Анатолий Ромов - Совсем другая тень
- Нет. Холост.
- Живете один?
- Один.
- Родственники у вас есть?
- Отец. Если его можно считать родственником.
- Почему, если можно считать? Вы что, в ссоре?
- У него уже давно другая семья. Мы с ним практически не видимся. Лет двадцать.
- Понятно. Других родственников нет?
- Нет. Мама умерла восемь лет назад. Братьев и сестер нет.
- Так... Собственно, я спросил это лишь для проформы. Меня интересует другое. - Покрутив в пальцах ручку, Рахманов улыбнулся: - Простите, вы часто ходите в театр?
Интересно, при чем тут театр? Впрочем, может, у этого следователя такая манера. Сначала вести светскую беседу... Что ж, светская беседа, так светская беседа. И я ответил:
- Иногда хожу.
- В этом сезоне уже где-то были?
- В этом нет. В том случалось.
Рахманов снова занялся ручкой. Спросил:
- А где вы были в конце прошлого сезона? В каких театрах?
Особенно напрягать память не пришлось. Весной я был всего в трех театрах, на спектаклях, которые отлично помнил:
- Во МХАТе. В театре миниатюр. И в Ленкоме.
- И что вы там смотрели?
- Во МХАТе "Дядю Ваню". В театре миниатюр "Школу клоунов". В Ленкоме "Гамлета".
- И когда, например, вы были в Ленкоме? Постарайтесь вспомнить точно.
- Обязательно точно?
- Да. Постарайтесь вспомнить точный день, когда вы были в театре Ленинского комсомола. Для нас это важно.
Тот день я помнил отлично, хотя не особый любитель ходить в театры. Но мы только что познакомились с Аленой. Алена изъявила желание сходить в театр, причем на хороший спектакль. Желание, вполне понятное для девушки, с которой ты знаком дней пять. Поскольку мой бывший однокурсник Женька Ширяев работает в Ленкоме, я, конечно, тут же позвонил ему. Женька расстарался и достал контрамарку на "Гамлета". Вот только когда это было точно?.. Примерно в середине мая.
- Точно не помню. В середине мая.
- По расписанию "Гамлет" в Ленкоме шел восемнадцатого.
- Значит, восемнадцатого.
- Трудно было достать билеты?
- Нет. В Ленкоме у меня работает приятель. Ширяев. Евгений Ширяев. Мы вместе учились в институте.
Кажется, с этим спектаклем следователь связывает какое-то событие. Какое? Имеет ли это событие отношение к моей поездке?
- И Ширяев достал вам билеты?
- Контрамарку. На два лица.
- То есть, вы пошли с кем-то вдвоем?
- Да, вдвоем. С девушкой, своей приятельницей.
- Как ее зовут?
Скрывать, что я пошел в Ленком с Аленой вроде не имело смысла. Тем более, пока не ясно, почему следователь интересуется Ленкомом. Помедлив, ответил:
- Ее зовут Алена.
- Фамилия?
- Меднова.
- Москвичка?
- Москвичка.
- Сколько ей лет?
- Девятнадцать. Скажите: все это так важно?
- Сергей Леонидович, потерпите. Нам нужно уточнить все, что связано с этим спектаклем.
- Зачем?
- Со временем я это объясню. Ваша приятельница, Алена Меднова, учится? Или работает?
- Учится на третьем курсе иняза, имени Тореза.
- А много у вас приятельниц? Вроде Медновой?
Это было уже слишком. Я посмотрел на Рахманова:
- Андрей Викторович... Вам что, нужно выяснить мои отношения со всеми девушками?
- Сергей Леонидович... Понимаю, вопрос тонкий. Но я уже объяснил: меня интересует этот спектакль и все, что у вас с ним связано. В том числе и ваши отношения с девушкой, с которой вы пошли на спектакль.
- Отношения у нас очень хорошие. Этого достаточно?
- Вполне. Вы могли бы назвать домашний телефон Медновой? На всякий случай?
Сначала я хотел сказать, что телефона у Алены нет, но потом подумал: все равно ведь узнают, если захотят. Назвал номер. Записав его, Рахманов спросил:
- Скажите, где вы были в июле?
Вот оно... Сашка был прав. Если следователь по особо важным делам спрашивает, где я был в июле, значит, он имеет в виду мою поездку. Ту, июльскую, вместе с Юрой и Женей. Непонятно только, при чем тут театр Ленкома. Я ответил небрежно, но стараясь при этом не переигрывать:
- В июле я был в Москве. Иногда выезжал за город. В конце месяца уехал в Дагомыс. Вроде все.
- За город в какие места вы выезжали?
- На Сенежское озеро. Под Солнечногорск.
- У вас там дача?
- Нет. Просто я люблю Сенеж.
- Выезжали на машине?
- Когда как. Когда на машине, когда на электричке.
- Но вообще у вас есть машина?
- Есть.
- Какой марки?
- "Жигули". Шестерка.
- Простите за чрезмерное любопытство. Но ваша машина меня интересует. Какого она цвета?
- Светло-серого.
- Номер?
- "о 79-82 МО".
- У вашей машины есть какие-нибудь особые приметы? Скажем, нестандартная отделка. Заделанные вмятины.
- Вроде нет. Из нестандартной отделки только магнитофон. Со скрытыми колонками.
- Некоторые украшают машины вымпелами, игрушками. Может быть, у вас есть что-то похожее? Вспомните.
- Ничего такого в моей машине нет. Я не люблю излишеств.
- В июле, когда вы выезжали на Сенеж, вы все время находились именно там? Может быть, оттуда вы выезжали еще куда-нибудь?
У вопроса был скрытый смысл, который я отлично понял.
- Нет, не выезжал. Зачем? На Сенеж я всегда беру этюдник и пишу.
- Ну а все же. Вы случайно не выезжали в июле в Смоленскую область?
Я изобразил спокойное недоумение:
- В Смоленскую область?
- Да. Пусть даже ненадолго? - Рахманов застыл, глядя на меня.
- Да нет... Я же сказал, в июле я был только на Сенеже. И в Дагомысе.
- И все-таки, где вы были, скажем, девятого июля?
- Девятого июля? Именно в этот день?
- Да. Именно в этот день. Постарайтесь вспомнить. Девятого июля была пятница.
Я поглядел на потолок. Перевел взгляд на Рахманова:
- Вообще-то в эти дни я был на Сенеже, на этюдах.
- Вы не ошибаетесь?
- Нет. Я вспомнил: девятого я точно был на Сенеже. Совершенно точно.
- Ну а днем раньше? Восьмого?
Он меня ловит. Что ж, пусть ловит. Если он захочет, я распишу ему день восьмого июля по минутам. Ведь помнить этот день у меня есть все основания, восьмого я передал Вере картину, которую она затем купила.
- Восьмого июля я был в Москве. Точно.
- Почему вы в этом так уверены?
- В этот день у меня купили картину. Причем за довольно приличный гонорар.
Несколько секунд следователь разглядывал стол. Поднял глаза:
- И сколько же составил этот гонорар?
- Пятнадцать тысяч.
- Солидно. Судя по сумме, вы очень хороший художник. Я не ошибаюсь?
- Не знаю. Я просто художник.
- Что ж, достойный ответ. И кто же был вашим покупателем?
- Есть такая Вера Николаевна Новлянская.
- Эта Новлянская - любитель живописи? Коллекционер?
- Можно сказать и так. Картин у нее много. Всяких.
- И где же состоялась эта продажа? Восьмого июля?
- В Совинцентре. В ресторане "Континенталь".
- Что, в другом месте нельзя было продать картину?
- Можно, конечно. Но Новлянская устраивала что-то вроде приема и попросила подвезти картину туда. Правда, в тот день я только передал картину Новлянской. Деньги получил позже.
- Когда?
- Дня через три. Когда вернулся с Сенежа.
- И что из себя представляла картина, которую вы продали Новлянской?
- Женский портрет. Масло.
Рахманов поправил лежащие на столе бумаги:
- Хорошо, вернемся к Сенежу. Вы сказали, что уехали туда восьмого.
Я вдруг понял: я не знаю, что ответить. Восьмого вечером я уехать не мог, на ночь без машины, с рюкзаком и этюдником никто на природу не выезжает. Но ведь таксист увел мою шестерку со стоянки восьмого днем. Я и не знал, что будет так трудно. Теперь я должен взвешивать каждое слово. Буквально каждое.
- Вообще-то, строго говоря, я уехал девятого. Рано утром.
- Наверняка задержались на банкете?
- Задержался.
- Простите, с банкета вы уехали один?
- Нет. Я и на банкете был не один. А со своей приятельницей, той самой Аленой Медновой.
- Ясно. Вы ее проводили?
- Проводил. Потом вернулся домой и лег спать.
- Где оставили машину? В гараже?
Этот Рахманов цепляется к каждой мелочи. Ладно, детали ведь я могу и не помнить. Скажу, подвезли знакомые. Если он узнает, что меня подвез Сашка, прикинусь, что забыл, кто именно меня подвозил.
- Гаража у меня нет. А в "Континенталь" мы ездили без машины. Пришлось бы пить только воду. Назад подвезли знакомые.
- А где оставили машину?
- На обычном месте. Во дворе, около подъезда.
- Когда вы вернулись домой, вы видели свою машину?
- Не помню. Честно говоря, в ту сторону я даже не посмотрел.
- Ясно. Значит, вы легли спать.
- Да. Встал рано. В начале пятого. И уехал на Сенеж. На первой электричке.
- С Ленинградского вокзала?
- А откуда еще можно уехать?
- Например с Ховрино?
- Нет. Я уехал с Ленинградского вокзала.
- Налегке? Вещей с вами было много?
- Рюкзак и этюдник.
- Все же, наверное, на машине было бы удобней?
- Ну, смотря что считать удобством. Иногда удобней без машины.
