Анна Ольховская - Лгунья-колдунья
— Подождите здесь, я спрошу Павла Матвеевича.
— Так он же сам вас за мной послал, — усмехнулась Лана.
— Ну и что, — строго вздернула тщательно нарисованные бровки любительница мини. — А вдруг что‑то изменилось, может, больной хуже стало.
— Типун вам на язык, девушка!
Совершенно не испугавшись мрачной перспективы общения с типуном (видала она этих типунов в ночном клубе, все они одинаковые!), медсестра заглянула в палату:
— Можно, Павел Матвеевич?
— Настя, ты чего дурью маешься? Привела?
— Привела, привела, — проворчала Лана, не очень вежливо оттолкнув маячившую на пороге местную красапету. — Хотя я вполне могла бы найти дорогу и сама. Трудно заблудиться, находясь в трех метрах отсюда.
— Красич, ты даже в больнице не угомонишься, — еле заметно улыбнулась Лена. — Привычка строить неистребима.
— А зачем мне ее истреблять, — Лана села на уже ставший привычным стул. — Я ведь не только подчиненных строю, но и дома. Ну, ты как?
— Спасибо, хреново, — фыркнула подруга. — Разве не видно? Слабость дикая, все болит, словно по мне слон потоптался. Я что, в аварию попала? Вот же кретинство, завтра ехать, а я тут устроилась!
— Ехать? — удивилась Лана. — Ты ж вроде никуда не собиралась!
— Здрасьте, приплыли! — мучительно сморщилась Осенева. — Черт, больно‑то как! Ты что, забыла — мы же завтра на Север уезжаем, я полгода тебе про эту поездку дудела!
— А‑а‑а, — Лана попыталась придать голосу максимум интонаций понимания, но выдала на‑гора лишь жалобное блеяние потерявшегося ягненка.
— Настя! — Доктор, стоявший возле медицинской аппаратуры, хмурился все больше.
— Да, Павел Матвеевич! — Судя по скорости появления, медсестра подслушивала под дверью.
— Необходимо сменить капельницу. А мы с Ланой, — повернулся он к пациентке, — пока в коридоре подождем, чтобы не мешать.
— Ты только не уходи, — жалобно прошептала Осенева. — Мне почему‑то страшно. Страшно оттого, что я ничегошеньки не помню. Что со мной было?
— Вот сейчас медсестра закончит с капельницей, и я вам все объясню. Поняла, Настя? — повысил голос Павел Матвеевич, в упор глядя на подчиненную.
— Да, конечно, я быстренько, — испуганно пролепетала та.
— Что происходит? — зашептала Лана, едва за ними закрылась дверь палаты. — Почему она ничего не помнит?
— Потому что у больной кратковременная потеря памяти, — доктор озабоченно потер переносицу. — Такое пусть и редко, но тоже случается после укуса каракурта.
— Кратковременная — это насколько?
— Даже не знаю. Может, на три дня, а может — на неделю. Но вы не волнуйтесь, это в любом случае обратимо. К тому же, насколько я понял, больная забыла не все, вас она узнает.
— Лена не помнит последние три месяца, — задумчиво проговорила Лана. — И знаете, это даже к лучшему. Кто‑нибудь, кроме вас, знает, что явилось причиной нынешнего состояния пациентки?
— Нет.
— И эта медсестра? Она, похоже, излишне любопытна.
— Настя? — усмехнулся врач. — Есть такой грешок. Но сейчас ее интересуете только вы, поскольку наша Настасья пыталась очаровать Кирилла Витке в период его пребывания здесь. Но увы — у нее ничего не вышло.
— Это я поняла, — отмахнулась Лана. — Так вот. Можно устроить так, чтобы никто ничего и не узнал, пока к Лене не вернется память?
— Почему?
— А вам что, нужны толпы папарацци, штурмующие клинику? Или энтэвэшники с их «Чрезвычайным происшествием»? Это же такой лакомый кусок — каракурт в центре Москвы! Таинственные разборки, мистические загадки и так далее, и тому подобное. Оно вам надо? Или нет, поставим вопрос иначе — оно надо вашим пациентам?
— Так, с нами разобрались, нам это не надо. Но почему вы не хотите сказать подруге правду?
— Потому что тогда придется рассказать ей все, о чем она благополучно забыла. А это, поверьте, вовсе не будет способствовать ее выздоровлению, слишком уж стрессовая ситуация. И смертельно опасная. Нам, кстати, придется посадить охранников возле ее палаты.
— Даже так? — нахмурился доктор.
— Даже так. И, как только ее состояние позволит забрать Лену отсюда, мы немедленно перевезем ее в надежное место. Когда это можно будет сделать?
— Самое раннее — через неделю.
Дверь медленно открылась, и в щель проскользнула медсестра:
— Павел Матвеевич, я все сделала. Больная ее зовет, — кивок в сторону Ланы.
— Хорошо, идем. Настя, надеюсь, ты там не болтала лишнего?
— Я же не дура, поняла, чего вы от меня хотите! — насупилась девушка. — Я вообще молчала, вот!
— Ну и молодец. А сейчас иди на пост, там, наверное, толпа жаждущих общения с самой красивой сестричкой отделения собралась.
— Скажете тоже! — фыркнула Настя и, победно взглянув на соперницу, направилась в глубь коридора.
Надо ли говорить, что попа ее вовсе не была неподвижной?
Прежде чем войти в палату, Лана прошептала:
— Павел Матвеевич, я вас очень прошу, пока Лена сама все не вспомнит, придерживайтесь, пожалуйста, той версии, которую я сейчас озвучу.
— Попытаюсь, — усмехнулся тот.
— Это что еще за шушуканья с моим лечащим врачом под дверью? — Лена очень старалась выглядеть неунывающей шутницей, но слишком уж плохо выглядела эта шутница. И голос должен быть посильнее, а не едва слышное клекотанье. — Я вот Кириллу все расскажу!
— Ябеда, — улыбнулась Лана, поудобнее устроившись на стуле. — Уже и пошептаться с умным мужчиной нельзя.
— Можно, но только после того, как мне сообщат наконец, что со мной случилось? — Видимо, этот громкий шепот должен был означать полноценный ор.
— Не шуми, сейчас узнаешь. Только учти, приятного ты услышишь мало.
— Странно было бы ожидать позитивных новостей, очнувшись в больнице с абсолютно пустой головой. Хотя нет, вру, голова не пустая, она по макушечку заполнена болью. И тошнотой. И слабостью. И дышать трудно. И холодно, так холодно, что аж нос мерзнет. Если учесть, что за окном август, вывод напрашивается один — я что, умираю, да?
— Вот дурында! — возмутилась Лана. — Это из‑за таких, как ты, голубушка, всех женщин обвиняют в отсутствии логики. Даже термин такой придумали — «женская логика», вызывающий у феминисток изжогу. Умирает она! Да ты просто так башкой стукнулась, что, строго следуя традициям бразильских сериалов, немедленно потеряла память. И сейчас, между прочим, не август, а середина октября, и на Север вы уже съездили, так что спи спокойно. Что же касается причины стуканья башкой — тут все банально до зевоты. Избыток мартини плюс твои сапоги на высоченных неудобных шпильках. Зацепилась каблуком за выбоину на ступеньке и — вуаля! Полет шмеля!
— Поэтесса фигова, — проворчала Лена. — Это с какой стороны я на толстого шмеля похожа?
— Хорошо, пусть будет полет стрекозы, — кивнула Лана. — Так вот. Хорошо хоть, вниз по лестнице не покатилась, только затылком о ступеньку треснулась, иначе руки‑ноги до кучи переломала бы. А что касается слабости и общей поганости состояния — это тебе доктор объяснит. Тебя ведь вначале доставили в муниципальную больницу на «Скорой», а там вкололи какой‑то препарат, на который у тебя оказалась аллергия. Развился анафилактический шок, отек легких, в общем, еле откачали. Мы с Кириллом тебя сюда срочно перевезли, это очень хорошая клиника, здесь Кирилл лежал. И, зная твою деятельную натуру, хочу предупредить — вставать тебе нельзя как минимум неделю. Правда, доктор?
— Да, необходим полный покой, — важно кивнул эскулап. — А также следует свести все контакты с внешним миром до минимума, так что никаких звонков по телефону. Тогда ваша амнезия пройдет очень быстро.
— Нет, ну ерунда полная, — расстроилась Лена. — Мало того, что умудрилась об ступеньку жахнуться, так еще и аллергия на лекарства обнаружилась!
— Ничего, главное — теперь все в порядке будет, — ободряюще улыбнулась подруга. — Ты, главное, врача слушай.
— Ага, и неделю не мыться, зубы не чистить и в утку писать?! Да я от одного этого помру!
— Ладно, — тяжело вздохнул доктор. — Что с вами поделаешь — в пределах палаты перемещаться можно. Но имеются в виду не прогулки, а маршрут кровать — санузел, ясно? Еду вам сюда приносить будут, вот, специальный столик возле кровати есть. Так устраивает?
— Неделю продержусь, — мрачно буркнула Осенева. — Все, теперь никаких каблуков!
Глава 27
— Все, дамы! — Доктор решительно поднял руки. — На сегодня достаточно, Елена еще слишком слаба. Приходите завтра, Ланочка, а больная пусть отдыхает. И сразу хочу предупредить — не тащите соки и фрукты, пока я не разрешу, договорились? Все равно обратно нести придется.
— Договорились, — Лана наклонилась и поцеловала подругу в щеку. — Поправляйся побыстрее, Осенева, мне скучно без тебя. И слушайся Павла Матвеевича, о'кей? А то знаю я тебя — едва получше станет, тут же начнешь распорядок нарушать.
