Лариса Соболева - Ночь, безмолвие, покой
– Где вы работаете, Никита? – поинтересовалась бабушка Инны.
– У меня ЧОП – частное охранное предприятие, – не стал врать он.
– Так вы предприниматель?
– Да… в общем-то… А вы, Октябрина Пахомовна, где работали?
– В Доме культуры. Я вела кружок художественной самодеятельности сначала на селе, потом переехала в город. Замуж вышла и поехала к мужу. Здесь у меня был большой коллектив на заводе, мы участвовали во всех мероприятиях и получали грамоты на областных смотрах самодеятельности.
– Бабушка, это неинтересно, – вошла Инна. – Идемте чай пить в зал.
От словечка «зал» дохнуло чем-то далеким из детства, когда так называли гостиную. Никита помог Октябрине Пахомовне перейти в соседнюю комнату и усадить ее за накрытый круглый стол. Инна разлила чай в большие чашки с блюдцами, а бабушка без перерыва щебетала:
– Обязательно попробуйте, Никита, печенье… Вы любите сладкое?
– Да кто ж не любит сладости? – натянул он улыбку, пригубив чашку.
– И мы с Инночкой ужасные сластены. Она великолепно готовит, печет, варенье варит, консервирует овощи и фрукты. Инна, ты покажи, сколько в этом году…
– Ба, – перебила ее Инна, интонацией упрекнув за болтливость, однако бабушку понесло, она с жаром рекламировала внучку:
– Сейчас женщины мало занимаются домашним хозяйством, да и купить можно абсолютно все в магазине, были бы деньги. А мы по старинке: предпочитаем свои запасы есть зимой. Возьмите варенье, Никита, оно из малины и смородины этого года, Инна варила… Она у меня хозяйка…
– Ба! – надавила на слово Инна, ясно означавшее: помолчи, в конце концов, мне неловко.
– Молчу, молчу, – заговорщицки повела глазками Октябрина Пахомовна в сторону Никиты. – Скромная она у меня, это нынче недостаток, я так считаю.
– Ба-а!
Наступила пауза, отчего-то невыносимая и скучная, словно Никиту Инна обязала исполнять неприятную роль жениха для бабушки, которая мечтает спровадить внучку замуж. Ему бы надо рассказать бабушке забавную историю, тот же анекдот, а он отхлебывал из чашки чай и глупо ей улыбался, не находя тем, да и не искал. Исподволь Никита посматривал на Инну: не верилось, что эта очкастая, домашняя курица умеет быть другой, той, которую он встретил у кафе. Кстати, та была без очков, значит, неплохо видит в отличие от Инны.
Так и прошло длинное чаепитие: болтала Октябрина Пахомовна, он кивал или кратко отвечал, Инна вместе с чаем и печеньем язык проглотила, впрочем, изредка она что-то бормотала. А он обдумывал, каким образом использовать бабушку в разоблачении внучки, но это не сейчас, позже.
Инна вызвалась проводить его до машины, раскрыла зонтик, так как накрапывал дождь, по дороге извинилась:
– Вы простите бабушку, ей поговорить не с кем.
– Я получил удовольствие от общения с ней. А почему вы не переезжаете?
– Предлагают квартиру на выселках, бабушка туда не хочет, привыкла здесь жить, хотя почти не выходит. Обещали подыскать из вторичного жилья в этом же районе, недолго осталось ждать.
Он вслушивался в речь, ловя интонации, схожие с интонациями Лолы, и не улавливал. А голос похож, только мягкий, высокий… Никита мотнул головой, стряхивая наваждение, – он постоянно сравнивал ее с Лолой, это стало пунктиком.
– Что с вами? – озаботилась Инна.
– Нет-нет, все в порядке, сегодня у меня был трудный день. – Он взял ее руку, безвольную и холодную, как у лягушки. – Мы встретимся?
Опять идиотская улыбка сжатыми губами, до крайности раздражавшая его, раздражавшая без причины. Или причина его раздражения в том, что он не нашел способа ее раскусить? На интуитивном уровне разница между Инной и Лолой огромна уже потому, что первая вызывала подобие жалости, вторая – конкретную похоть. Инна неуклюже, будто подросток, держа ручку зонтика перед носом, пожала плечами, смущенно наклонив голову, и вымолвила:
– Если хотите…
Назначать заранее свидание он не намеревался, это обязывает подгонять время под определенный час, а неизвестно, какие сюрпризы ждут его впереди. К тому же лучший вариант – внезапность появления, потому Никита ограничился скупым обещанием:
– Я позвоню.
Теперь из атмосферы натянутости и принужденности – к Алисе, у нее свободней дышится.
– Немного удалось разузнать, – докладывал Аркаша в кабинете ЧОПа на следующий день. – Всех жильцов переселили, осталось две квартиры. Бабка живет в том доме сто лет, о внучке жильцы из соседнего подъезда, мужик и баба, ничего не слышали, только увидели, когда та переехала.
– Когда Инна переехала?
– Недавно. Точно они не смогли сказать – то ли два месяца назад, то ли три, не обратили внимания, своих проблем по горло с переездом. Просто однажды заметили, что из подъезда время от времени выходит Инна. Спросили, кто такая, думали, из службы… этой… как ее?..
– Социального обеспечения? – подсказал Никита.
– Ну, да… может быть. А она, Инна то есть, представилась бабкиной внучкой.
– Погоди, я не понял, почему соседи не знали про внучку, если живут с ее бабкой в одном доме?
– Так бабка необщительная, злющая…
– Хм! А мне показалось, уважительная старушка, говорливая.
– Ну, не знаю, за что купил – за то и продаю. Короче, бабка себя высоко несла, ко всем придиралась, постоянно скандалила: то ей не так, это не так. Ее не любили во дворе, а раз не любили, то и водку с чаем с ней не пили. И внучка с гонором оказалась, на контакт не шла, соседи махнули рукой на обеих.
– Все? – удивленно поднял брови Никита, ожидавший более подробного досье.
– Ну, еще соседи сказали, бабка хитрая бестия, специально прописала внучку, чтобы жилплощадь получить большую. Дом выкупает строительная фирма, говорят, намучились со старухой, требует бабуля чуть ли не дворец, а сама одной ногой в могиле стоит. Ну, для внучки старается.
– Из твоего трепа я понял, что раньше Инна не появлялась у Октябрины Пахомовны?
– Задавал я этот же вопрос, сказали, не видели ее раньше. Но оправдались: на работе целыми днями, может, Инна и заскакивала к бабке ненадолго. Слушай, Ник, а почему Инна так похожа на Голдину Лолу?
– Мама родила такой, – буркнул Никита.
– Странно. Тогда их родила одна мама от одного папы.
– В общем, так, Аркаша. Будь добр, сядь на хвост Инне. Если она выйдет из дома, сразу звони мне.
– Признайся, в чем ты подозреваешь Инну?
– В том, что она застрелила Георгия Вишневского и, воспользовавшись сходством с Лолой, сделала из нее убийцу.
– Ого… – протянул потрясенно Аркаша. – Думаешь, докажешь?
– Попытаюсь. Дуй к ее дому, а я поеду в «Ракушку».
Никита пытал того же официанта, официантку, слышавшую угрозы и сбитую с ног якобы Лолой, бармена, вышибал. Конечно, у них впечатления стерлись, но основные моменты они неплохо помнили и дополнили друг друга. Итак, его интересовало.
Надевала ли очки спутница убитого? – Нет, не надевала.
Курила ли она? – Да, курила, курила много.
Не показалась ли сутулой? – Нет, у нее прекрасная осанка.
Улыбалась ли она и как улыбалась? – Обыкновенно, как все.
Не поджимала ли она губы во время улыбки? – Ни один опрашиваемый не вспомнил.
Какая у нее походка? – Твердая, уверенная, быстрая.
Какие туфли были на ней: на низком или на высоком каблуке? – Высокая шпилька в тон платью и сумке (значит, зеленые).
После того как она ушла, что делал убитый? – Сидел и пил, был мрачен, ему позвонили, он с телефоном возле уха вышел – наверняка ему помешал шум – и больше не вернулся.
Вопрос только официантке, ибо она единственная слышала Лолу: в каком регистре говорила спутница убитого, в низком, среднем, высоком? – В злющем (еще один регистр добавила).
По описаниям в ресторане с Вишневским была не Инна.
Пришлось еще раз постучать, но громче, а потом забарабанил в дверь.
– Кто? – рявкнул голос за дверью, одновременно в щели появилась полоска света.
– Я, блин! – хрипло ответил Никита.
– Чего надо?
– Самограю. Бутыль дай.
– Дают на паперти, – огрызнулась женщина, отпирая замки. – Ходят среди ночи, ходят… покою от вас, алкашей, нет. Чтоб вам поздыхать!
Дверь распахнулась, на пороге стояла тетка огромных размеров в ночной рубашке до колен, мамаша зверюги. Трудно представить, что эта жаба баюкала сынка, грудь ему в поганый ротик совала.
– Ты вроде не наш, – сказал она.
– Да мы тут… – прикинулся пьяным Никита, делая круговые движения рукой. – У А… А…
– Алика? – Никита кивнул. – Тоже мне, дружбана нашел. Деньги давай. Тебе сколько?
– Литруху. – Никита скользнул в дом. – А твой-то где? Алик при… приглашает… вы… выпить… Мы с уважением к нему…
– Нету его, давно дома не ночует, – наливая через лейку в пластиковую бутылку самогона, ответила мамаша. – Э, ты куда?
