Милдред Дэвис - Комната наверху
— Ну да. Похоже, он взял их в редакции, а не вырезал из газеты. Они были датированы. А в редакциях не дают людям такие вырезки, я хочу сказать, обычным людям. Мы должны уехать немедленно.
Хильда умолкла и смотрела на мать, как маленький ребенок. Миссис Корвит уставилась в пустоту. Наконец она встрепенулась.
— Интересно, от кого Лед услышал о нем? — спросила она скорее себя, чем Хильду.
Девушка беспокойно заерзала.
— Какая разница? Он появился после увольнения предыдущего шофера.
— Ну да, именно тогда.
— О! — Хильда прикусила язык. — Ну да, конечно. Он сам позаботился о том, чтобы место было свободно. — Она зажмурилась, будто от боли, потом с горечью добавила: — Крыса! Подлая вонючая крыса!
Удивленная тоном дочери, мать опять внимательно посмотрела на нее. Морщинка на ее лбу сделалась глубже. Встав, она подняла было руку к лицу, но спохватилась и лишь поправила прическу.
— Что мы будем делать? — спросила Хильда, взволнованно глядя на мать.
— Мы сегодня же обсудим все это. Поднимись пока наверх и переоденься к обеду.
Хильда схватила мать за руку, когда та уже выходила из комнаты.
— Мы должны решить сейчас же. Ты не понимаешь…
— Хильда, у нас нет причин для опасений.
Хильда хотела что-то сказать, но вместо этого переспросила:
— Нет причин?
— Нет. По крайней мере, сейчас.
— Но он… он…
— Он что? — устало спросила мать. — Если мы поддадимся панике и сбежим, то действительно попадем в беду. Мы просто не можем уехать, никому ничего не говоря. Во-первых, слуги должны быть предупреждены, да и вообще, это вызвало бы массу разговоров.
— Но тогда у него будет время. Мы же не можем просто сидеть и ждать.
— Ну, может быть, Лед покончит с делами на этой неделе. Вероятно, мы сможем уехать в воскресенье, но обязательно надо всем сказать. Свендсен, должно быть, просто что-то вынюхивает, но у него нет ничего конкретного, иначе он вел бы себя по-другому. Если ничего странного не случится, ему придется отступиться. Правда, мне тоже кажется, что, если мы уедем на неделю раньше, у него будет меньше времени, чтобы…
Зазвенел звонок. Женщины не пошевелились. В замке повернулся ключ, и дверь распахнулась. Глаза матери и дочери на мгновение встретились, затем обе облегченно вздохнули.
В прихожую вошла Дора, закрыв за собой дверь. Она бросила шубку на стул и, медленно переводя взгляд с матери на сестру, спросила:
— Ну, что на этот раз?
Прежде чем Хильда успела ответить, миссис Корвит тихо сказала:
— Хильде кажется, что с нашим шофером что-то не так. Он хранит пачку газетных вырезок о нашей семье.
— Да? — Дора села на стул, на ее лице не отразилось ни малейшего волнения.
— Мы подумали, что, может быть, стоит уехать раньше, чем мы собирались, — тихо добавила миссис Корвит. — Возможно, в ближайшее воскресенье.
— А мне вообще хочется собрать вещи и уехать немедленно, — быстро сказала Хильда. — Сегодня или завтра.
Дора взглянула на мать, та покачала головой.
— Она хочет сбежать, никому не говоря, даже слугам.
— Не говорить слугам? — медленно переспросила Дора. — Но как же…
— Конечно, это невозможно. Это я ей и пыталась объяснить.
— Но… у нас было так много неприятностей… — Хильда запнулась. — Люди решат, что это естественно…
— Мы уедем в воскресенье, — сказала миссис Корвит, вставая. — Я сегодня поговорю с Ледом.
Дора тоже поднялась и направилась к лестнице. Положив руку на перила, она вполголоса проговорила:
— Если топор прежде не упадет.
* * *На кровати громоздились кучи белья, костюмов, платьев, жакетов. Около большого кресла были составлены шляпные коробки и обувь. Два объемистых пустых чемодана стояли у двери.
В комнате наверху пациентка прервала сборы и стала разглядывать желтое платье из органзы с широкой юбкой. Вдруг она решительно натянула его на себя. Платье повисло мешком, талия оказалась слишком низко, подол касался пола. Вскоре пациентка сняла платье и подошла к туалетному столику. Сборы были забыты, стоило ей начать переворачивать странички маленькой красной тетрадки с золотым обрезом.
«Я начала замечать это недели две назад. Думаю, это началось на дне рождения Грейс, куда она надела желтое платье. Я даже не знала, что у нее есть это платье. Должно быть, она слышала, как мы говорили о нем, а потом тайком купила. И это — после того, как у меня не хватило на него денег! В нем она казалась очень взрослой, и он начал смотреть на нее как-то по-новому. Я видела, как в его глазах появляется это выражение, и знала, что это опять произойдет. Я видела, как это начинается. Так же, как и в прошлом. Потом он достал билеты на пьесу, которую я видела, поэтому он пошел с ней. Вчера он пригласил ее поиграть в гольф, потому что я не умею. Все начинается снова. Все идет точно так же…»
17
Среда, 23 февраля, утро
Свендсен удивленно остановился на пороге кухни и огляделся. Тут царил беспорядок. Газеты, мебель и вещи были разбросаны по всей кухне, а стулья, не загроможденные разными горшками и сковородками, использовались вместо стремянок.
Стоя на стуле, Патрисия вынимала из шкафа тарелки и передавала другой горничной, которая перекладывала их газетами и ставила в деревянную кадку. Дворецкий заворачивал серебро, а кухарка бегала из кухни в буфетную, опустошая полки.
Патрисия, ворчавшая себе под нос что-то про «всю эту проклятую работу», остановилась, увидев Свендсена. Поджав губы, она угрюмо отвернулась.
— Что тут происходит? — спросил шофер.
Поскольку все промолчали, ответила кухарка:
— Они решили уехать в воскресенье.
Собиравшийся бросить пальто на стул прямо поверх сковородок, Свендсен замер и уставился на нее.
— В воскресенье? В это воскресенье?
— Да. Мистер Корвит закончил дела быстрее, чем рассчитывал. Поэтому они уезжают раньше.
Шофер бросил пальто и отставил несколько сковородок, чтобы было, куда сесть. Потом он сказал:
— Забавно. Старик ничего не говорил мне по дороге на работу.
Тарелка выскользнула из рук Патрисии и разбилась. Сердито ругаясь, она слезла со стула, чтобы собрать осколки.
— Лично я буду искать место продавщицы, — пробормотала она.
— Чтобы быть продавщицей, надо хоть немного соображать, — бросила другая горничная.
— Ой, занимайся своими делами! — окрысилась Патрисия. Затем, повернувшись к Свендсену, она сказала: — Они же не обязаны спрашивать своих, работников, когда им лучше уезжать!
— Не надо срывать на мне зло за разбитую тарелку, — мягко сказал шофер. — Мне просто казалось, что, когда твой наниматель делает ноги, он обычно предупреждает об этом. — Он закурил и продолжал, не вынимая сигарету изо рта. — И когда они это решили?
— Что значит «делает ноги»? — спросил Уэймюллер, не поднимая глаз от серебра.
Свендсен с удивлением посмотрел на него.
— «Делает ноги»? — повторил он. — Но это же просто выражение. А что?
Его собеседник пожал плечами.
— Ничего. Странное выражение.
— Так или иначе, — вмешалась Патрисия, — можешь не волноваться. Они платят за месяц вперед.
Свендсен выдул струю дыма в ее сторону.
— Отлично, — мрачно произнес он. — Это меняет дело. — Он наблюдал, как вытянулось ее тело, когда она полезла за очередной тарелкой. Дверца стенного шкафа случайно захлопнулась, и Патрисия резко отдернула руку. Посасывая палец, она опять стала чертыхаться.
Поднявшись, шофер подошел к раковине, погасил окурок о край урны и бросил его туда.
— Ну, что ж, если мы собираемся, Уэймюллер, мне хотелось бы получить ту книгу по механике, которую я вам одолжил. Хочу кое-что перечитать.
Дворецкий на миг поднял на него глаза, и снова занялся сборами. Отставив полную коробку серебра, он потянулся за пустым ящиком.
— Я отдам ее вам сегодня же вечером.
Свендсен хотел было что-то сказать, но раздался звонок. Уронив ложку, Уэймюллер выпрямился. Он надел пиджак, даже не поправив засученные рукава, и поспешил к двери.
— Уэймюллер! — позвал Свендсен. Дворецкий остановился.
— Вы не спросите миссис Корвит, могу ли я как-то помочь со сборами? Может быть, надо снести чемоданы вниз?
Его голос звучал непринужденно, но Патрисия бросила на него мрачный взгляд. Передавая вниз очередную стопку тарелок, она язвительно сказала:
— Ты зря теряешь время. Мисс Корвит — мисс Хильды Корвит! — сейчас нет дома.
— Я передам ей, — сказал Уэймюллер и вышел через крутящиеся двери.
Свендсен посмотрел на ногу Патрисии, когда она наклонилась, чтобы закрыть дверцы.
— Ну что ж, — сказал он, — может быть, мисс Корвит — Мисс Дора Корвит! — сейчас дома. — Он принялся рассеянно чистить ногти.
