Владимир Безымянный - Тени в лабиринте
Вообще впервые с начала расследования у меня появилось ощущение, что дело близится к развязке. И очень многое может прояснить сегодняшний день.
Облетевшие листья с тихой прощальной грустью похрустывают под ногами. В конце центральной аллеи перед спуском к стадиону "Динамо" возвышается старенькое здание кинотеатра "Парк". Бросаются в глаза массивные мраморные колонны не то в стиле рококо, не то барокко - я никогда в этом не разбирался. Между колоннами снуют старшеклассники с портфелями и сумками, оживленно переговариваются в предвкушении очередной порции киновпечатлений. Бедные родители! Сейчас вы находитесь в полной уверенности, что ваши будущие Эйнштейны и Лобачевские грызут гранит науки, а вечером с удивлением прочтете в дневниках своих чад строгую запись: "Прошу вас явиться в школу в связи с тем, что..."
Ладно, бог с ними, с родителями. Я не директор средней школы, и заботит меня в данную минуту другое.
Значит так. Показания Перцовского, Эльякова и реализаторов - это на первое, на второе - данные, собранные Чижминым, а на десерт - информация Железнова. Как вам такое меню, уважаемый гражданин Кормилин?..
- Здравия желаю, товарищ майор!
Бодрый голос старшины Семенова возвращает меня к действительности.
- Привет, Коля! - я оборачиваюсь назад, недоумевая, когда же это я успел дойти до управления. От реальности деться некуда. Овеянный романтикой осенний парк остался далеко позади, передо мной - полная прозы массивная дубовая дверь. Впрочем, открываю ее я без сожаления.
В вестибюле довольно многолюдно. Все торопятся, у каждого свои дела. Приятно видеть знакомые лица. Отвечая на приветствия коллег, я поднимаюсь на четвертый этаж. Навстречу озабоченно спешит Пошкурлат. А может, мне только кажется, что капитан чем-то озабочен?
- Александр Яковлевич, - поздоровавшись, говорит Пошкурлат, - вас просила зайти Зинаида Михайловна.
Я сразу не могу сообразить, чем моя персона могла ее заинтересовать.
- Это насчет путевки в профилакторий для Трофименко, - подсказывает Пошкурлат.
- Спасибо, - бурчу я, останавливаясь посреди коридора. - Больше ничего нового?
- Пока нет.
Кабинет встречает меня как-то неприветливо: несгораемый шкаф бросает на пол узкую косую тень, казенно поблескивает стекло на письменном столе, даже телефонный аппарат, как ни странно, молчит.
Достав из сейфа нужные бумаги, пытаюсь сосредоточить на них внимание. Проходит около двадцати минут. Часовая стрелка неумолимо указывает на то, что Иван Трофимович почему-то запаздывает. Непунктуальных людей я не терплю, но здесь дело вовсе не в этом. По повестке обычно все являются вовремя - такое уж она имеет магическое влияние.
Следующие пятнадцать минут тянутся нескончаемо, хотя я и продолжаю заниматься документами.
Не могу удержаться от искушения и вновь смотрю на часы. Без двадцати десять.
Отложив в сторону бумаги, набираю домашний телефон Кормилина. Однообразные длинные гудки.
Звоню на фабрику. Нет, Ивана Трофимовича еще нет.
Странно.
Негромкий стук заставляет меня вздрогнуть. В дверях появляется Антон Васильевич.
- Привет сыскарям! Перекуриваем? - Конюшенко с удивлением обводит взглядом пустой кабинет. - Ты один?
- Как видишь.
Мои слова вызывают немедленную ответную реакцию.
- Не явился! Так чего же ты ждешь? Аплодисментов? Идем к Коваленко.
- Да, но...
- Никаких "но"! - Антон Васильевич машет перед моим носом пухлой папкой. - Тут на троих Кормилиных хватит...
Николай Дмитриевич внимательно выслушивает доклад Конюшенко и мои соображения по поводу неявки Кормилина.
- Ну что ж, - наконец произносит он, как бы взвешивая каждое слово, готовьте оперативную группу на выезд. По дороге заедете в прокуратуру, я сейчас свяжусь с Вороновым. Соблюдайте предельную осторожность.
Полковник сбивается с привычного сухого тона и с горечью добавляет:
- Не дает мне покоя этот затаившийся где-то Борохович.
Три машины мчатся по проспекту Свободы, сворачивают на Индустриальную и останавливаются невдалеке от дома 47-А. Мы вклиниваемся в деловую жизнь города, но вклиниваемся без мигалок, проезда на красный свет и стрельбы. Наши действия пока подчинены простейшей схеме - привлекать к себе возможно меньшее внимание.
Основная часть опергруппы располагается при въезде во двор, в соседних подъездах и - чем черт не шутит! - двое сотрудников контролируют усеянный многочисленными балконами фасад здания.
На окнах квартиры Кормилина задернуты шторы, из-за них пробиваются полоски зловеще-тусклого света. Соблюдая тишину, мы поднимаемся на третий этаж по широкой лестнице с массивными перилами. "Слесарем ЖЭКа" будет представляться Семенов с его хрипловатым голосом и нагромождением мышц. Вообще, слесарь - самая удобная профессия. Ею прикрываются все - начиная угрозыском и заканчивая домушниками.
Звоним в обитую темно-коричневым дерматином дверь, прислушиваясь к малейшему шороху. Никогда не знаешь, что ожидает тебя в следующий миг.
Наши звонки усиливаются, но к двери никто не подходит.
- Заснул он там, что ли? - шепчет кто-то из оперативников за моей спиной.
Продолжать трезвонить бессмысленно. Подаю Семенову условный знак. В три резких удара корпусом старшина срывает левую половинку двери с петель и по инерции влетает в образовавшийся проем. Мы устремляемся вслед за ним, держа оружие наготове.
Ни в прихожей, ни в одной из двух смежных комнат никого нет. Удостоверившись в этом, приступаю к беглому осмотру квартиры.
Первая комната приспособлена под спальню. Диван аккуратно застелен, возле журнального столика - высокий торшер на резной деревянной ножке. Вторая комната - гостиная. Очевидно, здесь происходили ночные бдения. Площадь большая - около двадцати пяти квадратных метров. Бросается в глаза явный беспорядок: дверцы и ящики импортного гарнитура распахнуты и выдвинуты, покрытый лаком паркетный пол завален бельем вперемежку с распечатанными колодами карт, в хрустальной люстре под потолком горят все шесть свечей. Цветной телевизор полуразвернут на дубовом тумбе с гнутыми ножками.
Складывается впечатление, будто хозяин квартиры лихорадочно торопился унести ноги подобру-поздорову. Или его поторопили... Невероятно! Похожая ситуация была у меня в шестьдесят шестом, когда мы брали Губатого. Матерый рецидивист, кем-то предупрежденный, улизнул от нас буквально в последний момент, спустившись во двор по обледенелой водосточной трубе. Взяли Губатого через полтора месяца в подвале заброшенного дома, выследив его любовницу. Бандит до последнего патрона отстреливался из обреза, тяжело ранив одного и убив другого милиционера - отца двух девочек-дошкольниц.
В прихожую вбегает Громов, который все это время находился в машине вместе с Бородиным.
- Товарищ майор! Срочный вызов по рации.
- Ни к чему не прикасаться. Пригласите двух понятых. Опросите соседей. Я сейчас вернусь.
Дверца "Волги" услужливо приоткрыта.
- Голиков на связи.
- Докладывает Рязанцев. Серов доехал двенадцатым автобусом до конечной, свернул на Кировоградскую и несколько минут назад вошел в дом No 17.
- Это в частном секторе?
- Да.
- Кто владелец дома, не выяснили?
- На стене имеется табличка "Границкий Л. А.".
- Возле дома никого нет?
- Никого, только во дворе стоит автомашина такси. Если не ошибаюсь, 18-61...
- Что?! - я концентрирую внимание на необъяснимом факте. - Это же машина Моисеева! Усилить наблюдение! Поддерживайте со мной постоянную связь.
- Вас понял!..
У подъезда уже собралась кучка любопытных соседей, в основном преклонного возраста. Откуда-то появляется Громов под руку с воинственного вида старушкой в длинном ядовито-красном пальто, накинутом на плечи пуховом платке и туфлях с галошами.
- Это Вера Денисовна Клепикова, соседка Кормилина по лестничной клетке, - поясняет лейтенант.
Не дожидаясь наводящих вопросов, Вера Денисовна грозно заявляет:
- Плохо работаете, милиция! Давно пора всех этих жуликов на чистую воду вывести. А первым - Ваньку!
- А почему вы считаете, что Иван Трофимович - жулик? - я не могу удержаться от улыбки.
- Ванька-то? Жулик, он и есть жулик. Я их насквозь вижу, супостатов, - в праведном гневе Клепикова трясет в воздухе костлявым кулачком. - Ворюга он и до денег жаден. Когда Буриленчиха, царствие ей небесное, на покров померла, полтинник на венок не дал, жадюга. "Нету, говорит, - бабка, у меня денег. Вы тут по очереди помирать будете, а я плати? На всех не напасешься". У, ирод!
С превеликим трудом мне удается направить беседу в нужное русло. И выясняется следующее: каждое утро бодрая старушка выгуливает во дворе свою комнатную собачку и видит, как Кормилин направляется на службу. Сегодня этот цикл повторился, ничто не нарушало привычного распорядка. Прошло не то минут пять, не то двадцать - тут у Веры Денисовны, которая часов не носит, хронологический провал - Иван Трофимович, испуганный и белый, как полотно, чуть не бегом возвратился домой. Соседка поинтересовалась, не случилось ли чего, на что Кормилин торопливо ответил, оглядываясь по сторонам: "Все в порядке, срочная командировка". По-видимому, сборы в "командировку" производились на спринтерских скоростях - вскоре Кормилин во второй раз вышел из дому с большой вещевой сумкой.
