Николай Зорин - Формула влияния
От нашей редакции до парка Пушкина путь был неблизкий, а, учитывая время суток — деловое утро с его оживленным движением, — добираться пришлось почти час. Все это время пыталась представить эту невообразимую картину: масса людей на крыше художественной галереи, в едином порыве бросающаяся вниз. Ужасно! Что могло их подвигнуть на такой безумный поступок? Непонятно, как они смогли взобраться на крышу? Через галерею? Вряд ли. Охрана бы их не пустила. А снаружи это просто немыслимо. Галерея расположена в бывшем кафедральном соборе, по непонятной причине так и не возвращенном в собственность церкви. Крыша там куполом с небольшой площадкой и очень высоко, стены отвесные. Лестницы они с собой, что ли, принесли? Может, Главный и прав: это какая-то секта. Мог бы поподробнее рассказать, что там происходит.
У парка собралось множество служебных машин: «Скорые», пожарные, милицейские и такая же толпа народу. Я еле нашла место, чтобы втиснуть свою миниатюрную «Пежо». Было здесь уже и телевидение, и мои коллеги из других газет. Я поспешила к галерее.
Всю площадку вокруг купола заполонили люди. Они были страшно напуганы и явно раздумали совершать самоубийство. Создавалось впечатление, что эти люди вообще не понимают, как там оказались. Самое странное, что среди этих несостоявшихся самоубийц были и люди в форме, и даже пожарные. И тут я увидела на крыше своего знакомого с четвертого канала Вадика Майера. Он отчаянно размахивал руками и требовал, чтобы его немедленно сняли. А у тех, кто стоял внизу, вид был совершенно обескураженный.
— Привет! — Ко мне подошел Игорь Савицкий с областного канала. Вообще-то мы с ним не очень ладили, но теперь он смотрел на меня так, будто мы единственные спасшиеся на необитаемом острове. — Ты хоть что-нибудь понимаешь?
— Ни черта! — призналась я и тоже тепло взглянула на Игоря. — Ты давно здесь околачиваешься?
— Да минут пятнадцать.
— В таком случае должен понимать больше. Я вообще только подъехала. Ты пробовал с кем-нибудь поговорить? — Я обвела рукой стоящую внизу толпу.
— Пробовал, — Игорь безнадежно махнул рукой. — Бесполезно. Очевидцев происшествия нет, есть либо непосредственные участники, которым просто не удалось туда взобраться, — он кивнул в сторону крыши, — либо те, кто, как мы, появился здесь позже.
— Но кто же тогда нашей братии передал информацию?
— Не знаю. — Игорь пожал плечами. — Нашей группе ничего толком не объяснили, когда сюда посылали.
— Мне тоже. Ладно, попробую взять хоть у кого-нибудь интервью.
— Попробуй, только вряд ли будет польза. Я уже пытался. — Игорь странно на меня посмотрел и поежился. — Вообще не советую.
— Ну, писать-то о чем-то надо.
Я отошла от Игоря, нацелившись на одну пожилую женщину, в глазах которой хоть и просматривался ужас, но взгляд был вполне осмысленный. Но в этот момент подъехала пожарная машина, выдвинули лестницу и стали снимать перепуганных насмерть людей с крыши. Первому удалось обрести твердую почву под ногами Вадику Майеру. Мы с Игорем Савицким поспешили к нему.
— Что там было? Как ты спасся? — издевательски пропел Игорь, нисколько не желая считаться с состоянием представителя конкурирующего канала.
Вадик ничего не ответил, лишь жестом попросил закурить — повел себя в полном соответствии с образом героя известной песни. Его так трясло, что даже если бы он и хотел хоть что-то сказать, то не смог. Игорь, окончательно развеселившись, сунул ему в рот зажженную сигарету.
Мы довели Вадика, еле переставляющего ноги, до ближайшей скамейки. Игорь ушел снимать спасение несостоявшихся самоубийц, а я осталась с пострадавшим коллегой. Способность членораздельно произносить слова он обрел лишь минут через десять, а когда наконец заговорил, рассказал кошмарную историю. Особенно для меня кошмарную, потому что совсем недавно я с подобным уже сталкивалась. На диске, который передал мне бизнесмен Кирюхин.
— Мы приехали с Виталиком Агеевым, оператором, когда вся эта хренотень была в самом разгаре, — рассказывал Вадик, испуганно на меня посматривая, — еще, идиоты, радовались, что первыми подоспели. Народ просто с катушек съехал, лез на галерею, падал, снова лез. Просто ужас какой-то! И рожи такие у всех страшные! Виталик стал снимать издалека, медленно продвигаясь вперед, я начал репортаж. Думали сделать на постепенное приближение. Но как только дошли до фонтана… — Виталик замолчал, сидел с выпученными глазами, заново переживая ужас. — Анька, у тебя нет сигаретки? — жалобно спросил он.
— Я же не курю. Да у тебя пачка из кармана рубашки торчит.
— Точно! — Он, ужасно обрадовавшись, хлопнул себя по груди. Достал сигарету, прикурил и, немного приободрившись, продолжил свой невеселый рассказ. — Как только мы дошли до фонтана, с нами случилось что-то непонятное. Во всяком случае со мной… Да нет, с Виталькой тоже. Я почувствовал непреодолимое желание забраться на крышу. Бросился к галерее, а дальше уже совсем перестал соображать. Мне хотелось одного: оказаться на крыше…
— Для чего? Ты хотел сброситься вниз?
— Нет… Не знаю… Может быть. В тот момент я об этом не думал. Просто лез по стене. Это очень трудно, там ведь практически никаких выступов, никаких карнизов. Окна высоко, да и видишь, какие они большие. А еще народ со всех сторон напирал. Не понимаю, как мне вообще удалось забраться. Но когда я туда все же залез, чуть не обделался от страха. Я вообще высоты боюсь.
— А что потом?
— Ничего, стоял на этой узкой площадке на крыше и подыхал от ужаса, пока меня не сняли.
— А где Виталик?
— Виталику повезло. Из-за камеры он не смог забраться. Но тоже пытался. Там такой мат стоял, ты бы слышала! У него никак не получалось. Хорошо, что он не догадался камеру бросить, а то тоже бы, как я, на этой верхотуре куковал.
— А пожарники и представители нашей доблестной, они как там оказались? Спасать вас залезли на крышу? — спросила я невинным тоном. Тут я, конечно, лукавила. Мне ли было не знать, как и почему оказались службы на крыше вместе с рядовыми гражданами и представителями СМИ! Видела, видела я уже однажды подобный психоз. Когда яростная толпа рвется вперед, сметая все на своем пути, когда представители власти, вместо того чтобы толпу успокоить, заражаются всеобщим безумием, когда в лицах людей не остается ничего человеческого.
Вадик прикурил новую сигарету от старой и на несколько секунд прикрыл глаза. Черты лица его застыли. Кажется, он опять стал погружаться в пережитый кошмар.
— Вадюш! — Я легонько потрясла его за плечо. — Ты как?
— Нормально. — Вадик открыл глаза и встряхнулся всем телом, как мокрая собака. Сделал несколько судорожных затяжек, щелчком отбросил сигарету и криво усмехнулся. — Пожарники и эти, будь они неладны, хреновы представители никого спасать и не подумали. Сами, как… — Тут Вадик загнул такое, что даже я, слышавшая всякое, смутилась. — Короче, перли вперед, расталкивая всех. Особенно пожарники преуспели. Подготовленные сволочи! — Вадик сплюнул. — Скалолазы! Они, наверное, нормативы сдают, чтобы по отвесным стенам ползать. А один мент мне чуть руку не сломал, когда я за раму уцепился. Спасатели хреновы! Никого они и не думали спасать.
— Понятно. — Я с сочувствием посмотрела на Вадика. — Зато у вас эксклюзив! — преувеличенно весело сказала я, чтобы его утешить. — Вы ведь с Виталиком первыми на месте оказались, успели кое-что снять. В отличие от остальной братии.
— Эксклюзив?! — непонятно с чего взвился Майер. — Да пошел он, этот эксклюзив, знаешь куда?
— Знаю, знаю, — поспешила я согласиться, опасаясь, что он опять загнет нечто совершенно неприличное. — И все же репортаж нужно как-то закончить. Я вот тоже думаю…
— Не будет никакого репортажа!
— То есть как это не будет?
— А вот так! Не будет и все!
— Но ведь это такой материал!
— Да хрен с ним, с этим материалом! — с неожиданной яростью закричал Вадик. — Сейчас найду Виталика, дернем отсюда, завалимся в какой-нибудь кабак и напьемся до собачьих чертей.
Вадик снова закурил, уж не знаю какую по счету сигарету, руки у него тряслись. Вдруг он замер, к чему-то прислушиваясь, лицо его исказилось от злости.
— А этот, как играл, так и играет, — с непонятной ненавистью в голосе проговорил он.
Я тоже прислушалась. Сквозь невообразимый шум спасателей и спасаемых различила звуки гитары.
