, больше всех надо?
— Просто любит человек свою работу, старается. Так что твоя красота тут совершенно ни при чем, — безжалостно добавила Надежда Петровна и удалилась на кухню, оставив за собой последнее слово.
Разумеется, она прекрасно заметила, как симпатичный милиционер посматривает на ее дочку. Но характер у Татьяны после развода здорово испортился. Так тоже нельзя — обожглась на одном, теперь всех мужчин презирает. Но с ней не поспоришь…
Татьяна же, оставшись одна, рассеянно походила по комнате, потом уселась на диван и стала внимательно рассматривать себя в мамином круглом зеркале.
Красивое серьезное лицо, никакого легкомыслия. Мать говорит, что она слишком высокомерна и даже надменна. Этот, из милиции, тоже считает ее гордячкой, как это он кричал тогда в квартире тети Нели: «На людей нужно смотреть, а не поверх них…» Ясно, хотел сказать, что она слишком задирает нос, но постеснялся. А вот она, вместо того чтобы извиниться перед ним за тот ужасный случай с баллончиком, еще больше разозлилась. Но как объяснить ему, что она ужасно боится, когда несет в сумочке казенные деньги, что нападут, ограбят, а ведь ей никто не поможет. У нее никого нет, кроме Наташки и матери-пенсионерки. Она нарочно напускает туману, нарочно взяла у матери ключи от квартиры тети Нели, а сама приходила туда, поливала цветы, пила кофе, смотрела старенький телевизор, притворяясь перед матерью, что у нее есть личная жизнь.
Татьяна вздохнула. Вряд ли мать поверила, да все равно, теперь ключи забрали в милиции, так что весь ее камуфляж кончился. Она еще раз заглянула в зеркало. С чего это им вздумалось говорить, что она надменна? Вовсе нет. Тут она сообразила, что женщина в зеркале видит себя совершенно не такой, какой видят ее другие, и расстроилась, найдя две морщинки возле рта. Может, права мать и надо больше улыбаться, тогда морщинки исчезнут?
Она улыбнулась самой себе в зеркале. Улыбка получилась грустная, только губами, а в глазах все равно одни заботы. Нужно вспомнить что-то смешное, но ничего подходящего не лезло в голову. В последнее время с ней не происходило ничего забавного, кроме разве что той ночи в квартире Анны Давыдовны. Сергей сдержал свое слово и так и не выпустил ее из квартиры до утра. Она ужасно злилась, но сделать ничего не могла, боялась, что у него лопнет терпение, он припомнит ей тот злосчастный баллончик и действительно применит санкции. И всю ночь они боролись со сном и вздрагивали от движения друг друга. Она сидела в кресле, несмотря на то, что Сергей благородно предложил ей расположиться на диване. Она отказалась и потом жалела, потому что от долгого сидения ломило шею и поясницу. Так они жмурились друг на друга, как два кота у соседки на даче.
