Екатерина Лесина - Дельфийский оракул
Машку она звать не станет. Или все-таки пригласить ее? Вроде бы в знак примирения, но на самом деле – чтобы посмотреть, как та от зависти корчиться станет. Вся на яд изойдет! Небось пожалеет тысячу раз, что к Владику в койку полезла. И Далматова соблазнить попробует, она такая, ее подруга-змея. Только с Ильей у нее это не получится. Анна Александровна гарантировала, что ни на кого, кроме Алиски, Далматов и не взглянет.
Разве это не чудесно?
– Ты – милая, – сказал он, поднимая бокал. – Иногда ты меня бесишь, но сегодня – милая.
Дом сначала отремонтировать придется. Или лучше его перестроить? Но это долго, Алиска не хотела ждать. Или – отремонтируют потом, а свадьбу и в ресторане сыграть можно. И путешествие – обязательно! Куда? На Гаити? Или на Бали? Или на Сейшелы?
На Мальдивы?
А может, лучше старая Европа с романтикой Парижа? Алиска еще не решила. Главное, что перед ней откроется весь мир. Надо только довести дело до конца.
Если Далматов уснет, все у нее получится.
Алиска скрестила пальцы за спиной и представила себя в том платье. Она читала, что если все четко себе представлять, то желание быстрее исполнится.
– Пожалуй, я пойду спать, – Далматов оставил бокал на столике.
Пустой.
Очень хорошо! Просто замечательно!
Он ушел, оставив Алиску наедине с камином, в котором догорало полено, с бутылкой коньяка, пустым бокалом и – домом. Признаться, место это Алиске не нравилось, она и переехала-то сюда лишь из чистого упрямства и желания похвастаться перед подругами. И первое время получала искреннее удовольствие, приводя сюда случайных подружек.
Те ахали, охали и вздыхали, с трудом скрывая зависть.
Потом они принимались обсуждать и дом, и Далматова, и саму Алиску, которой – вот надо же эдакому случиться! – так круто повезло. И уходили – раскрасневшиеся, злые.
Но они – уходили. А дом – оставался.
Древний, скрипучий, он следил за каждым Алискиным шагом, подсовывая ей под ноги треснувшие половицы, хлопая дверьми и норовя ударить ее тяжелыми ставнями окон. В этом доме всегда было холодно, а если жарко, как например, сейчас, то отовсюду сквозило. И Алиска постоянно боролась то с насморком, то с начинавшейся ангиной.
Вереницы пустых комнат, где собирается пыль и серые клубы ее катятся под ноги. Убирать тут некому, потому что обслуживает эту громадину лишь некий древний старик и приходящая кухарка. Алиска предлагала – нанять прислугу, ведь есть же агентства! И по рекомендации можно было бы… Но Илья отказался.
Сказал, что его все устраивает, а если это не устраивает Алиску – это ее личные проблемы.
Нет, она все здесь изменит!
Уже скоро… Анна Александровна заверила ее, что средство подействует если не моментально, то через неделю или две.
Неделю Алиска продержится.
Она выждала час, наблюдая за тем, как ползет по щербатой стене толстая муха. Ожидание почти не утомило ее – Алиска рисовала в воображении удивительные картины свадьбы… путешествия… и долгой счастливой жизни, за которую стоило побороться.
Огонь погас, и Алиска встала. Она разулась, потому что дом ненавидел каблуки и звук их разносился по всем этажам. А сейчас Алиске нужна была тишина.
– Давай поможем друг другу? – предложила она, смахнув со стены муху. – Ты – мне. Я – тебе.
Дом не ответил, но предложение принял. Он больше не скрипел и не вздыхал, но прочертил для Алиски лунную дорожку по паркету, прямо к двери далматовской спальни.
У Алиски имелась и собственная спальня – будуар в блекло-желтых тонах. Подружки ей завидовали. Алиске же было там страшно. Она просыпалась по ночам и лежала, натянув одеяло до самых глаз, вслушивалась в темноту, ловила скрипы, вздохи, шорохи.
Нет уж, после свадьбы никаких раздельных спален. Хватит с Алиски жути ночной!
Перекрестившись, она нажала на ручку. Дверь открылась беззвучно.
– Илья, ты спишь? – шепотом спросила Алиска.
Далматов не отозвался. Он и правда спал, очень крепко, подмяв под себя подушку. Алиска обошла кровать и остановилась в изголовье.
– Я смогу, – сказала она себе очень-очень тихо.
Крохотный сверток, выданный Анной Александровной с требованием – беречь содержимое пуще собственной жизни, Алиска спрятала в лифчик. За день сверток нагрелся, напитался Алискиным по́том и успел натереть нежную кожу груди. Анна Александровна предупредила ее, что на втором этапе следует быть крайне внимательной.
Алиска развернула сверток: две тонкие иглы со следами черной накипи, наконечник стрелы, сухой лавровый лист и лебединое перо. Иголки Алиска загнала в трещину, благо, кровать, как и вся прочая мебель в доме, изрядно рассохлась, лавровый лист перетерла пальцами и осторожно покрошила на волосы спящего, а перо подожгла и поднесла к носу Далматова.
Вонь пошла изрядная, но Илья не шелохнулся.
Слова заклинания, заученные наизусть, Алиска произносила четко, но тихо, не задумываясь над смыслом их.
– …и поразит стрела Феба…
Наконечник стрелы Алиска сунула под матрац.
Она ждала чего-то, какого-то знака – раската грома, вспышки молнии или просто холода, тянущего по ногам, – но она знала, что, получив подобный знак, перепугается до смерти. И все равно – перепугалась и без оного. Алиска вышла из комнаты на цыпочках. Оказавшись в будуаре, она заперла дверь и для надежности придвинула к ней столик.
Выдохнув с облегчением, Алиска обернулась и увидела в старом зеркале чье-то лицо с искаженными чертами, с белыми всклоченными волосами и черными промоинами глаз. Эта ужасная женщина ухмылялась и тянула к Алиске скрюченные руки.
И, уже готовая завопить от ужаса, Алиска вдруг поняла: это же она!
Разве это – она?!
Такая старая! Отвратительная!
Нет, это просто сумрак и тени играют в некую свою игру. Исчезла жуткая старуха. Осталась Алиска, слегка растрепанная, побелевшая от треволнений, но – вполне обыкновенная.
Включив свет, Алиска долго разглядывала собственное отражение, но из «нового» увидела лишь морщинку в уголке левого глаза. Время предупреждало ее, что молодость заканчивается и надо бы Алиске подумать о будущем. Вот она и подумала.
– Все будет хорошо, – сказала Алиска, закрывая глаза. И легкий запах прелости, пропитавший пуховые перины, в кои-то веки не раздражал ее.
Она сдержит слово – дом будет жить. И Далматов – тоже. Просто им обоим нужна крепкая женская рука. И Алискина вполне подойдет!
Иголки прочно засели в изголовье кровати, и Далматову пришлось расковыривать «рану» в дереве, чтобы добраться до стальных заноз. Перо сгорело, а лавровые крошки рассыпались по простыне, и только наконечник стрелы ему удалось достать без особых проблем.
Он-то и был по-настоящему древним: почерневшим, неровным, с первого взгляда похожим на окаменевшую землю. Наконечник сумел сохранить былую остроту и при случае с легкостью распорол бы кожу. Илья предполагал, что этой игрушке нравится кровь, поэтому запер ее вместе с иглами и крошками лаврового листа в шкатулке.
Странно, но злиться на Алиску он не мог.
Дура она, конечно, но…
Илья взял телефон и, набрав по памяти номер, сказал:
– Привет, рыжая. На прием запишешь? Надо поговорить.
А заодно – и взглянуть на пресловутый Центр собственными глазами.
Обычное офисное здание. Кондиционер. Сонный – по раннему времени суток – охранник. Лифт на шестерых человек. Холл и улыбчивая девушка-администратор, готовая всем помочь.
– Я подожду, – сказал Далматов, располагаясь на диванчике. Он приехал пораньше, специально, чтобы осмотреться, но выяснилось – смотреть здесь не на что. Сдержанные тона. Космические пейзажи. Музыка – на грани слухового восприятия. Что-то нежное, расслабляющее.
– Чай? – предлагает девушка. – У нас особый сбор, который поможет вам настроиться на определенный лад…
Надо полагать, на тот самый лад, который значительно облегчит работу предсказательнице!
Но чай ему уже подают, не в чашке – в высоком бокале темного стекла. Над ним поднимается пар, пахнущий чабрецом и ромашкой. Хорошее сочетание! Ромашка имеет достаточно сильные аромат и вкус, чтобы спрятать другие, менее известные травы.
Девушка внимательно наблюдает за посетителем.
– Спасибо. – Далматов отставляет бокал. – Но у меня аллергия на ромашку.
– Извините. Я приготовлю другой…
Администратор уносит чай. Она отсутствует недолго – минуты две, а в холле появляется новая посетительница. Она высока, но сутулится, стесняясь своего роста и по-мужски массивной фигуры. Одежда ее – костюм уныло-зеленого, болотного оттенка, – сидит плохо. Пиджак подчеркивает широкие плечи незнакомки, но скрывает талию. Брюки обрисовывают узкие мускулистые бедра и собираются складочками ниже колена. На голове женщины – шляпка с вуалью. И лицо ее кажется перечеркнутым надвое. Верхняя половина спрятана, нижняя – открыта. Узкие нервные губы и острый подбородок с родинкой.
